«Наверное, она будет репортером, – подумала Дженни. – Те знают, как разговорить молчаливых людей: высказать предположение, которое те должны оспорить».

– Не думаю, что в моей ситуации все может окончательно прийти в норму, – возразила она. – Это можно сравнить разве что с очень сложным разводом.

– Ну не знаю, настолько ли он сложный. Ты преувеличиваешь, – произнесла Сара-Шарлотта.

Девочки услышали, как на второй этаж поднималась мама Дженни, быстро спрятали журналы для невест под кровать и завели громкую и бесполезную дискуссию по поводу задания по химии. Миссис Джонсон вошла в свою комнату, спустя несколько секунд вышла и снова спустилась на первый этаж.

– Не знаю, почему мы ведем себя так, будто сделали что-то плохое, – заметила Сара-Шарлотта, вынимая журналы. – Каждая нормальная девочка мечтает о свадьбе.

– Но нам советуют читать журналы с анализами разных инвестиционных стратегий, чтобы подготовиться к карьере на Уолл-Стрит, или статьи о компьютерах и софте, чтобы нацелиться на карьеру в области технологий, – кивнула Дженни. – Хотя вместо этого хочется обдумывать дизайн приглашений на собственную свадьбу.

Что они и сделали. Девушке казалось, что сочетание «Рив Шилдс» и «Джейн Элизабет Джонсон» смотрелось весьма органично.

– Слушай, – произнесла Сара-Шарлотта, – тебе придется выходить замуж со своим настоящим именем. Иначе все будет незаконно.

И подруга переписала приглашение: «Рив Шилдс» и «Джен Спринг».

От вида «Джен Спринг» девушке стало не по себе. У нее было чувство, что она – здание, чудом избежавшее сноса. Динамит все еще был заложен в основании, и сочетание данных имени и фамилии казалось слишком взрывоопасным. Она решила сменить тему.

– Давай сделаем приглашение на твою свадьбу, – предложила она и нарисовала на листе квадрат, в котором собиралась написать текст. – Ты все еще влюблена в Алекса, верно?

– Да, но не настолько, чтобы выходить замуж. Тем более у него ужасная фамилия. Кинкл. Кошмар! Ему придется взять мою.

– Сара-Шарлотта Кинкл. По-моему, звучит неплохо. Тебя точно невозможно будет не заметить.

Лицо подруги приняло обиженное выражение.

– Я сделаю такую блестящую карьеру, что меня и так все заметят, – сказала она.

– Здорово! А чем будешь заниматься?

– Пока не решила, но точно буду лучшей в своей области. – Та открыла журнал на одной из первых страниц и изучила список редакции. – Главный редактор. Вот кем я могу стать: буду главным редактором журнала, который знает все о свадьбах.

Дженни рассмеялась.

– Невесты вряд ли сильно обрадуются, что кто-то кардинально изменит их представление о свадьбах, поставив саму концепцию с ног на голову.

Девушка с удовольствием продолжила бы обсуждение этой темы, но Саре-Шарлотте уже надоело, поэтому она довольно бестактно спросила:

– А что именно происходит в Нью-Джерси?

Она говорила о второй, биологической семье Дженни. Семье Спринг. Братья и сестра ее навещали, но родители, которых она бросила, не были готовы посетить тех родителей, которых она предпочла. Зато Джоди, Стивен и близнецы приезжали уже два раза. Как ни странно, они совершенно спокойно отнеслись к тому, что у Дженни две семьи.

– Что ты имеешь в виду под словом «именно»? – недовольно переспросила та. – Никто никогда точно не знает, что именно происходит.

– Ладно. Перефразирую вопрос. Они спокойнее все воспринимают?

Ответить на этот вопрос было практически невозможно. Все слишком сложно и запутанно. Сама девушка по-прежнему была сбита с толку и про себя называла семью в Нью-Джерси местоимением «они», потому что не очень понимала, как лучше. У нее было две пары родителей, причем одна в определенной степени участвовала в ее похищении. Именно поэтому Дженни не могла не только осознать всю ситуацию, но и говорить на эту тему. Она просто не могла себя заставить.

Но Сара-Шарлотта периодически поднимала этот вопрос, причем весьма некорректно, в лоб. Ей казалось, что она, как лучшая подруга, имеет право знать самые интимные и сочные подробности. Дженни была настолько недовольна такой настойчивостью, что ей хотелось кричать и топать ногами. Или уехать в колледж к Риву. Невозможность раз и навсегда поставить точку в этой теме ее совершенно не радовала. Ситуация была как свежая смола на пути, в которой липли и вязли ноги, не давая возможности двигаться дальше. Девушке казалось, что она превращается в бумажную куклу, которая улыбается всему миру, не показывая истинных чувств, страданий и переживаний.

Причем и со взрослыми она не могла поделиться. Те в таких ситуациях имели привычку вскакивать со стула, терять самообладание и направлять ребенка к психиатру или психотерапевту.

«И вот так ведет себя лучшая подруга! – подумала Дженни. – Как полицейский, который устраивает допрос».

Но за последние месяцы она научилась хитрить и увиливать от сложных вопросов, переводя их в более приемлемую для себя плоскость.

– Для меня сейчас Бостон важнее.

Рив учился там, поэтому название города можно было перевести как «бойфренд».

«Ох, Рив! – подумала девушка. – Если бы ты мог сейчас быть рядом… Меня достает лучшая подруга. Даже она не дает мне покоя».

Дженни скучала. Его отъезд был для нее как удар острым копьем средневекового рыцаря. Она мечтала о парне, одетом в удобные домашние штаны и старую флиску. Ей больше всего на свете не хватало его плеча, в которое можно уткнуться. Девушка мечтала закрыть глаза и дать ему возможность решить, что будет происходить дальше. Иногда хотелось зайти в соседский дом, выкрасть его старую кофту и спать с ней в обнимку.

– Он все еще пишет тебе каждый день? – поинтересовалась Сара-Шарлотта.

– В последнее время немного успокоился. Иногда звонит, пишет электронные письма и присылает открытки.

Но все эти знаки внимания не отменяли того факта, что его нет рядом. Рив жил в общаге, которую девушка не видела, общался с друзьями, которых не знала, и носил новую одежду, к которой она никогда не прикасалась.

Когда они были вместе, то не поднимали нелюбимую тему. Это было прошлым, которое уже пережито и осталось далеко позади. В компании Рива она не чувствовала себя бумажной куклой. И самое лучшее – не была Джен Спринг, человеком сложным и крайне взрывоопасным. Мечтая, девушка нарисовала ожерелье из сердечек вокруг приглашения, на котором было выведено «Джейн Элизабет Джонсон».

Риву она могла рассказать все секреты. Ну почти все. Например, не говорила, что увлеклась рисованием их свадебных приглашений. Она попыталась переключить мысли на мечты о яхте, представив, что выходит на обшитую тиком палубу и слышит, как ветер хлопает парусом.

– Смотри, какое прекрасное платье для подружки невесты! – воскликнула Сара-Шарлотта. – Цвет темно-красного вина. Идеально для свадьбы зимой. Мой цвет.

– Да, шикарное платье, – согласилась Дженни. Светлые волосы Сары-Шарлотты будут прекрасно сочетаться с этим платьем и выглядеть на его фоне словно вуаль.

«Стоп, – ее вдруг осенило. – У меня появилась сестра. Подружкой невесты должна быть она. А Джоди больше подошло бы платье зеленого цвета под ее волосы. Как же сказать Саре-Шарлотте, что я хочу предложить эту роль сестре? И как разобраться с вопросом, что у невесты два отца? Хорошо, что Рив не знает об этих мечтах. Я и сама еще не готова».

И все же она скучала по Риву. Ей так сильно его не хватало. Настолько, что в груди чувствовалась реальная боль.

«Надо срочно придумать тему разговора», – в панике думал Рив.

В голове не появлялось ни одной подходящей мысли.

«Политика? Не разбираюсь. Что происходит в мире? Всем студентам на это глубоко наплевать. Музыка? Как назло, не могу вспомнить ни одного названия музыкальной группы. Окружающая среда? Природа? Права женщин? Пробки на дорогах? О чем вообще говорят на радио?»

В голове было пусто и гулко, как в бочке. Мозг работал лихорадочно, но нерезультативно. Перед ним стоял микрофон, а Дерек беззвучно и радостно смеялся.

В первый раз Рив был диджеем между 3 и 4 часами ночи. В это время все нормальные люди спят, поэтому количество слушателей составило приблизительно два человека. Тогда все прошло отлично: не приходилось подыскивать слова – они лились сами собой. Парень говорил четко и без ошибок. Потом он еще две недели работал в это время, а после выпросил поставить его в прайм-тайм.

Дерек был против. И, кажется, оказался прав.

О том, что он будет в эфире, Рив сообщил всем, кому только мог. Среди его предметов было две лекции, на каждой из которых присутствовало как минимум пятьсот студентов. Когда в конце лекции профессор спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы, Рив встал и сообщил, что будет диджеем, назвал день и час. Потом было два занятия, на каждом из которых присутствовало по двадцать пять человек, и он сделал то же самое. Естественно, парень рассказал об этом всем со своего этажа общаги и девушкам этажом ниже. Это были соседи, с которыми он часто сталкивался.

И зачем, спрашивается, надо было это делать? Теперь все студенты Хиллс-колледжа будут считать его лузером. Возможно, многие его сейчас и не слушают. Ведь это лишь радио колледжа. Скорее всего, студенты включают настоящие коммерческие станции.

«Не так страшно, если я провалю эфир, – подумал он. – Всем до лампы, никого, кроме меня, это не волнует. Ничего серьезного… но, если это произойдет, я точно переведусь в другой колледж».

Придется попросить родителей выложить еще десять или двадцать тысяч долларов, чтобы он мог поменять место учебы и не слышать, как над ним смеются.

---