Альен отпустил своё сознание, позволив ему влиться в неживой предмет; он ощутил пульсацию чар, наложенных Фиенни, и провёл собственную память по уже проторенным каналам – это было так же легко и отрадно, как идти по утоптанной, старой тропе, когда вокруг чаща.

Воспоминание было ярким, поэтому вскоре фигуры в зеркале обрели чёткость и цвет. Воспринятое девятилетним мальчиком, всё казалось слишком большим и до болезненности многоцветным. Зеркало пока не отражало звуки, но Альен помнил и их – невообразимый шум, поразивший его после тишины родных стен и окрестных полей. Играли музыканты (многие – на таких странных инструментах, которых Альен, сдержанно относившийся к музыке, не встречал ни до, ни после этого), шуршали дорогие ткани одежд и портьер, на небольшом обеде, который король давал лишь для самых именитых и близких, звенели изящные приборы… И, конечно, голоса – говорили все и обо всём, говорили непрерывно, так что в волнах слов новичку легко было захлебнуться. Теперь, спустя много лет, Альен мог представить, сколько по-настоящему опасных, губительных слов могло быть сказано там, среди витиеватых фраз. Ти’арг никогда не мог похвастаться ни размерами и изобильной землёй, как Дорелия, ни военной мощью, как северный Альсунг или степное Шайальдэ, но здешний королевский двор по праву считался самым изысканным и учёным в Обетованном – да и как ещё могло быть в стране, столица которой когда-то выросла вокруг первой на материке Академии.

В тот далёкий день Альена свалила лихорадка: в жару и головной боли он бредил мечами рыцарей, огромными гобеленами, душными ароматами духов… И сейчас мужчины в зеркале вновь были снисходительно-равнодушны, а женщины умилялись над застенчивым мальчиком, сверкая белозубыми улыбками. Старого короля Тоальва Альен видел только раз и мельком, так что его образ удалось восстановить трудом. Альен вплёл его, как последний штрих, и открыл глаза, переводя дыхание.

– Замечательно, – пробормотал Фиенни, поглощённый зрелищем в зеркале и явно довольный. – Ты уже внёс искажение? – Альен кивнул. – Я не могу найти. Действительно не вижу. Чудесная работа.

– Смотри на его величество.

Фиенни прищурился – и через несколько секунд расплылся в улыбке.

– Дерзко, надо сказать… Я бы и внимания не обратил. Он тогда ещё мог передвигаться самостоятельно, ведь так?

Польщённый Альен подтвердил это. Действительно, он никогда не встречал короля в нынешнем состоянии – прикованным к специальному креслу на колёсах, которое для него разработали механики из Академии. Болезнь разбила старика несколько лет назад, когда Альен уже находился в Долине, вдали от отчего королевства. И сейчас он сознательно подменил его облик, внушив Фиенни правдоподобную иллюзию.

– Ты превзошёл себя. Не зазнайся, – с усмешкой Фаэнто пододвинул зеркало обратно к себе. – Теперь моя очередь. Попробуем со снами.

Он выбрал сон о Кезорре – вероятно, старый, потому что бывал там давно. Образы перетекали друг в друга легко, будто волны одной реки; в очередной раз Альен с белой завистью подумал, что ему никогда не добиться такого уровня, – просто потому, что волшебство у Отражений в крови. В пронзительно-синее небо уходили купола воздушных храмов и дворцов, фонтаны и статуи прятались в кущах южной растительности, смуглолицые люди толпились на узких улочках, прогретых солнцем… Всё там напоминало реальность, но на деле было далеко от неё так же, как в любом сне, – и так же безумно, как во сне любого Отражения. Вскоре Альен понял, что в покой и красоту вмешались нотки тревоги: во сне Фиенни бежал, почти летел по мощёной дороге, и что-то преследовало его.

А потом он увидел, что именно, – и почувствовал, как желудок сжался в комок.

Исполинское, кроваво-красное существо с кожистыми крыльями, со змееподобным телом, покрытым сверкающей чешуёй. Оно парило над крышами домов и превосходило размерами любой из них, почти касалось черепицы брюхом… Фиенни бежал от него, задыхаясь, всё быстрее – а люди вокруг оставались беспечными и даже не удосуживались взглянуть вверх…

Со сдавленным стоном настоящий Фиенни отпрянул от зеркала; Альен заметил, что для этого потребовалось физическое усилие – как если бы его приварило к раме. Разрывать контакт так резко было опасно, но, видимо, сейчас это его не заботило. Он закрыл глаза рукой, точно спасаясь от боли, и порывисто встал.

– Ты никогда не… – начал Альен и осёкся. Его охватил беспричинный страх – а ещё предчувствие беды. Что-то не так.

Фиенни отошёл к узкому окну, за которым застыл промозглый пасмурный день: конец осени в Долине сполна давал о себе знать. Он шире приоткрыл ставни, и порыв ветра ворвался в помещение, разметав бумаги на столе. Потом жадно вдохнул. Альен терпеливо ждал, пока он заговорит.

– Я хотел взять другой сон, – тихо сказал наконец Фиенни. – Такого давно не случалось – чтобы я не мог контролировать… Прости меня.

– За что? – растерялся Альен. – Ничего ужасного я не видел. Разве что…

– Разве что?

– Дракон… Был намного ярче, чем всё остальное. Намного… живее. Зеркала обычно показывают так реальные впечатления. Не сны.

Он напрягся, ожидая ответа. Фиенни горько усмехнулся. Его профиль казался особенно печальным, даже беспомощным на фоне сплетавшихся голых ветвей за окном.

– Живее… Да. Стоит ли лгать, раз я уже себя выдал.

– Но… Как это может быть? Я хочу сказать… – Альен окончательно смешался и тоже встал. – Драконов давно нет в Обетованном, ведь так? Вот уже несколько веков, как последние из них покинули материк… Когда укрепились людские королевства. Много поколений не видело их, только кости находили. Я не прав?

– Прав, конечно, – Фиенни взглянул на него, и Альену стало страшно от неизбывной тоски у него в глазах. – Мои сородичи да редкие Одарённые люди вроде тебя – последние следы магии на этой земле… Но мир не ограничен Обетованным. Всё это известно тебе… Мои предки называли так этот материк – как раз потому, что стремились сюда, потому что пришли из-за моря… Как и твои. Где-то там наша прародина.

– Значит, туда улетели и последние драконы? – от одной мысли об этом у Альена кружилась голова. – Но как тогда ты мог видеть их? Или хотя бы этого, красного?.. Ведь все знают, что никто не нашёл земли дальше островов Минши. Лучшие мореходы гибли… Почему ты никогда не рассказывал мне?

Альен шагнул в сторону от стола – ему нужно было быть ближе к Фиенни, даже говорить о таком в полный голос казалось кощунством или безумием… И услышал громкий стук. Машинально отпрыгнул от растекавшейся лужи – он опрокинул жестяную чашу с краской для стекла, которую кто-то из Отражений или учеников по рассеянности оставил в лаборатории.

Краска оказалась алой. Альен улыбнулся своей неловкости, но улыбка вышла какой-то нервной. Он поднял руку, чтобы очистить пол с помощью Дара, однако Фиенни прервал его:

– Возьми лучше тряпку. Краска, скорее всего, уже зачарована, – красный шлейф подползал к его ногам, и он задумчиво смотрел на него. – Будь здесь Ниамор, она сказала бы, что это дурное предзнаменование.

– Ну, Ниамор слишком суеверна, – отозвался Альен, радуясь, что обстановка несколько разрядилась. Он вытер краску, ожидая возможности возобновить расспросы, но потом не добился от Фиенни ни слова о драконе. И на следующий день – тоже.

А ещё через день Фиенни не стало. Вот тогда-то любые вопросы и потеряли смысл.

Глава I

Лес был болен.

Целый его кусок выделялся на живом зелёном теле, как уродливая заплата. Деревья стояли мёртвые, скрючившиеся и посеревшие, и земля больше не питала их корни. Но они не просто высохли: с высоты Тааль могла видеть чёткую границу, за которой всё было в порядке, как раньше. Это просто ненормально.

Тааль нахмурилась. Самое тревожное – что это не первый подобный участок, встреченный ею.

Она поймала крылом встречный поток воздуха и начала снижаться плавными кругами. Ветер ерошил перья и приятно охлаждал разгорячённое лицо. Взмах, другой, третий – и она позволила себе парить, наслаждаясь лёгкостью, которой невозможно испытать где-то ещё, кроме неба.

Утро стояло ясное, рассвело совсем недавно, и редкие полупрозрачные облака не скрывали причудливых переливов лилового и голубого. Дышалось удивительно свободно. Тааль любила такую погоду – что ещё нужно, чтобы вдосталь полетать?

Прямо под ней лежал участок леса, где суровые разлапистые сосны поделили власть с пихтами, почти полностью оттеснив к югу ясень и нежную липу. Заросли были такими густыми, что с высоты Тааль различала только сплошное тёмно-зелёное море да редкие вкрапления белесого тумана, который к исходу ночи скопился в ложбинах между холмами и сейчас медленно таял.

Земля стремительно неслась ей навстречу. Достигнув нужной точки, Тааль наклонилась вперёд: пора было спускаться, а о таких моментах ей каждый раз приходилось себе напоминать, отказываясь от счастья быть в воздухе. Что и неудивительно: здесь её место, место всех из народа майтэ. Тааль часто рассказывали о её дедушке, который обладал невероятным размахом крыльев (даже по меркам её соплеменников, довольно крупных) и однажды был так захвачен полётом, что просто не вернулся из него. Наверное, не смог побороть соблазн – или не захотел перебарывать.

---