Впоследствии Маша пожалела, что завела речь о сказках. Как ей это в голову пришло? Ведь в каждой сказке, если вдуматься, действует нечисть. Силы зла подстерегают там, где не ожидаешь, и зачастую одерживают победу. Вместо того чтобы говорить о Диснее, лучше вспомнила бы Бабу-Ягу.

Всем и всегда угрожает опасность. Сколько ни надевай бриллиантов и мехов. Однажды я тоже состарюсь и останусь совсем одна.

Глава 2

– Саймон!

– Да, мэм?

Личный секретарь Ее величества, сэр Саймон Холкрофт, поднял голову от списка мероприятий и посмотрел на королеву. Она только что вернулась с конной прогулки и сейчас сидела за столом в серой твидовой юбке и кашемировом кардигане, подчеркивавшем голубизну глаз. Ее личная гостиная была очень уютной для готического замка: видавшие виды диваны, множество драгоценных вещиц и сувениров, скопившихся за целую жизнь. Ему здесь нравилось. Однако интонация государыни встревожила сэра Саймона, хотя он, разумеется, постарался это скрыть. – Тот юный русский. Вы ничего от меня не утаили? – Ничего, мэм. Насколько мне известно, тело отвезли в морг. Двадцать второго прилетит президент, нужно решить, будет ли вам угодно…

– Не отклоняйтесь от темы. У вас было такое лицо…

– Мэм?

– Когда вы сообщили мне эту новость. О чем-то явно умолчали, чтобы не расстраивать меня. О чем же?

Сэр Саймон сглотнул. Он прекрасно знал, о чем именно умолчал, чтобы не расстраивать свою немолодую госпожу. Но босс есть босс. Холкрофт кашлянул.

– Он был голый, мэм. Когда его обнаружили.

– Да?

Королева уставилась на секретаря. Представила стройного молодого человека, который лежит, обнаженный, под одеялом. Что же тут странного? Филип в молодости тоже терпеть не мог пижам.

Сэр Саймон уставился на королеву. Он не сразу сообразил, что известие не вызвало у нее удивления. Придется сказать все как есть; он собрался с духом и продолжал:

– Э-э-э, голый, но в фиолетовом халате. На поясе от которого он, к несчастью… – Холкрофт осекся, не в силах договорить. Государыне через две недели девяносто!

Но королева и сама догадалась – судя по пронзительному взгляду, который она бросила на секретаря.

– Вы хотите сказать, он повесился на поясе от халата?

– Да, мэм. Такая трагедия. В шкафу.

– В шкафу?

– Точнее, в гардеробе.

– Что ж. – Повисло недолгое молчание: королева и секретарь представили себе эту сцену и тут же пожалели об этом. – Кто его обнаружил? – отрывисто спросила она.

– Одна из экономок. Кто-то заметил, что его не было за завтраком, и миссис… – он примолк на мгновение, вспоминая фамилию, – миссис Кобболд пошла посмотреть, проснулся ли он.

– Как она себя чувствует?

– Плохо, мэм. Насколько мне известно, ей потребовалась помощь психолога.

– Странная история… – Королева никак не могла отделаться от стоящего перед глазами образа.

– Да, мэм. По-видимому, это был несчастный случай.

– Неужели?

– Судя по тому, как он… и по состоянию комнаты. – Сэр Саймон снова кашлянул.

– Что – как он, Саймон? И что с комнатой?

Холкрофт глубоко вздохнул.

– Там обнаружили дамское… исподнее. Губную помаду. – Он закрыл глаза. – Салфетки. Похоже, он… экспериментировал. Для удовольствия. Вряд ли он хотел…

Секретарь уже побагровел. Королева сжалилась над ним.

– Какой ужас. Полицию вызывали?

– Да. Комиссар поклялся вести дело строго конфиденциально.

– Хорошо. Родителям сообщили?

– Не знаю, мэм. – Сэр Саймон сделал пометку. – Но выясню.

– Благодарю вас. Это всё?

– Не совсем. Днем я собрал прислугу и попросил хранить случившееся в тайне. Миссис Кобболд отнеслась с пониманием. Я более чем уверен, что мы можем на нее положиться, и предупредил остальных, чтобы не болтали. Придется сообщить гостям о смерти мистера Бродского – разумеется, умолчав о том, как именно это произошло. Мистера Перовского уже известили: это ведь он его привез.

– Ясно.

Сэр Саймон покосился на список мероприятий.

– Еще нужно решить, где именно вам будет угодно встретить мистера и миссис Обаму…

И они вернулись к обычным делам. Однако утреннее происшествие не давало королеве покоя.

Подумать только, тело бедного юноши нашли не где-нибудь, а в Виндзоре. В шкафу. В фиолетовом халате.

Она и сама не знала, кого жалеет больше, человека или замок. Разумеется, смерть молодого пианиста – трагедия. Но замок ей ближе. Как вторая кожа. Ужасно, ужасно. И после такого чудесного вечера!

Весной королева любила провести месяц в Виндзоре: именно здесь она обычно встречала Пасху. Праздники проходили без избыточных дворцовых формальностей: вместо званых обедов на сто шестьдесят персон можно было устраивать вечеринки на двадцать человек и общаться со старыми друзьями. Однако на вчерашний прием Чарльз вынудил ее пригласить этих богатых русских: он рассчитывал уговорить их дать денег на какие-то его проекты.

Чарльз попросил позвать Юрия Перовского с его сверхъестественно красивой молодой женой и некоего Джея Хокса, управляющего хедж-фондом, который специализировался на российских рынках и был невыносимым занудой. В качестве одолжения сыну королева согласилась и вдобавок позвала кое-кого из своих знакомых.

Она пробежала глазами список гостей, копия которого до сих пор лежала меж бумагами на столе. Разумеется, в нем был сэр Дэвид Аттенборо. Неизменно приятный собеседник, вдобавок ее ровесник, а это теперь редкость. Правда, вчера настроение его омрачали последствия глобального потепления. Подумать только! Вдобавок на несколько дней приехал управляющий королевской конюшней: слава богу, его настроения никогда ничто не омрачало. Пригласила она и писательницу с мужем-сценаристом, чьи тонкие, полные юмора фильмы воплощали в себе квинтэссенцию всего британского. Были также ректор Итона с женой: они жили неподалеку и часто гостили в Виндзоре.

Ради Чарльза она пригласила и тех, кто имел какое-то отношение к России. Бывшего посла, который недавно вернулся из Москвы… Оскароносную актрису с русскими корнями, известную своей тучностью и острым языком… Кого еще? Ах да, ту знаменитую женщину-архитектора, которая сейчас строит в России величественный флигель какого-то музея, и преподавательницу русской литературы с мужем (в наши дни сложно догадаться, какого пола и ориентации тот или иной преподаватель – в чем Филипу пришлось убедиться на собственном горьком опыте, – но конкретно эта была замужняя женщина).

И кого-то еще… Она сверилась со списком. Ну конечно, архиепископа Кентерберийского. Он тоже был частым гостем и всегда умел поддержать разговор, если кто-то из собеседников вдруг от смущения лишался дара речи, что, к сожалению, случалось нередко. Правда, в том, что порой они говорили не умолкая и не давали никому вставить слова, тоже не было ничего хорошего. Тут уж ничем не помочь: разве что бросить на болтуна строгий взгляд.

Королеве нравилось придумывать развлечения для гостей; мистер Перовский сказал Чарльзу, что привезет своего юного протеже, который “волшебно исполняет Рахманинова”. Пригласили также двух балерин: они должны были станцевать под фонограмму вариации из “Лебединого озера” в стиле имперского русского балета. Предполагалось, что зрелище будет изысканное, серьезное и проникновенное – и это, признаться, внушало королеве опаску. На Пасху нужно веселиться, Чарльзов же fete a la russe^[9] грозил оказаться унылым.

Однако попробовать стоило: никогда не знаешь, как все обернется в итоге.

Угощение было превосходное. Новая повариха, стремясь показать себя с лучшей стороны, сотворила чудеса; продукты взяли из Виндзора, Сандрингема и с огородов Чарльза в Хайгроуве. Вино, как всегда, было отменным. Сэр Дэвид, когда не пророчил планете неминуемую гибель, очень мило шутил. Русские оказались вовсе не такими унылыми, как она опасалась, и Чарльз лучился благодарностью (хотя они с Камиллой после кофе откланялись – назавтра в Хайгроуве должен был состояться прием, и она почувствовала себя матерью студента, который появляется дома исключительно чтобы ему постирали одежду).

В легком подпитии они присоединились к прочим членам семьи, ужинавшим в Восьмиугольной столовой башни Брансуик, после чего перешли в библиотеку: королева хотела показать гостям кое-какие интересные книги из своей коллекции, в том числе прекрасные первые издания стихов и пьес русских авторов в переводах, которые она все хотела прочесть, но пока так и не собралась. Филип, который встал чуть свет, незаметно ушел к себе; оскароносную актрису, чьим профилем все любовались и чьи высказывания о Голливуде немало всех позабавили, умчали в гостиницу неподалеку от киностудии “Пайнвуд”, где с утра пораньше должны были начаться съемки. Ну а потом… фортепиано и балерины.

Расслабившись как следует, оставшиеся перебрались в Малиновую гостиную слушать фрагменты Второго фортепианного концерта Рахманинова. Королева особенно любила эту комнату: стены здесь были обиты красным шелком, по бокам от камина висели величественные портреты мамочки и папы на коронации, днем из окон открывался вид на парк, вечерами горела роскошная люстра, а чуть дальше, в анфиладе залов, просматривалась Зеленая гостиная. Пожар 1992 года едва не погубил Малиновую гостиную, но теперь об этом ничего не напоминало: интерьерам вернули былую безупречность, и в такие вечера, как этот, было очень приятно собираться здесь.

---