Гомо Сапиенс. Человек разумный

Юрий Чирков

© Редакция Eksmo Digital (RED)

Пролог

Люди существовали задолго до начала истории. Животные, весьма схожие с современными людьми, впервые появились 2,5 миллиона лет тому назад, однако на протяжении бесчисленных поколений они никак не выделялись среди миллиардов иных существ, с которыми делили места обитания.

На прогулке по Восточной Африке пару миллионов лет назад вы могли бы наткнуться на вполне привычную сценку: нежные матери прижимают к груди младенцев, беззаботные ребятишки играют в грязи, а усталые старики просят оставить их в покое; мачо колотят себя кулаками в грудь, стремясь произвести впечатление на местную красотку, мудрые матриархи глядят на происходящее и знают, что все это они видели не раз. Те древние люди умели играть и любить, между ними связывались прочные отношения, они боролись за власть и статус – но также вели себя и шимпанзе, бабуины, слоны. Люди ничем не отличались от животных. Никто, и в первую очередь сами люди, не мог бы предугадать, что их потомки пройдутся по Луне, расщепят атом, разгадают генетический код и создадут летописи. Это нужно обязательно помнить, когда мы обсуждаем доисторического человека: он был самым обычным животным и оказывал на экологическую среду не большее влияние, чем гориллы, жуки-светляки или медузы.

Наш мир населен множеством различных созданий – странных и удивительных. Но самое странное и удивительное из всех – это ты, мой читатель.

С одной стороны, человек – это просто существо, живущее на нашей планете. Мы рождаемся, едим, спим, размножаемся, умираем, а вокруг рождаются, едят, спят, размножаются, умирают другие существа: глубокомысленно-молчаливые рыбы… непонятно чем там у себя в поднебесье занимающиеся птицы… нарядившиеся в шубки из редких мехов звери.

С другой стороны, лишь одно из населяющих нашу землю существ – человек. Жуткое, если разобраться, бремя человечности навсегда отделило нас от остального мира.

Тоскливо ощущая свое одиночество, шестимиллиардное человечество шарит телескопами по небесам: может, все же не одни, а? И никакое сходство с животными тут не поможет. Мы другие. Ни на что в мире не похожие. Между нами и всем на свете лежит Бездна. Провал, дна не имеющий.

Впрочем, всегда находились желающие задуматься: а как мы здесь оказались? Как перебрались через Бездну? И перебрался ли кто-нибудь еще?

Многие пытались представить этот прыжок – рывок, едва не выкинувший человека из его кожаной одежды, но все-таки перенесший его СЮДА, в то время как все остальные остались ТАМ.

Трудно установить, кто первый высказал эту мысль, но мысль показалась спасительной, как крик петуха, избавляющий от ночного кошмара. Мысль сводилась к тому, что на другую сторону Бездны человек перебрался постепенно. В несколько шагов.

Человек – существо малопонятное. Какой-то странный гибрид: с одной стороны, животное, с другой – полубог. Поэтому-то его так трудно охарактеризовать, четко втиснуть в какие-то жесткие условные рамки. Впрочем, многие и не раз уже пробовали это сделать. Вот некоторые из таких попыток понять, что же все-таки есть человек и какими глазами он разглядывает себя и окружающий его мир.

Немецкий философ Фридрих Ницше (1844–1900) утверждал, что человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канал над пропастью.

Английский драматург Бернард Шоу (1856–1950) в предисловии к пьесе «Назад к Мафусаилу» язвительно заметил: «Никто не в состоянии объяснить, почему попугай живет вдесятеро дольше собаки, а черепаха едва ли не бессмертна. В случае с человеком налицо явный промах: люди не живут достаточно долго; в сопоставлении с задачами высокоразвитой цивилизации они умирают сущими детьми…».

Русский поэт-футурист Велимир Хлебников (1885–1922): «А вообще мы – ребята добродушные: вероисповедание для нас не больше чем воротнички (отложные, прямые, остро загнутые, косые)… Сословия мы признаем только два – сословие «мы» и наши проклятые враги… Мы новый род люд-лучей. Пришли озарить вселенную. Мы непобедимы».

Немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832): «Существует мало людей, фантазия которых направлена на правду реального мира. Обычно предпочитают уходить в неизведанные страны и обстановку, о которой не имеют ни малейшего представления и которую фантазия может разукрасить самым причудливым образом».

Русский философ Николай Александрович Бердяев (1874–1948): «Слова имеют огромную власть над нашей жизнью, власть магическую. Мы заколдованы словами и в значительной степени живем в их царстве. Слова действуют как самостоятельные силы, независимые от их содержания. Мы привыкли произносить слова и слушать слова, не отдавая себе отчета в их реальном содержании и их реальном весе. Мы принимаем слова на веру и оказываем им безграничный кредит».

Русский писатель Лев Николаевич Толстой (1828–1910): «Человек подобен дроби, числитель есть то, что он есть, а знаменатель то, что он о себе думает. Чем больше знаменатель, тем меньше дробь».

Бельгийский писатель и драматург Морис Метерлинк (1862–1949): «Пчелы не знают, придется ли им съесть собранный ими мед. Равно и мы не знаем, кто воспользуется той умственной силой, которую мы вносим во вселенную».

Французский поэт и философ Поль Валери (1871–1945): «Человек компетентный – это тот, кто заблуждается по правилам».

Французский хирург, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 1912 года Алексис Каррель (1873–1944): «Никогда познание самих себя не достигнет изящной простоты и красоты физики. Нужно хорошо понимать, что наука о человеке – труднейшая из всех наук».

Число подобных высказываний о человеке можно множить и множить до бесконечности. Но нам необходимо все же объяснить, почему данная книга названа не просто «Человек», а словами «Человек разумный».

Заглянем в Интернет за ответом.

Гомо (или хомо, от латинского homo) просто означает «человек». Но, понятно, человек бывает разным. Поэтому к слову «гомо» обычно приклеивают самые различные ярлыки.

К примеру, по страницам книг гуляют словосочетания – «гомо советикус» (так назвал свою изданную за рубежом книгу о советских людях изгнанный из России русский философ Александр Зиновьев, 1922–2006), «гомо футурус» (человек будущих тысячелетий), «гомо технократикус» (человек, у которого от белкового организма останется только мозг).

Еще можно встретить, скажем, и такие выражения: hомо habilis – человек умелый, homo faber – человек творящий (так назывался роман швейцарского писателя Макса Фриша), homo ludens – человек играющий, homo scientificus (подчеркивается страсть человека к познанию). И так далее, и так далее, и так далее.

Однако автора данной книги интересует самая главная отличающая человека от всего, что его окружает, черта – обладание разумом. Ведь он вовсе не случайно, не по ошибке носит гордое имя homo sapiens – человек разумный.

О чем дальше пойдет в этой книге речь? О том, как возникло на нашей планете такое удивительное существо – Человек. Какое при этом ему было даровано (Богом ли, Природой) поразительное дарование – умение говорить и мыслить. Как человеку в дальнейшем удалось столь умно распорядиться этой своей способностью, создавая сначала ВЕЩИ, а затем МАШИНЫ. Как все больше и больше становился он венцом творения, царем природы, хозяином планеты, ее полновластным господином. И как он, наконец, возжелал создать свое подобие – искусственный интеллект, обладающий уже неограниченными возможностями.

Часть 1

Однажды моя маленькая дочка, рассуждая о происхождении человека, спросила: «Мама, вот ты меня родила, тебя родила бабушка, а бабушку, что, родила обезьяна?» Это звучит смешно, но она почти права. Только вот цепочка от живущего сейчас поколения до первых людей на самом деле оказывается гораздо длиннее. Давай попробуем ее размотать!

Завеса молчания скрывает от нас десятки тысяч лет человеческой истории. Эти тысячелетия, вполне возможно, стали свидетелями войн и революций, религиозных реформ, глубоких философских учений, шедевров искусства. Появлялись, должно быть, Наполеоны, чьи империи простирались на тысячи квадратных километров; Бетховены – без симфонического оркестра, на бамбуковой дудочке игравшие такие мелодии, что соплеменники рыдали от восторга; первые пророки, которые несли своему народу слово не о творце мироздания, но о духе, обитающем в могучем дубе на ближнем холме. Но это все – из области догадок. Завеса молчания столь плотна, что мы не знаем, было это или не было, не говоря уж о подробностях.

Ученые склонны задавать лишь те вопросы, на которые возможно получить ответ. Но пока у нас нет инструментария вроде машины времени или умения вызывать духов далеких предков, нам не узнать, во что верили древние охотники-собиратели и какие драмы сотрясали их мир. И все же эти вопросы нужно задавать, иначе мы попросту сбросим со счетов 60, а то и 70 тысячелетий, оправдываясь тем, что «в ту пору люди ничего существенного не создали».