Студенты решили воспользоваться этим способом, чтобы, подобно Саре Коннор ^[3], спасти будущее – не мировое, но, что тоже важно, свое.

Экзамены шли на русском языке: чтение текста, вопросы-ответы и оценка. Студенты нервничают: по традиции сильнее трясутся задние парты. Я спокоен: заполняю бланки, ведомости и прочую обязательную макулатуру. В это время мое внимание было сконцентрировано на столе. Закончив бюрократические процедуры, я поднял взгляд… На столе стояла банка. На ней крупными иероглифами написано «信阳毛尖» «синь ян мао тьен». Это чай из города Синьян, что на юге провинции Хэнань, местная гордость. Чай зелёный, поэтому его по традиции дарят летом. Есть такое мнение, что он охлаждает в жаркие дни, когда над головами светит яркое солнце.

– Это что? – спросил я, глядя на чай.

Студенты радостно ответили по-русски:

– Это чай.

– Я вижу, что чай, а чей?

– Ваш, – заулыбались студенты.

– У меня не было чая, – с небольшим недовольством сказал я.

– Нет-нет! Вот же он, значит, был.

Продолжать дискуссию было бесполезно. Я начал экзамен.

Ответы были разные: плохие, хорошие, средние. Кто-то трясся, а кто-то бодро отвечал и заканчивал выступление стихотворением Пушкина. Каждый раз после ответа я ставил баллы. В какой-то момент мне показалось, что на столе что-то не так. Точно. Две банки чая.

– Откуда? Чьи?

Наивные взгляды студентов устремились в мою сторону:

– Ваши!

– Откуда?

– Всегда были.

Я начал нервничать и на всякий случай посмотрел по сторонам: вдруг что еще положили. Стоял только чай.

Следующий студент четко ответил на вопросы и вернулся на свое место. Сел, открыл парту и достал оттуда чай. «Синьян мао тьен»? ^[4] Нет, «Красный халат».

– Не надо! – запротестовал я.

– Это вам! Это от души, подарок, гансие! – настаивал студент.

Так у меня появились три банки чая.

В тот день я завалил пятерых. Староста честно записал их имена, а потом достал мою сумку и стал укладывать туда чай. Я был против, но он настаивал:

– Это же подарок, не взятка!

Делать было нечего. Завтра у меня было еще два экзамена, пересдача и… пять банок чая. Так вот китайские студенты борются за будущее.

Глава 3

Почему я – Ялишанда

– Как-как? – Глаза администратора расширились.

– Петров Александр Сергеевич.

Администратор стала крутить головой по сторонам. По ее виду стало понятно: что-то не так. Тут она увидела нашу переводчицу и попросила, чтобы та написала ей имя для записи в общежитие. От меня они отбились своими улыбками, а через пару минут дали ключ от комнаты.

Ближе к вечеру мне объяснили, что меня записали только по имени, а чтобы было понятно, то исказили его на свой китайский манер. Я стал Алишанда. Писать такое было проще китайцам – у меня появилось аж четыре иероглифа вместо бешеного обилия странных кириллических букв.

На слух новый вариант имени был чудным, но мягче русского. Мои китайские учительницы, хлопая своими наивными глазами, решили, что чего-то недостает. Сделали меня Айликы. Что это значит? Имена всех девушек с тем же звуком вначале записывались через иероглиф «любовь».

Есть еще старый вариант 愛 – в нем присутствует частица 心 «син» – сердце. Люди, которые пользуются традиционными иероглифами, упрекают тех, кто пишет новыми, за отсутствие «син». А пользуется классикой весь материковый Китай: Тайвань, Гонконг, Макао и заграница. Они считают иероглиф 爱 бездуховным: любовь без сердца – это не любовь. Я пишу 爱, но искренне хочу научиться писать и классическими иероглифами.

Девчонки-однокурсницы хихикали: теперь мы родственники. Выбирай: дочки или жены? Учительница их успокоила – иероглифы разные: женщинам нужно мягкое и про любовь, а мужчины должны нести в имени и в сердце мужество. Вот только женщины, в том числе и те, кто добавил этот иероглиф в мое имя, хотят, чтобы было и брутально, и мило, вот и переиначили.

Прошло время: учеба сменилась работой, и я переехал от моря в горы.

– А как твое имя по-китайски? – поинтересовалась начальница.

Я ответил и даже написал.

– Давай по-другому. Пускай ты будешь 亚历山大 – Ялишанда.

– Это почему?

– Вроде в словаре так. И значение неплохое – как раз про тебя. Первый иероглиф – это Азия, второй – пересекать. Получается «Пересекать Азию». А дальше… Ты же большой мужчина, как гора. Вот и есть – «большая гора».

Простые изменения вызывали очень много позитивных эмоций у китайцев:

– Прекрасное имя! Замечательно и со смыслом.

А потом они приговаривали: Шан Да, Шан Да, то есть Большая гора, Большая гора.

Имя мне подходило и радовало.

Иероглифы я выучил наизусть и пользовался этим – везде писал свое имя. А значение не особо воспринимал – местным-то и так понятно.

Хотя однажды меня спросили. Хорошо, что это был мой друг – Ень Хы:

– А как твое имя пишется?

Я написал.

– А! Так? Неинтересно. Странное значение. Хотя, конечно, ты «большая гора». А давай по-другому! Вместо «Азия» поставим…

Ень Хы улыбнулся своей фирменной лукавой улыбкой с хитрым прищуром, который появляется у него каждый раз, когда он чему-то радуется или задумал какую-нибудь шалость.

– Давай вот так: «усердие», а вместо «пересекать» – «сила», – с довольным видом Ень Хы завершил свою мысль.

– Зачем? Мне и так нравится.

– Тогда будет хорошее значение. «Выше гор усердие в работе». Хорошо ведь, когда работы много! С таким именем у тебя будет много хорошей работы.

Идею я не поддержал. Ень Хы рассмеялся и сказал, что раз мне не хочется усердия, будет что-нибудь еще.

– Будешь уткой. Хотя нет, ты же мой друг. Поэтому будешь утенком. Этот иероглиф тоже звучит похоже и смысл прекрасный – утки хорошие!

И вправду, первый иероглиф моего китайского имени и «утка» звучат похоже. Да и утку я уважаю: по-пекински, с блинчиками! Ммм… Сразу понятно: кто я такой, какой я и что люблю.

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ