Свет во мраке

Ален Грин

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В коллаже на обложке использованы фотографии:

© LightFieldStudios, tomertu / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

– О чем пишут писатели? – спросил внук деда.

– О жизни! – поразмыслив, ответил тот.

– Получается, они пишут об одном и том же? – удивился мальчик.

– Да, – подтвердил дед. – Только суть и сюжеты разные.

Старость

– Ах, зараза, хороша! – Клара Аркадьевна постучала ногтями по поверхности стола и улыбнулась отражению в зеркале. Она откинулась на спинку стула, вздернула нос и еще раз окинула себя оценивающим взглядом.

«Стара? Бесспорно! – думала она, проводя подушечками пальцев по провисшей линии подбородка. – Но чертовски хороша! Бытует мнение, что женская старость, по сравнению с мужской, некрасива. Интересно, – Клара Аркадьевна ядовито улыбнулась, – посмел бы кто-нибудь сказать нечто подобное мне?» – Глаза женщины хитро блеснули.

В свои семьдесят четыре года Клара Аркадьевна выглядела великолепно. Ее большой красивый лоб подчеркивала забранная назад седина. Избороздившие лицо морщины, которые трудно было скрыть даже за обильным гримом, говорили о развитых умственных способностях хозяйки. Тонкие выцветшие брови имели красивую форму и были грамотно подкрашены. Умные темно-зеленые глаза смотрели на мир с ироничным вызовом, кончик прямого носа слегка провисал, а растянутые в улыбке губы превратились в тонкие полоски. Когда Клара Аркадьевна смеялась, морщинки вокруг ее глаз превращались в улыбки. Шея актрисы была прикрыта платком, который она порывистым движением сорвала и откинула в сторону; платок послушно лег на подлокотник рядом стоящего кресла. Клара Аркадьевна открыла ящик стола, достала ватные диски и принялась снимать грим.

«Слава Богу, в спектакле задействовано всего три человека, и в гримерной сегодня я одна!» – В последнее время Клара Аркадьевна заметила, что молоденькие девочки-актрисы смотрят на нее с долей сочувствия. Выражение их глаз гласило: «Вы потрясающая актриса, но… ваше время ушло». Вспомнив их поджатые губки и хитрые взгляды, она с силой ударила кулаком по столу: «Мелкие паршивки! Ничего из себя толком не представляют, а гонору…» Женщина откинула в сторону использованные диски, взяла новые, стерла нарисованные глаза, брови, губы и оценила обесцвеченные черты лица.

– Да-а-а-а-а, – печально протянула она, – старость подкралась незаметно. Старость… – она тихо, но внятно повторила засевшее в голове слово, словно пыталась проникнуть в самую глубь его значения. Ее низкий прокуренный голос утонул в пространстве полутемной гримерной.

«Отчего люди с ней так жестоки? – рассуждала актриса про себя. – Ведь она приходит ко всякому. Старость – это красота прожитых лет, это опыт, это мудрость, это сила закаленного духа. Старость достойна уважения и почета, а не порицания и осуждения». Клара Аркадьевна не понимала молодых пигалиц, которые так беспечно и нагло принимали дары жизни, не испытывая при этом ни уважения, ни благодарности. Сама она с детства относилась к старости с пиететом. Возможно, потому, что так было принято в их семье, возможно, потому, что ее к этому приучили. В любом случае, ей не нравилась тенденция современного мира пренебрегать людьми и их мнением.