Инквизитор. Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален

Борис Конофальский

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© Конофальский Б., 2024

© ООО «Издательство «АСТ», 2024

Глава 1

Волков со своим отрядом вышел следом за кавалерийским разъездом, который поехал сторожить дорогу на востоке. Старались идти тихо, много фонарей не использовали. Так и добрались до того леса, в котором погибла третья рота. Только тут зажгли больше фонарей и вошли в чащу. Не первый раз кавалер чувствовал этот запах – тяжелый, едкий, какой бывает от обилия пролитой крови. Что ни шаг, то мертвец. Все засеяно мертвыми людьми. Каждого мертвого переворачивали, смотрели, вдруг это капитан. Волков и сам не брезговал, заглядывал в серые лица своих мертвых людей. Вот доспехи хорошие, комплекция подходящая, обувь не разглядеть. Кавалер склонился над мертвым солдатом, приподнял его голову.

– Светите, – сказал он Максимилиану, который носил за командиром фонарь.

Разглядеть трудно: лицо разрублено и залито засохшей черной кровью, – но из-за свалившегося шлема видны волосы. Нет, это не храбрец Бертье. Кавалер отправился дальше. И слышит:

– Господин, господин, тут живой!

Это везение. Мужичье раненых не оставляет. Он поспешил к двум солдатам, что с фонарем склонились над человеком, у которого пробита кираса и изрублены руки.

– Живой? – спросил Волков, присаживаясь рядом и заглядывая в глаза раненого.

– Бог миловал, господин, – тихо отвечал раненый.

Кавалер повернулся к одному из солдат.

– Беги в лагерь к капитану Рене, пусть даст телегу.

Солдат ушел, а кавалер обратился к раненому:

– Ты не видал, что случилось с вашим капитаном?

– Нет, господин, – не без труда, с паузами отвечал раненый, – я в середине колонны шел… а господин капитан в голове ехал… Он всегда в голове колонны был.

– А откуда кавалеры появились?

– Спереди наехали, господин, – просипел раненый. – Шибко наехали… Чуть не треть колонны смяли.

– Да как же так-то? – с заметным удивлением поинтересовался Волков. – Как же вы не увидели сорок рыцарей? Они, поди, в перьях все, со знаменами.

– Я и сам не знаю, господин, – с трудом переводя дыхание, рассказывал раненый, – как из-под земли выросли.

– А дальше что было?

– А дальше? Дальше пехота мужицкая пошла… Уже построенная, они-то нас в лес и загнали.

– Что? И пехоту вы не видели? Ее-то как можно было не заметить, их же сотни три-четыре?

– Говорю же, господин, они… Сам не знаю, я никого не видел, и вдруг идут… Может, глаза нам чем застило… Уж не знаю.

Волков встал, вокруг него собралось не меньше полудюжины солдат. Ему не понравилось, что они слушали разговор; если среди солдат еще и разговоры всякие пойдут – жди беды. Он одернул строго:

– Ну, что встали? Ищите капитана, ищите еще раненых. – И сам стал искать других живых.

Вскоре прибежал стрелок.

– Господин, еще один живой. Сержант.

– Где он?

– Там. – Мушкетер махнул рукой в направлении востока.

– Дождитесь телегу и продолжайте поиски, раненого пока несите к дороге, – приказал он трем солдатам, а сам пошел вслед за мушкетером.

Сержант лежал почти у дороги, у того места, где на колонну обрушились удары противника. Бедолаге порубили ноги, ударили по голове так, что треснул шлем и на лицо хлынула кровь, и решили, что с него довольно. Но крепкий человек выжил.

– Лампу! – велел Волков. – Лампу сюда.

Того небольшого фонаря, что держал Максимилиан, было мало. Принесли лампу, и кавалер заглянул раненому в лицо.

– Ну, жив? Говорить можешь? – Он боялся, что сержант умрет прежде, чем расскажет ему, как было дело.

– Вода есть у вас? – просипел раненый.

– Вода, у кого вода есть? – прошло по рядам солдат.

Ни у кого воды не оказалось. Один из стрелков сбегал к реке и принес оттуда воды в своем шлеме. Волков ждал, встав возле раненого на колено. Того наконец напоили, и кавалер спросил:

– Ты видел рыцарей до того, как они вас ударили?

– Нет… Нет, господин, – отозвался раненый сержант.

– Ты же был в голове колонны, но не видел?

– Нет, не видел, господин. Жарко было, марево стояло, все устали уже. Все быстрее к реке хотели, к броду, чтобы хоть воды попить.

– А капитан ваш где был?

– Так первый ехал на коне.

«Болван Бертье. Неужели в середине колонны не мог ехать?»

– И что?

– Ну, так его рыцари и ударили первым. Они четверть нашей колонны проехали, раскидали людей как снопы. Переломали людей, потоптали.

– А капитана? Убили? – спросил полковник.

– Коня у него убили, но он из-под рыцарей выскочил, из свалки, что была, вылез, только, кажись, руку ему правую сломали, он меч в левой руке потом держал. Но командовал еще…

– Командовал?

– Да, кричал, чтобы по дороге не бежали. Кричал, что кавалеры поедут по дороге следом, так всех потопчут. Кричал, чтобы в лес заходили, – с паузами рассказывал раненый.

– Так, значит, поначалу он жив был?

– Жив, жив… Стал людей в лес заводить, я с ним был, думали, что кавалеры в лес не поедут, а тут как на дорогу глянул… – Раненый замолчал, переводя дыхание.

– Ну!

– Мужичье прямо по дороге прет в штурмовой колонне по шесть, почти бегут, сволочи… Смели нас просто… с дороги в лес и дальше к реке погнали. А там резать стали… Их было втрое против нас, они слаженные, а мы, кто еще остался, к воде отступили кучками, кто по десять, кто по двадцать, разве нам отбиться было? Капитан еще кричал что-то, пытался людей собрать вокруг себя… Думал пойти по берегу, прорваться обратно… А потом мне ноги разрубили, по голове получил. Все…

Раненый, кажется, выдохся, но главного так и не сказал, ни про Бертье, ни…

– Так откуда мужики, откуда кавалеры-то взялись? – пытался дознаться Волков.

– Не знаю, господин, ничего не знаю… – тихо отвечал раненый сержант.

– Несите его к первому раненому, – распорядился полковник и снова прикрикнул на собравшихся вокруг солдат: – Ну, что встали, ищите, ищите еще раненых, капитана ищите.

Долго искали. Раненых еще нашли восьмерых, но храброго капитана и веселого человека Гаэтана Бертье так и не отыскали.

– Видно, он попытался по воде уйти, – предположил Максимилиан.

«Да, в доспехе и со сломанной рукой, конечно, всякий захочет поплескаться в воде».

Волков не стал говорить молодому человеку, что в плохой, нечестной войне, где нет места ни чести, ни совести, утащить тело видного офицера – дело обычное, дело вознаграждаемое. Наверное, ублюдки тащили Бертье по земле, привязав за ноги к лошади, чтобы показать старшим офицерам. Может, награду выклянчить. А потом повесить труп на том берегу, на виду, тоже ногами кверху и непременно голым. Когда Рыцарь Божий шел драться с хамами у брода, он думал, что и его ждет такая участь. Мелькнула такая мысль, ну а чего еще ждать от взбесившегося быдла, которое даже Бога отринуло? Неужели уважения к мертвым господам?

Волков смертельно устал, но злоба стала наполнять его, прибавляя сил.

– Всё, уходим! – распорядился он.

Раненых относили к дороге, там уже и телега приехала. Всего живых набралось десять. Десять! От роты в двести с лишним человек! Нет, тут было что-то не так. Глядя на остатки одной из своих рот, которые уместились в одной большой обозной телеге, кавалер раздражался еще больше.

Шел так, чтобы телегу эту не видеть, и свернул к реке, к броду, чтобы хоть Увальня найти. Нет, Александра Гроссшвулле на песке не оказалось, вообще ни одного мертвого на берегу не было. Та рота хамов, что терзала Рене, забрала убитых с собой. Зато на той стороне были арбалетчики и аркебузиры, они стали стрелять по фонарям. Полетели пули и болты. Максимилиан велел тушить фонари, хотел уже приказать стрелкам, чтобы запалили фитили и ответили, но кавалер вдруг почувствовал дурноту, он устал за этот день, так устал, что даже злиться больше не мог. Бертье, Увалень, целая рота его людей, Гренер-старший, ушедший на тот берег со своими кавалеристами. Всех их больше не было.

– Нет, не будем стрелять… Уходим.

Солдаты и рады были, потянулись наверх, от реки к дороге, туда, где вовсю в темноте стучали топоры. И последним шел их командир, уставший человек в дорогом доспехе и с топором в руках.

Ничего не закончилось, ночь была ничем не легче дня. Когда они подходили к лагерю, им навстречу вышел, да нет, выбежал ротмистр Вилли с небольшой лампой в руке.

– Телега с ранеными приехала, я понял, что вы идете. – Было видно, что Вилли взволнован.

– Говорите, – сухо велел полковник.

– Те возницы, которые нанимались со своими телегами, уйти желают, – сразу выпалил молодой ротмистр.

– Что? Куда еще уйти? – не понял Волков.

– Сбрасывают поклажу наземь, хотят уезжать, говорят, что завтра мужики у них все отнимут. А им телеги и лошади, говорят, дороги.

– А Рене где, он что, этого не видит?

– Он их уговаривает не уезжать.

– Что? – Волкова снова стала разбирать злость. Она придавала ему сил. – Уговаривает?

– Да, а еще…

– Ну? – Он поднял топор и положил его на плечо.

– Люди из первой роты, корпорация из Левенгрина, их человек двадцать… Их корпорал говорит, что они тоже уходят, – продолжал Вилли все так же взволнованно. – Они…

– Ротмистр Вилли, – перебил его кавалер.

---