Его сестра Элис стояла рядом и тоже ждала меня. На самом деле Эдвард и Элис не были родственниками (в Форксе царило убеждение, что все Каллены-младшие являлись приемными детьми доктора Карлайла Каллена и его жены Эсми, слишком молодых, чтобы иметь детей-подростков), но отличались одинаково бледной кожей, необычным золотистым оттенком цвета глаз и синими кругами под ними. Лицо у Элис, как и у Эдварда, было изумительно красивым. Для людей знающих – вроде меня – эти схожие черты указывали на то, кем они были на самом деле.

Вид поджидавшей меня Элис – со сверкающими от радостного возбуждения желтоватыми глазами и квадратным серебристым свертком в руках – заставил меня нахмуриться. Я же говорила ей, что не нужно ничего – вообще ничего – дарить мне на день рождения. Очевидно, на мои просьбы и пожелания не обратили никакого внимания. Я захлопнула дверь своего пикапа «Шевроле» 1953 года – на мокрый асфальт посыпалась ржавчина – и медленно направилась к ним. Элис вприпрыжку бросилась ко мне. Ее по-детски кукольное личико светилось от радости под жесткими черными волосами.

– С днем рождения, Белла!

– Тсс! – прошипела я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что ее никто не слышал. Только торжеств мне не хватало в этот черный день.

Элис не обратила на мое предупреждение никакого внимания.

– Хочешь сейчас открыть подарок или попозже? – нетерпеливо спросила она, пока мы шли туда, где нас ждал Эдвард.

– Никаких подарков, – протестующе пробормотала я.

Похоже, она наконец заметила мое настроение.

– Ну, ладно… тогда попозже. Тебе понравился альбом для фотографий, который тебе прислала мама? А камера от Чарли?

Я вздохнула. Конечно же, она знала, что мне подарили на день рождения. Эдвард не единственный в семействе обладал необычным даром. Элис «увидела», что затевают мои родители, едва они об этом подумали.

– Да, очень классно.

– А по-моему, прекрасная мысль. В выпускной класс переходишь один раз в жизни. Можно все это запечатлеть для потомков.

– А сколько раз ты переходила в выпускной класс?

– Это совсем другая история.

Мы подошли к Эдварду, и он протянул мне руку. Я с радостью пожала ее, на мгновение забыв о своем мрачном настроении. Кожа у него, как всегда, была гладкой, непроницаемой и очень холодной. Он легонько сдавил мои пальцы. Я посмотрела в его темно-желтые глаза, и сердце у меня екнуло. Почувствовав это, он снова улыбнулся, поднял другую руку и провел холодным пальцем по контуру моих губ, сказав при этом:

– Как и договорились, мне не следует поздравлять тебя с днем рождения, верно?

– Да, верно. – Мне никогда не удавалось точно воспроизвести его ясное, четкое произношение и интонацию. Этому, наверное, могли научить только много лет назад.

– Просто хотел еще раз убедиться. – Он провел рукой по взъерошенным золотисто-каштановым волосам. – Ты ведь могла и передумать. Большинство людей, похоже, обожают все эти штучки с днями рождения и подарками.

Элис рассмеялась звонким, серебристым смехом, прозвучавшим как трель колокольчиков.

– Конечно же, тебе очень понравится. Сегодня все должны тебя поздравлять и исполнять все твои желания. Что же плохого может случиться? – спросила она, словно задавая риторический вопрос.

– Старение, – наконец ответила я, произнеся это слово не таким ровным тоном, как мне бы хотелось.

Эдвард поджал губы.

– Восемнадцать – это еще не старение, – заметила Элис. – Разве женщины обычно не ждут двадцати девяти, чтобы начать переживать насчет дней рождения?

– Я уже старше Эдварда, – пробормотала я.

– Чисто формально, – ответила она непринужденным тоном. – Да и то всего лишь на год.

И тут я подумала… если бы я могла быть уверена в том, что меня ждет будущее, о котором я мечтаю, уверена, что проведу вечность с Эдвардом, Элис и остальными Калленами (предпочтительно не как маленькая иссохшая старушка)… тогда плюс-минус годик-другой не значили для меня так уж много. Но Эдвард буквально в штыки воспринимал любое будущее, которое бы меня меняло. Любое будущее, которое уравняло бы меня с ним и тоже сделало бессмертной. Он называл это тупиком.

Если честно, я не очень понимала Эдварда. Что хорошего в том, чтобы быть смертным? А быть вампиром не так и ужасно – по крайней мере, если судить по жизни Калленов.

– Во сколько ты у нас появишься? – сменила тему Элис. По ее лицу я поняла, что она настроилась именно на то, чего я надеялась избежать.

– А я и не знала, что должна там появиться.

– Ой, да ладно тебе, Белла! – надулась она. – Ты же не хочешь испортить нам все веселье, а?

– Я думала, что в свой день рождения смогу делать то, что захочу.

– Я привезу ее от Чарли сразу после школы, – сказал сестре Эдвард, совершенно не обращая на меня внимания.

– Мне надо на работу, – запротестовала я.

– Вообще-то не надо, – надменно произнесла Элис. – Я уже поговорила об этом с миссис Ньютон. Она поставит тебя в другую смену. Просила поздравить тебя с днем рождения.

– Я… я не смогу приехать, – выдавила я, ища какую-нибудь отговорку. – Я, ну, еще не посмотрела для занятий «Ромео и Джульетту».

– Да ты «Ромео и Джульетту» наизусть знаешь, – фыркнула Элис.

– А вот мистер Берти сказал, что нам нужно посмотреть постановку, чтобы полностью понять и оценить, как все это намеревался преподнести Шекспир.

Эдвард закатил глаза.

– Ты ведь уже посмотрела фильм, – с упреком в голосе произнесла Элис.

– Но не экранизацию шестидесятых годов прошлого века. Мистер Берти считает, что она самая лучшая.

Элис наконец сбросила надменную улыбку и злобно уставилась на меня.

– Может, это легко, а может, и тяжело, Белла, но как-нибудь…

Эдвард оборвал ее угрозы.

– Да перестань ты, Элис. Если Белла хочет посмотреть фильм, пусть смотрит. Это же ее день рождения.

– Вот так-то, – добавила я.

– Я привезу ее часов в семь, – продолжил он. – Так что у тебя будет больше времени на подготовку.

Элис снова звонко рассмеялась.

– Ну, хорошо. До вечера, Белла! Тебе понравится, вот увидишь. – Она широко улыбнулась, обнажив ровные блестящие зубки, потом чмокнула меня в щеку и, не успела я и рта раскрыть, танцующей походкой отправилась на первый урок.

– Эдвард, пожалуйста… – взмолилась я, но он приложил к моим губам холодный палец.

– Обсудим позже. На занятия опоздаем.

Никто не удостоил нас любопытным взглядом, когда мы, как обычно, устроились на заднем ряду в классе (теперь мы почти на всех уроках сидели вместе – просто поразительно, как Эдвард умел добиваться снисхождения у женской части администрации школы). Мы с ним слишком долго были вместе, чтобы являть собой предмет сплетен. Даже Майк Ньютон теперь не удостаивал меня высокомерных взглядов, от которых раньше я чувствовала себя слегка виноватой. Он стал улыбаться, и я радовалась тому, что он, кажется, смирился с тем, что мы можем быть лишь друзьями. За лето Майк повзрослел: лицо его утратило прежнюю пухлость, обозначились выступающие скулы, да и прическу он изменил. Вместо колючего ежика отпустил волосы и гелем приводил белокурые пряди в «художественный беспорядок». Нетрудно было заметить, откуда он черпал вдохновение, но на Эдварда нельзя стать похожим с помощью простой имитации.

Пока тянулся день, я обдумывала способы как-то увильнуть от всего, что в этот вечер собирались устроить в доме Калленов. И так тяжело праздновать, когда настроение больше подходит для скорби. Но хуже всего, что там не удастся обойтись без внимания и подарков.

Внимание – это всегда плохо, с этим согласится любой невезучий недотепа. Никому не хочется светиться, когда вот-вот рухнешь лицом вниз.

К тому же я очень просила – вообще-то даже требовала, – чтобы в этом году мне никто не дарил подарки. Похоже, Чарли и Рене оказались не единственными, кто решил проигнорировать мои просьбы.

У меня никогда не было много денег, и это меня раньше не беспокоило. Рене растила меня на зарплату воспитательницы в детском саду. Чарли на работе тоже деньги лопатой не греб – он был начальником полиции в небольшом городке Форкс. Мой личный доход состоял из зарплаты, которую я получала, работая три дня в неделю в местном спортивном магазине. Мне просто повезло, что я нашла работу в таком небольшом городке. Все заработанные мною деньги я откладывала на колледж. (Колледж был планом Б. Я все еще надеялась на реализацию плана А, но Эдвард прямо-таки уперся, настаивая, чтобы я осталась человеком…)

У Эдварда была куча денег – мне даже думать не хотелось, сколько именно. Для него и остальных членов семейства Калленов деньги ничего не значили. Они воспринимались как нечто само собой разумеющееся, что неудивительно, если у тебя есть ничем не ограниченное время и сестра, обладающая сверхъестественной способностью предугадывать капризы фондового рынка. Эдвард, похоже, не понимал, почему я возражаю против того, чтобы он тратил на меня деньги, или почему мне стало не по себе, когда он повел меня в дорогой ресторан в Сиэтле, почему я не разрешила ему купить мне машину, развивавшую скорость больше восьмидесяти километров в час, или почему не позволила оплатить мое обучение в колледже (он до смешного серьезно воспринял план Б). Эдвард считал, что я создаю себе и другим ненужные трудности.

Но как я могла позволить ему давать и дарить мне то, на что я не смогла бы ответить тем же? Он по какой-то непостижимой причине хотел быть со мной. Все, что он давал мне сверх этого, лишь выводило нас обоих из равновесия.

День шел своим чередом, ни Эдвард, ни Элис больше не заговаривали со мной о дне рождения, и я начала немного успокаиваться.

---