Сэр Джон выглядел слегка удивленным:

– Ты намерена забрать ее к нам домой? После того, что случилось с твоим последним приобретением?

– На этот раз все сложится по-другому. Тимео был… – Леди Франклин вздохнула и покачала головой. – Вы сказали, девочка сирота? – уточнила она, оборачиваясь к Робинсону.

– Да. Ее отец был вождем племени. Мать, овдовев, снова вышла замуж, но недавно тоже умерла.

– Получается, она принцесса?

Робинсон слегка улыбнулся:

– Пожалуй, в каком-то смысле.

– Хм-м… – Леди Джейн повернулась к мужу. – Ну так что, ты не против?

Сэр Джон благосклонно улыбнулся.

– Если тебе угодно развлечься подобным образом, моя дорогая, то полагаю, вреда от этого не произойдет.

– Мне думается, будет занятно.

– А если нет, мы всегда можем отправить девчонку обратно.

Матинна не хотела покидать остров с этими вздорными людьми. Не желала расставаться со своим отчимом и другими старейшинами. С какой стати ей вдруг уезжать в какое-то новое, незнакомое место, где ее никто не знает и не любит? Ухватив Робинсона за руку, она прошептала:

– Пожалуйста, сэр. Я не…

Грубо выдернув руку, он обратился к чете Франклинов:

– Мы сделаем необходимые приготовления.

– Замечательно. – Леди Франклин склонила голову набок, оценивая девочку. – Значит, Матинна? Я бы предпочла звать ее так. Тем сильнее будет удивление окружающих, если она усвоит манеры, приличествующие леди.

Позже, когда сопровождающие губернатора отвлеклись, Матинна юркнула за кирпичные дома, возле которых сейчас собралось множество народу. Она так и не сняла церемониальную накидку из шкур валлаби, которую подарил ей перед смертью отец, и ожерелье из крохотных зеленых ракушек, сделанное матерью. Пробираясь через заросли травы валлаби^[4], чувствуя голенями ее шелковое касание, девочка слушала брешущих собак и курравонгов, упитанных черных птиц, которые при приближении дождя издавали заливистые трели и хлопали крыльями. Вдыхала знакомый аромат эвкалипта. Скользнув в буш, начинающийся сразу за расчищенным участком, Матинна подняла глаза и увидела, как в небо извергается гейзер тонкоклювых буревестников.

Эванджелина

Я не помню ни одного случая, чтобы какая-либо вышедшая на свободу преступница оказалась добропорядочной женщиной. И считаю своим долгом рассказать об их явных и постыдных пороках. Просто немыслимо, насколько все эти особы дерзкие и жестокие, даже свирепые. Они являются моровой язвой, гангреной колониального общества, этаким поношением человеческой природы, позором всему живому, ибо дикие звери – и то лучше.

Джеймс Муди. Преступники Нового Южного Уэльса: Правдивое отображение истинной романтики жизни на побережье Ботанического залива, 1837

Сент-Джонс-Вуд, Лондон, 1840 год

Все еще пребывая в глубинах беспокойного сна, Эванджелина услышала стук. Открыла глаза. Тишина. Потом еще более настойчивое: тук-тук-тук.

Пол пересекал узкий луч света, который проникал через окошко, расположенное высоко над ее кроватью. Девушку охватило смятение: судя по всему, она проспала утренний колокол.

Прежде с нею еще ни разу не случалось ничего подобного.

Эванджелина села, но, почувствовав тошноту, откинулась обратно на подушку.

– Одну минуту.

Рот наполнился слюной, и она сглотнула.

– Дети ждут! – В голосе горничной звенело возмущение.

– Который теперь час, Агнес?

– Так уж полдесятого!

Эванджелина снова села, стягивая с себя простыни. К горлу поднялась желчь, и на этот раз удержать ее не удалось; девушка свесилась с кровати, и ее вырвало прямо на сосновый пол.

Ручка повернулась, и дверь распахнулась. Эванджелина подняла беспомощный взгляд на Агнес, которая, сморщив нос, с неодобрением смотрела на вязкую желтую лужицу у своих ног.

– Дай мне всего одну минуту. Пожалуйста. – Она вытерла рот рукавом.

Агнес не сдвинулась с места.

– Никак траванулась? Небось съела чой-то не то?

– Да вроде бы нет.

– Лихорадит?

Эванджелина прижала руку ко лбу: прохладный и влажный. Отрицательно покачала головой.

– И давно тебе поплохело?

– Да вот только сегодня утром.

– Хм. – Служанка поджала губы.

– Ничего страшного, просто… – Эванджелина почувствовала, как у нее скручивает живот. С усилием сглотнула. – Со мной все нормально.

– Да какое там нормально! А то я не вижу. Пойду-ка доложу миссис Уитстон, что уроков нынче не будет.

Агнес коротко кивнула и развернулась, чтобы уйти, но вдруг замерла, прищурившись в сторону комода.

Эванджелина проследила направление ее взгляда. Сверху на крышке, рядом с овальным зеркалом, сиял в солнечном свете перстень с рубином, пятная багрянцем белый носовой платок, на котором он лежал.

Сердце девушки сжалось. Прошлой ночью она любовалась перстнем при свете свечи и по глупости забыла его спрятать.

– Отколева он у тебя? – спросила Агнес.

– Это… подарок.

– И от кого ж?

– Э-э-э… от одного родственника.

– Да ну? Вроде как твои все уже померли?

Агнес прекрасно знала, что никаких родственников у Эванджелины не имелось. Она и в гувернантки-то подалась потому, что больше идти было некуда.

– Это… фамильная драгоценность.

– Чтой-то я его на тебе прежде не видала.

Девушка опустила ноги на пол:

– Можно подумать, что мне часто подворачивается повод пощеголять фамильными драгоценностями! И вообще, что ты ко мне прицепилась? – в нарочито грубоватой манере ответила она. – А сейчас оставь меня, пожалуйста. И не надо отменять занятия. Со мной все в полном порядке. Через четверть часа буду готова встретиться с детьми в библиотеке.

Агнес строго на нее взглянула, после чего вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Потом Эванджелина станет прокручивать в голове этот момент с дюжину раз: что надо было сказать или сделать, чтобы сбить горничную со следа? Пожалуй, ничего бы не помогло. Агнес всегда ее недолюбливала. Будучи лишь несколькими годами старше Эванджелины, она проработала у Уитстонов без малого десять лет и задирала нос, относясь к гувернантке с высокомерной снисходительностью. Вечно попрекала ее за незнание правил или за непонимание того, как тут все устроено.

Когда Эванджелина доверилась помощнику дворецкого, единственному своему союзнику во всем доме, сказав, что никак в толк не возьмет, чем заслужила столь явное презрение со стороны Агнес, тот в ответ лишь покачал головой:

– Ну же, не будь такой наивной. До твоего появления Агнес была здесь единственной свободной девушкой. А сейчас все внимание обращено на тебя – в том числе и молодого господина, который раньше амурничал с горничной, ну или ей так казалось. Да к тому же работа у тебя нетяжелая.

– Вот уж не согласна!

– Однако никакого сравнения с тем, чем занимается Агнес, так ведь? Мало радости от рассвета до заката стирать в щелоке белье да опорожнять ночные горшки. Тебе платят за то, что ты знаешь, а не за то, что просто спину гнешь. Неудивительно, что она на тебя взъелась.

Эванджелина поднялась с кровати и, осторожно обойдя лужицу, подошла к комоду. Взяв перстень с рубином, поднесла его к окну, с тревогой отмечая про себя, как он притягивает и преломляет свет. Оглядела комнату. Где же его спрятать? Под матрасом? Внутри наволочки? Открыв нижний ящик комода, девушка сунула перстень в карман старого платья, запрятанного под несколько вещей поновее.

По крайней мере, Агнес не обратила внимания на белый носовой платок, на котором лежал перстень. А ведь на нем в уголке были затейливо вышиты инициалы «С. Ф. У.», означавшие «Сесил Фредерик Уитстон» – и приметный фамильный герб. Эванджелина заткнула платок за пояс нижней юбки и принялась за уборку.

Миссис Уитстон неожиданно заявилась в библиотеку, когда дети по очереди читали вслух букварь. Оба с удивлением подняли головы. Их мать не имела обыкновения ни с того ни с сего прерывать занятия.

– Мисс Стоукс, – непривычно повелительным тоном проговорила хозяйка, – прошу завершить урок по возможности безотлагательно и встретиться со мной в гостиной. Нед, Беатрис, – обратилась она к детям, – миссис Гримсби приготовила на сладкое кое-что особенное. Как только закончите, можете пройти на кухню.

Дети с любопытством переглянулись.

– Но мы всегда спускаемся на чай вместе с мисс Стоукс, – сказал Нед.

Мать скупо ему улыбнулась:

– Я совершенно уверена, что вы не заблудитесь.

– Мы наказаны? – уточнил мальчик.

– Разумеется, нет.

– А мисс Стоукс? – поинтересовалась Беатрис.

– Что за нелепый вопрос.

Эванджелина почувствовала укол безотчетного страха. А дети все не унимались:

– А что приготовила миссис Гримсби?

– Бисквитный кекс, да?

– Скоро сами узнаете. – И миссис Уитстон вышла из библиотеки.

Эванджелина глубоко вздохнула.

– Давайте-ка все же закончим этот раздел, хорошо? – проговорила гувернантка несколько рассеянно, да и брат с сестрой все равно уже отвлеклись на мысли о кексе. Стоило Неду нараспев дочитать свой абзац про лодки, она улыбнулась и сказала: – Ну хорошо, дети, достаточно. Можете бежать пить чай.

А сама отправилась в гостиную.

---