Дальше они ехали молча. В машине пахло дорогим автопарфюмом, кожей и сигаретами. У водителя на руке поблескивали золотые часы, в специальном кармашке на портпризе торчал айфон последней модели. Уля скосила глаза, разглядывая «дорогого» мужика за рулем – гладко выбрит и тщательно подстрижен. И рубашка, и галстук, и брюки были явно не с барахолки. Она мало что смыслила в марках одежды, но от вещей разило дороговизной простоты. И все наутюжено заботливыми женскими руками. По всему видно, что все у него в жизни хорошо, не то, что у нее. Кольца, как водится, не было. Но кто же нынче кольца обручальные носит? Уля, не удержавшись, тихонько вздохнула, пытаясь удержать приступ меланхолии, от которого ее отвлёк его вопрос.

– Где вас конкретно высадить?

– Где вам удобнее, можно вон там за остановкой.

– Не дурите, где ваш дом и подъезд?

– Зачем это вам?

   «Неужели он сейчас будет проситься проводить меня до дверей?» – успела размечтаться Ульяна. Обычно в женских романах любят описывать подобные случаи. К ней же никто и никогда не приставал в общественном транспорте, и уж тем более в таких ухоженных и прилизанных автомобилях.

– У вас сломан каблук, я довезу вас до подъезда, а то еще упадете и сломаете ногу, и будете потом меня проклинать до самой смерти, – мрачно пояснил он и демонстративно посмотрел на часы.

   Ни о каких «приставаниях» вопрос не стоял. Человек всего лишь пытался оставаться человеком.

– Не надо утруждаться, я сама дойду! – вспыхнула Уля, застыдившись своих фантазий.

– Ага, а потом меня ваш муж по судам затаскает.

– У меня нет никакого мужа, – успокоила его Ульяна. – Поэтому можете высадить меня хоть сейчас.

– Да что вы ломаетесь, как девочка! Говорите где ваш дом, и… Мне некогда с вами препираться!

– Господи! – подкатила она глаза в негодовании. – Да разве я прошу вас об одолжении?!

   Но вместо того, чтобы решительно потребовать от него остановить машину, Ульяна проблеяла свой адрес: «Никитская восемь, восемь».

– Что восемь-восемь? – переспросил он.

– В смысле просто восемь, – окончательно смутилась Ульяна, сообразив, что назвала еще и номер квартиры. – Это вон там за домом со «Спорттоварами».

– Отлично, – буркнул он, сворачивая во двор.

   Они с шиком подкатили к подъезду. И она некрасиво выкарабкалась из машины: коленка, зашибленная при падении, ныла, другая нога лишилась устойчивости из-за пошатнувшегося каблука, так что ни о какой изящности не могло быть и речи.

– Спасибо, что подвезли, – наклонившись, сказала она, прежде чем захлопнуть дверцу.

– Не за что, – глядя туда, где еще недавно был элегантный разрез, ответил он. – Постарайтесь переходить улицу в положенных местах и не бросаться под колеса автомобилей.

– До свидания, – покраснела Ульяна пуще прежнего, сообразив, что нога оголилась чуть ли не до самого паха.

   И от смущения так бахнула его дверцей, что та едва не отвалилась. Увы, Уля никогда не умела рассчитать силу удара, потому что редко ездила на автомобилях. В одних надо было с силой хлопать, в других просто слегка толкать, и каждый раз она не могла угадать правильного действия. Сейчас судя по всему можно было обойтись толканием. «Porsche» с визгом сдал назад, лихо развернулся и был таков. Ульяна, проклиная все на свете, захромала в подъезд.

   Квартира встретила ее нежным мяуканьем.

– Привет, Муська, – сказала Ульяна. – Ты чего голосишь? Рада меня видеть?

   Трехцветная кошка, которая кому угодно, кроме Ульяны, принесла бы море счастья, потерлась о ее ноги. Она чувствовала, что хозяйка вернулась расстроенной и попыталась снять с нее отрицательную энергию, как это могут делать только кошки.

– Я тебя тоже люблю, Муська, только дай, пожалуйста, пройти, – попросила Уля, переступая через животное.

   Три месяца назад, в разгар мартовских морозов, кто-то безжалостный выбросил Муську на улицу. Бедная крошка спряталась под лестницей у них в подъезде, жалобно моля людей забрать ее с собой в тепло. Но никто так и не пожелал обрести живой талисман удачи подзаборной породы, без прививок и родословной. Через несколько часов она уже не мяукала, а тихо стонала, ей было от роду месяца два, и она бы непременно погибла, если бы не сердобольная Ульяна. Она подобрала несчастное животное, отпоила теплым молоком и стала искать ей новых хозяев.

   Первым делом позвонила подругам.

– Нет, нет, спасибо, мне лишние проблемы ни к чему, – отказалась Вика. – Ты же знаешь, у меня даже цветы дохнут, а тут котенок. Его же надо кормить, приучать к горшку. Это не для меня.

– Ой, если бы не Жоркина аллергия, то я бы целый дом животных натащила! – посетовала Люська. – А знаешь, трехцветная кошка – это к счастью. Оставляй ты у себя!

   И Уля рискнула оставить кошку в квартире. Неожиданно она почувствовала, что с появлением Муськи ее дом стал более уютным. И ей вдвойне приятнее возвращаться туда, где тебя ждут и бесконечно рады твоему появлению. Она никогда не держала животных и понятия не имела, как следует обращаться с кошками. Но Муська оказалась образцово-показательной кошкой, только вот счастья пока не принесла.

   Ульяна стянула юбку, и принялась изучать нанесенный ей урон. Кажется, вещь приказала долго жить: ткань порвалась не по шву, а как-то в бок, и пятно от гудрона, увы, не подлежало выведению. Костюм было страшно жалко. Это был самый парадный костюм в ее гардеробе и торжественно именовался «деловым летним». Был еще «деловой зимний», но сейчас он ей не помощник, как говорится, не сезон.

– И плевать! – сказала Ульяна Муське и пошла реветь на кухню.

   Как можно было умудриться испортить такой день?! Поразительно! Только вчера вечером она закончила книгу Элизабет Уайт, в которой таким неудачницам, как она, знаменитый американский психолог, специализирующийся на успехе, черным по белому растолковывала, как изменить свою унылую жизнь. Мудрая Элизабет так ловко раскладывала по полочкам все женские комплексы и так убедительно внушала забитым дурехам, что ничего не потеряно, что невольно вспыхивала надежда на лучшую долю.

   Ближе к десяти часам вечера Ульяна, вдохновленная госпожой Уайт, написала на листочке, выдранном из тетради в клеточку, целый план Барбаросса, благодаря которому из дурехи можно было превратиться в суперженщину. Вон он висит на холодильнике! Она даже позвонила Вике, и они детально обсудили весь список, пару пунктов пришлось вычеркнуть, штуки три откорректировать, но в целом подруга задумки одобрила.

– Давно пора взяться за ум. Сколько можно ждать милостей от Фортуны? Действуй, Улька, ведь известно, что под лежачий камень вода не течет! – велела ей подруга на прощание.

   И Уля стала действовать. Вымыла голову, накрутила штук тридцать бигуди, промучилась на них всю ночь. Утром опрокинула на себя ведро жутко холодной воды, растерлась докрасна полотенцем, протерла лицо кубиком льда, ухлопала на создание «образа» часа два перед зеркалом. Она была неотразима – Богиня, к ногам которой должен был пасть весь мир.

   Но в этом мире пала только сама Ульяна, причем, под колеса какого-то сноба, спасибо, что не задавил! Было так обидно, что слезы лились из глаз, пришлось даже сходить умыться.

   Закипел чайник. Ульяна перестала горевать по поводу своего ужасного фиаско, полезла в шкафчик и обнаружила, что чай закончился. Осталось несколько пакетиков ромашкового чая, который она обычно принимала в определенные дни месяца, что, якобы, помогало переносить женские недомогания. «Полная туфта», – как утверждала Вика, не верящая в народную медицину, а верящая в торжество науки и фармацевтики. До «недомоганий» было еще далеко, но нервы нужно было успокоить, ромашка для этого подойдет идеально.

   Почему-то закончился еще и сахар, но это ее уже особо не огорчило. Когда все катится через пень-колоду, можно ожидать от жизни любых подлостей. Подумав, она вскрыла банку с вишневым вареньем, потому что где-то слышала, что сладкое способствует вырабатыванию гормона счастья. Слово гормоны, вызвало в памяти насмешки владельца «Porsche». Хорошо ему ерничать, наверное, у самого дом – полная чаша и денег куры не клюют, и чай у него какой-нибудь цейлонский, привезенный прямо из страны производителя, а не ромашковый из аптеки! И зачем она только согласилась, чтобы он ее подвозил, сноб заносчивый!

   Настойчивый телефонный звонок помешал ее самобичеванию. Если это Вика, то Уле сейчас придет конец! Подруга ни за что не поймет, почему она сидит и посыпает голову пеплом при первой же неудаче. Вика с ее жизнелюбием и оптимизмом никогда не впадает в уныние от жизненных перипетий, она к ним готова, как японский самурай к харакири. Вика точно устроит ей пропесочку за упадническое настроение, хотя уже ясно, что реализовать намеченный план будет не просто!

– Алло! – выдавила из себя Уля.

– Привет, это я, – услышала она.

– Привет, Люся, – сказала Уля облегченно.

   Люся – это не Вика, от нее взбучки не будет.

– Что у тебя с голосом? – заволновалась Людмила, улавливавшая плохое настроение подруги, аки чуткий барометр.

– Да так, день не задался, – призналась Ульяна.

   Люда была ее второй близкой подругой. Она никогда не орала на Ульяну, не называла ее «чукчей ручной сборки», всегда ей сочувствовала и поддерживала. Решительная Вичка вечно подсмеивалась над их «сюсюканием», как она называла душевные излияния подруг, и говорила, что советы должны быть дельные, а сопереживания адекватными, в противном случае – это все «бабские страдания с нулевой пользой».

– Как не задался? – удивилась Люся ее заявлению. – Он же только начался.

– И тем не менее…

– Ты опять ему звонила! – ужаснулась подружка.

– Еще чего! За кого ты меня принимаешь?– возмутилась Уля. – Я на нем поставила крест. Ты забыла?

– Лишь бы ты не забыла! Просто он такой гад, что…

---