– Ну как же, а запасы спирта, водки, я ведь так понимаю, вы каждый день принимаете?

– Ах-ха-ха, – захохотал Дэн. – Вот это по-нашему, по-спортивному! Вот тебя Пашка, уделали.

После этого нам осталось только сфотографироваться вместе. Что мы и сделали. И тут же загудела подходящая Матаня.

– В последний давай! В последний! – орали и бегали Дэн с Пашей, помогая своим туристам загружаться. Они сели в конце вагона, мы – в начале. Минут сорок мы выглядывали нерок из окон, пытались удержать детей, чтобы они не ходили по головам соседей и, маясь от скуки, постигали, почему Матаню назвали Матаней. А вы знаете, кстати, почему?

Я с завистью заглядывалась на туристов в дальнем конце вагона. То и дело они гоготали, а потом и вовсе достали гитару из чехла. “Эх… – думала я, глядя на них, – и ещё мотаться нам тут четыре часа…” Но тут, как досрочное освобождение, объявили пятнадцатиминутную остановку…

На выходе, у откидной лестницы вагона, стоял всё тот же проныра Павел и, деликатно выдувая дым в сторону, подавал руку дамам. Я с улыбкой оперлась на предложенную руку, спрыгнула. И осталась следить за этим увлекательным процессом. Павел кланялся выходившим дамам, спрашивал «Позволите вашу ручку?», у некоторых ручку целовал, то есть наслаждался вовсю. А одну низенькую и толстую, пожилую китайку… то есть китаянку с больной ногой, Паша даже заключил в объятья и перенёс на землю, отчего та покраснела, заулыбалась и сразу же помолодела.

Последними из вагона вышли две девушки, худые, с короткими стрижками. Увидев Пашу, они поджали губы и хмуро отказались от руки.

Стоявший рядом с Павлом турист покачал головой и даже сплюнул:

– Плохо дело! – и добавил, – Сразу видно, где женщины, а где – феминистки!

– Не-е, – протянул Павел, задумчиво глядя вслед девушкам, – они, наверное, нетрадиционной ориентации. Или москвички. Я вот недавно в Москву ездил, и решил провести эксперимент: улыбнётся мне кто-то из девушек в ответ или нет. И вот еду в метро и всем девушкам улыбаюсь. А они: кто – в книжку, кто отворачивается, кто пальцем у виска крутит. Но я второй день тоже продолжаю улыбаться. Тут вдруг раз, одна симпатичная девушка в ответ улыбается. Я обрадовался, решил ей визитку нашу дать. Отношу, а она на неё смотрит, ещё шире мне улыбается и говорит: «Зачем же мне ваша туркомпания иркутская, если я сама из Иркутска?»

Тут Матаня тронулась, и продолжилась мотающая за душу езда. Спустя ещё час мы почувствовали настоящий голод. А с собой, кроме конфет, ничего. И тут мимо по проходу снова пошёл Паша.

– Павел, я вот знаю, что туристы всегда выручат другого туриста! У вас нет, случайно, какой-нибудь лишней еды? А то дети очень есть хотят!

Через минуту Павел, широко улыбаясь, так, что морщился его нос картошкой в красных и синих прожилках, притаранил ещё теплую гречневую кашу в пакете, бутыль, так же тёплого, с запахом костра киселя и серую буханку хлеба.

– Павел, – сказала я растроганно, – расцеловать тебя за это…

И вот тут он меня подловил.

– Пожалуйста – ещё шире улыбнулся он и подставил свои небритые одутловатые щёчки.

А спустя двадцать минут все туристы, заботливо охраняемые Павлом и его напарником, сошли на станции Половинка. Но, странное дело, теперь сто́ит найти на меня туману, как я сразу вспоминаю его жизнерадостную, добрую физиономию, и на душе тут же светлеет.

Паренек с аэродрома в Монино

Второй день путешествия. 540-ой километр от Абакана

Этот рассказ родился так. Я забирала своего младшего, Ваню, из садика, и вдруг во встречном потоке мам и бабушек, забирающих своих чад, мне в глаза вонзилось явно знакомое лицо лет пятидесяти с седыми усами, несколько вытаращенными глазами, и будто расширенными крыльями большого носа, нахлобученное на худую, длинную фигуру в мешковатой одежде цвета хаки. Лицо меня тоже узнало, потому что глаза его вытаращились ещё больше.

“Где же я его видела?.. Да это же пилот!!!”

Первого сокола мы увидели на дорожном столбе справа. Второй, чуть покрупнее, сидел на столбе слева метров через десять. А потом над нами пронесся планер. Мы, как по команде, повернули головы вправо и хором крикнули:

– Аэродром!

– Смотри, и палаточный лагерь есть, – заметил Андрей. – Могли бы здесь заночевать вчера, если бы знали. Заедем… – и мой муж тут же резко повернул вправо на проселочную дорогу.

«Аэропорт ДОСААФ. Въезд запрещён», – гласила растяжка на дороге, что уходила прямо. Дорога правее уходила к полю с самолетами. А резко направо – к палаткам. У палаток горел костёр, а дымящий над ним котелок караулили накачанный высокий парень и рыжий пёс…

– Сегодня день ВДВ, – пояснил нам парень. – В честь этого – прыжки и полёты на самолётах. Вот там стоянка.

Со стоянки мы уже совсем близко увидели на большом, поросшем зелёной травой поле с кочками самолёты. Один из них, кукурузник, тарахтел, собираясь вырулить на взлёт. Чуть подальше, у большого ангара, толпилось множество людей в тельняшках и дымила полевая кухня. А ближе всего к нам шли в ряд свеженькие деревянные туалеты. Один туалет ещё лежал на боку, возле него рыла яму компания подростков в тельняшках.

Чем дальше мы с мужем и детьми продвигались по тропинке к ангару, тем сильнее стучало моё сердце. Я вспоминала, как в шестнадцать записалась в десантный клуб с подругой Женькой. Как мы тоже на аэродроме собирали мусор и вкапывали сортиры, чтобы заслужить право бесплатного прыжка. Прыгнуть, правда, не прыгнули: погода испортилась. И прыгнула я впервые уже спустя шесть лет – со своими новыми друзьями, парашютистами и бейсджамперами. Потом ещё пару раз прыгала: с трех тысяч с инструктором в тандеме и с “дубом” – Д15у, самым бестолковым и «дубово» управляемым парашютом, на котором обучают десантников. И даже довольно долго сидело у меня в голове желание пройти AFF – Accelerated Freefall (ускоренный курс обучения прыжкам с парашютом типа крыло).

Конец ознакомительного фрагмента ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ

---