– Спросите у сар Штраузена, Стаккер. Уж что-что, но лгать он точно не умеет. – Хотя и не мешало бы научиться, коль скоро Клаус решил стать политиком. – Ну а пока пошлите вперед несколько своих богатырей, чтобы они взглянули, что там и как.

С виду в той самой Пустоши как будто бы все спокойно, но поостеречься стоило. Если на нас внезапно навалится несколько сотен крестьян с косами и дубьем, можем и не отбиться. Стаккер не стал ничего говорить, лишь поднял вверх руку и махнул ею по направлению к деревне. Миг – и тройка его наемников запылила впереди нас, пустив коней вскачь.

– Ну так что, Даниэль, нанесем визит владетелю этого чудного местечка?

Вопрос Клауса сар Штраузена прозвучал с некоторой усмешкой, уж не знаю, по какой именно причине. Вероятно, в связи с тем, что усадьба представляла собой настоящий замок и ему самое место в более населенных местах. В довольно запущенном состоянии, должен заметить.

И еще хорошо было понятно, что как убежище он давно перестал быть таковым, перестроенный для удобства жилья. Его и замком-то теперь назвать в полной мере было уже нельзя. Так, довольно безобразное на вид, сложенное из камней серого цвета строение, солнечная сторона которого почти сплошь заросла плющом. Хотя что удивительного? Большинство потрясений, которые случаются в королевстве Ландаргия, происходят именно здесь. Наверняка когда-то замок выглядел совсем иначе и пострадал при любом из них.

– Точно ведь не знаешь, кто в нем проживает? – без особой надежды на успех поинтересовался я.

Вообще-то сар Штраузен – настоящий кладезь знаний о всех более или менее знатных семействах королевства. Спроси его о ком-нибудь конкретно и получишь получасовую лекцию, из которой тебе станет известно, благодаря чему далекий предок получил дворянство, как выглядит его герб, с кем он находится в близком и дальнем родстве. Но слишком далеко расположены здешние места от столицы, так что ответа можно и не получить. Спросил и, к своему удивлению, услышал:

– Конечно же да – сар Штроукки. И, между прочим, вполне может быть, что вы имеете родственные связи, пусть и очень-очень дальние. Во всяком случае, в летописях Карлгтона оба ваших семейства упоминаются в ряду одних и тех же событий, на основании чего и можно сделать такое предположение.

– Клаус, тебе солнцем голову не напекло?

– Как будто бы нет, – серьезно ответил он. – А к чему интересуешься?

– Ты свою фразу со стороны смог бы понять?

– И что в ней было необычного?

– Вот это. – И я по памяти процитировал: – «Оба они упоминаются в ряду событий, на основании чего и можно сделать такое предположение». Звучит довольно нелепо и не говорит совсем ни о чем.

Следующая его фраза озадачила меня еще больше.

– Я что, действительно так сказал?!

– Слово в слово, Клаус!

На всякий случай я посмотрел на него, чтобы встретить самый обычный его взгляд. Все те же голубые глаза, белокурые волосы, тонкий, с горбинкой нос. Даже шрам на левой щеке от пули, полученный сар Штраузеном на первой и, весьма на то надеюсь, последней в его жизни дуэли, выглядел таким же, как и всегда, – тонкой синеватой полоской, как будто Клаусу пришло в голову сделать незамысловатую татуировку. Так куда же делась обычная для него отточенность формулировок? Клаус, кстати, шрамом очень гордится, хотя и тщательно скрывает. Весьма неудачно, поскольку помимо меня сей факт заметили и Виктор, и Курт Стаккер, и, сильно подозреваю, много кто еще.

– В таком случае, возможно, и напекло, – пожав плечами, легко согласился он. – Но, возвращаясь к теме нашего разговора, лет четыреста назад, когда твой род был на первых ролях в Ландаргии и совсем уж непонятно по какой причине не занимал королевский трон, случилась война. Справедливости ради, тогда они бывали куда чаще. Так вот, твой далекий предок проявил в ней немалый героизм, что и осталось в летописях Карлгтона.

– Перерубил всех врагов мечом в одиночку? Для любого представителя моего рода – обычное дело! – Особенно учитывая, что я являюсь единственным его представителем. – Разумеется, за исключением самого меня.

Логики в моих словах было ноль, но ноль намеренно.

Клаус поморщился.

– Нет. Твой предок командовал войском, которое и разгромило армию Нимберланга. Даниэль, ну и что в том смешного?!

Ничего, согласен. Но откровенно не понимаю – как можно проявить небывалый героизм, командуя с высокого холма глубоко в тылу? Разве что, отдавая приказы, сверхмужественно размахивать жезлом. Ну да ладно, оставим на совести летописцев.

– Предок сар Штроукков повел в бой отряд в тот самый критический момент, когда в ходе битвы мог произойти перелом. Как пишут в книгах – когда перевешивала то одна, то другая чаша весов. Они все там полегли, в том числе и сар Штроукк. Но дело свое сделали, и победа осталась за Ландаргией.

И все-таки небывалый героизм проявил именно мой предок. Забавно. Но, как бы там ни было, далекий потомок несомненно героя и вызвал меня на так называемую «дуэль в кустах».

У входа в то, что когда-то было замком, нас встретила госпожа Мадлен сар Штроукк, в подчеркнуто траурном наряде по своему, как выяснилось чуть позже, не так давно усопшему супругу. В компании сына Александра, который смотрел на всех нас на редкость вызывающе. А когда мы представились, вся его агрессия оказалась направлена только на меня. То, что мое имя известно и в редкостном захолустье, новостью для меня не стало, поскольку в газетах оно мелькает достаточно часто. По большей части в разделах, посвященных скандальной хронике. Если разобраться – что есть любая дуэль, как не логическое завершение предшествующего ей скандала? Но поведение Александра было совершенно непонятно. Наверняка мы никогда прежде не встречались, и потому между нами не может быть ничего, что спровоцировало бы его на непонятное поведение. В самом-то деле, не виной же тому гибель его много раз «пра» дедушки?

Внутри жилище Штроукков выглядело таким же ветшающим, как и снаружи. Нет, бедностью изо всех углов не сквозило, но чувствовался явный недостаток средств. Впечатление могло бы произвести множество полотен – все как одно вышедшие из-под кисти известных мастеров живописи прошлого. Но не производили. Наверное, по той причине, что выглядели они заплатками из дорогой ткани на изрядно и во многих местах прохудившейся одежде. Потертая обивка на мебели, которую давно бы не мешало перекрыть, а еще лучше ее заменить полностью. Даже свечи на люстре в обеденной зале горели, казалось, тускло, хотя их там хватало. На прежний достаток указывали столовые приборы и посуда, которыми не побрезговали бы и в самых богатых столичных домах.

«Если дела у сар Штроукков пойдут так и дальше, им только и останется, что устроить аукцион, – размышлял я, ковыряясь массивной, ажурной работы серебряной вилкой в блюде перед собой. – На какое-то время дела они поправят, но содержание дома и тот образ жизни, который привыкли поддерживать, съест все вырученное в течение нескольких лет».

Так уж всегда получалось, что вести светскую беседу в подобных случаях брал себе в обязанность Клаус сар Штраузен. На этот раз помогать ему взялась Сантра, но даже вдвоем им не удалось разогнать едва ли не гнетущую атмосферу ужина. И виной тому был Александр, поведение которого оставалось непонятным. Мать то и дело бросала на него полные упрека взгляды, но он как будто бы их не замечал, продолжая взирать на меня с ничем не прикрытым вызовом, и еще все время молчал. Госпожа сар Штроукк пыталась заполнять то и дело возникающие, несмотря на старания Клауса и Сантры, паузы, стараясь за двоих.

– Даже не знаю, как нам следует поступить, если волнения докатятся и сюда, – делилась опасениями хозяйка. – Наверное, самым разумным было бы на какое-то время отправиться в Брумен, чтобы все переждать. Но что тогда будет с домом? Его же непременно разграбят!

– Как мне кажется, вам не стоит волноваться, – убеждал ее Клаус. – Насколько мне известно, в нескольких днях пути на востоке находятся королевские войска. Уж они-то не дадут продвинуться мятежникам так далеко!

– Ну а если все-таки начнется война с Нимберлангом?

Надо же, слухи о ней дошли и сюда. Хотя чему удивляться: во времена, когда мой предок проявлял небывалый героизм, граница с Нимберлангом и проходила примерно в этих местах. Теперь Клаус на какое-то время с ответом замешкался: разговоры о том, что войны не избежать, ходят упорные. И кто сможет поручиться, что она уже не началась, а мы всего-то находимся в неведении?

– Думаю, что враг тогда получит достойный отпор! – наконец-то нашелся сар Штраузен.

– А если нет?

– Если нет, мы успеем отсюда убраться, мама, – едва ли не впервые за все время ужина вступил в разговор ее сын Александр. – Кстати, господин сарр Клименсе, а что это вы ни к чему почти не притронулись? Вам мне нравится наша кухня?

Мать посмотрела на него с явным неодобрением – слишком уж резким был его тон.

– Отнюдь. На мой взгляд, приготовлено великолепно, и выбор блюд радует, – совершенно искренне ответил я.

– В таком случае вы считаете ниже своего достоинства отужинать в нашем обществе и превозмогаете себя из вежливости?

Александр явно нарывался на скандал. Не будь здесь его матери, у меня замечательно получилось бы поставить его на место, но ее присутствие сковывало: каково ей будет услышать о единственном сыне не слишком приятные вещи?

---