– Ты прозорлива.

– Разве колдуны Полиса патрулируют в Мокром мире?

– Нет, увы. Я искал тебя.

– Меня? – Лита расхохоталась гортанно. Бог, сотворивший Реку, подарил ей ангельскую внешность, но пожадничал, наградив смехом донной гиены. – На кой черт высокопоставленному чинуше простушка из Кольца?

– Не бойся, я не альтруист. Твой отец заплатил мне.

Лита ответила новым приступом хохота.

– Что он тебе дал? Дырявые сети? Ракушку? Вы создаете золото из ничего, а мой папаша нищ как портовый пес. Удача покинула Кольцо, чертов Маринк увеличивает налоги ежедневно. Так чем же расплатился этот старый дурак?

Понимание омрачило смазливое личико девицы. Ее губы вытянулись в струну, на виске забилась жилка.

– Кулон? Он дал тебе кулон?

– Забавная вещица. Из прежних времен.

– Это все, что осталось от моей матери. Он не мог расстаться с ним.

– Вероятно, твоя жизнь для него дороже бирюлек.

– Бирюлька – это твой детородный орган, – парировала Лита. – Кулон стоит всех доходяг Кольца.

Волны били о борт джонки. Вечерело, и летучие мыши ловили в сумерках мотыльков.

– Предлагаю продолжить разговор на моей лодке.

Лита, ворча, перебралась в гондолу. Команда Нэя ожила, послушно заработала веслами.

– Это что, големы? – изумилась девушка.

– Они самые. Не нужно…

Но Лита уже кинулась к гондольеру на миделе и захлопала в ладоши перед непроницаемой плоской мордой.

– Перестань…

Лита потыкала пальчиком в приплюснутый нос голема. Отщипнула кусочек глины.

– Не трогай их! – разозлился Нэй.

– Ой-ой. Какое сокровище – болваны из грязи. А это кто? – Лита переключилась на Вийона. – Какая милая зверушка!

Ужаснувшийся Вийон метнулся к хозяину, вскарабкался на его плечо и оттуда с подозрением изучал наглую девку.

– Он не милый, – сказал Нэй, – и он не зверюшка. Вийон – дух, который помог тебя найти.

– Дух-сурок. – Лита плюхнулась на скамью и приобняла гондольера за колени. В полутьме вырисовывались здания миссии, заиленные, обросшие ракушками. Остов севшей на мель шхуны догнивал у цирюльни. Нэй вспомнил свой давнишний визит в недра громадного парома и неприятное знакомство с поселившимся там тритоном.

Заклятие отваживало от гондолы комаров, сомов и аистов, но не туман, липкий, словно обнаруженные на паруснике щупальца неведомого монстра.

– А правда, – спросила Лита, – что клановцы едят людей заживо?

– Байки, – сказал Нэй, располагаясь на носу. Беззастенчивый взгляд простолюдинки был ему непривычен. Жители лачуг прятали глаза, завидев колдунов, страшились проклятий. – Клановцы не питаются свежатиной. Они подождали бы, пока ты сгниешь.

– Они приносят жертвы Речной Змее?

– Девственниц и детей.

Лита передернулась.

– Ладно, – сказала она, глазея на спасителя, – выходит, ты – Георг Нэй. Тот самый убийца кракенов из книжек Джона Бабса?

Джон Бабс был литератором, кропающим биографию Нэя – приукрашенную или вовсе вымышленную.

– Выходит, так.

– Мои подружки от тебя без ума.

Нэй приосанился. Он смотрел на кисти девушки и задавался вопросом: чем думает рыбак Альпин, не приучая дочь к физическому труду? Хочет умереть от голода, раздавленный налогами милорда? Воспитать белоручку? Но его ненаглядная дочурка не гуляет по паркам и скверам Оазиса. Она родилась в Кольце и в Кольце умрет, харкая кровью от туберкулеза. Шестое правило Полиса гласило: «Туберкулез – мудрая болезнь, и лечить его – преступление против Гармонии». Конечно, когда дело касалось закашлявшего вельможи, придворные лекари могли нарушить закон.

Прямой и открытый взор Литы смущал. Смущали ее вздорные глазища и высокая грудь под домотканым платьем. Нэй прочистил горло:

– Твой отец сказал, что клановцы проникли в Кольцо через дренажные трубы.

– Мой отец соврал. Ему известно, что мерзавцы похитили меня на рифе. Он боится, что нас накажут за неповиновение.

Нэй кивнул. Отплывать за воды Полиса без специального разрешения было строго-настрого запрещено. Даже ему, тайному агенту Маринка. Первое правило системы безопасности.

– И что ты забыла на рифе?

– Слушала музыку.

– Музыку? – Он изогнул удивленно бровь. – Ты имеешь в виду вой волчьих кораллов?

– Для человека без ушей – вой. Для меня – мелодия. Красивее тех, что звучат в Оазисе.

– А ты бывала в Оазисе?

– Да, незаконно. Спряталась в телеге с икрой. Эта чертова икра была у меня везде. А ваши пианисты – бесталанные захребетники.

– Тебя не поймали? – откровенно изумился Нэй. Вход в Оазис предварял блокпост, и монокли из Облачного стекла он изготавливал для караула собственноручно. Проворонить безбилетника? Немыслимое разгильдяйство.

– Поймали к вечеру, – легкомысленно заявила Лита. – У отца отобрали лодку.

– Он не бросил тебя на съедение ракам?

– Грозил. Но он слишком мягкосердечен.

– Я заметил. – Нэй неодобрительно захмыкал. – Ты не чистишь рыбу? Не помогаешь своему бедному отцу?

– Чищу, – сказала Лита, – точнее, наши коты чистят ее за меня.

– Ты заколдовала животных?

– Надрессировала. – В зрачках девушки заплясали веселые чертики. – Не говори папе, пожалуйста.

Вийон отчетливо ахнул на плече Нэя. Кажется, и безмозглые големы были поражены. Плебейка корчит из себя ведьму, используя домашнюю животину вместо прислуги? Творец Рек, куда катится этот мир?

– Ты же понимаешь, – сказал Нэй, – что я – один из тринадцати колдунов Полиса? Что я могу доложить не твоему паршивому отцу, а лично милорду?

– Ой! – притворно испугалась Лита. – И что он сделает? Отнимет ночной горшок? У нас нет лодки, нет лошади, нет прав. Все, что у нас можно было отобрать, отобрал ты.

Никто никогда не разговаривал с учеником Уильяма Близнеца подобным тоном. Огорошенный Нэй сохранил напускное спокойствие. Он извлек из кармана кулон – и Лита охнула, подскочив. На цепочке раскачивался артефакт, от которого веяло непостижимой древностью: железная, лакированная Человекомышь, божество тех, кто населял землю до Потопа. Человекомышь имела круглые уши и круглые белые пуговицы на укороченных штанах, два пальца четырехпалой лапы были оттопырены: Человекомышь благословляла канувшую в вечность паству, как кардинал Галль – прихожан в церкви Распятого.

– Отдай! – заверещала Лита.

Нэй бросил ей кулон. Девушка схватила железную фигурку и прижала к губам. Недоверчиво спросила:

– Ты мне ее возвращаешь? Но почему?

– Не вижу никакой ценности.

– Не видишь? Тогда с какой стати ты отправился за мной?

Нэй задумчиво погладил Вийона по холке.

– Чтобы получить разрешение на выезд из Полиса. Я солгал министру, что ты нужна Гармонии. Что, живая или мертвая, ты необходима мне для исследований.

– Черепаха без панциря! На кой черт колдуну благополучного Оазиса соваться в задницу Мокрого мира?

Лита оглянулась. Справа и слева вздымались берега из каменных кубов. Дома дожей росли как грибы: темные, безлюдные, нашпигованные илом. Дожди уничтожили черепицу. Фасады растрескались. К дощатым причалам спускались источенные водой ступени. Зеленоватые цепи бряцали на ветру. Кто обитал там? Рыбы-зифы с клювами острее клинков? Падкие до человеческого мяса осьминоги- луски?

Потопленный город вонял смертью. Река оделась в чехлы каналов, которые разветвлялись и сужались с каждым гребком весел. Светильник тщетно противостоял мраку. Тьма смыкалась позади лодки. И мерещилось, что кто-то ходит по набережной высоко вверху.

Это здесь, – шепнул Вийон.

– Куда мы плывем? – тихо спросила Лита.

– Небольшой крюк, – промолвил Нэй. – Ты когда-нибудь бывала в библиотеке?

Туман сгущался, скрадывая улицы. Он пах мокрыми тряпками и оседал холодной росой на щеках путников. Вязкие щупальца трогали лодку, как руки слепых. Казалось, это призраки утопленников встают из воды.

Лита обеспокоенно озиралась по сторонам. Нэй вглядывался в оконные проемы серых, укутанных мглой зданий. Притих Вийон. Паук-туман сплел коконы, сети для приблудившихся рыб. Стены взмывали над головами. В круглых отверстиях шлюзов роились водяные блохи.

– Ты точно хочешь читать? – спросила Лита.

Коллеги Нэя корпели в норах, среди глиняных и фарфоровых банок, клистиров, электуариев и линиментов, смешивали лаванду, майоран и помет летучих мышей, добавляли в колбы ртуть и гусиный жир. Не рисковали ничем, кроме репутации.

– Я не собираюсь читать, – ответил Нэй.

Здания расступились, высоко справа проплыл рыбий пузырь храмового купола с каменным стражем на вершине, безголовым и безруким. В тумане угадывались очертания труб, выступы террас, слоновьи ноги колоннады. В темном небе надсадно кричали чайки. Канал снова сузился.

– Что ты сказал? – спросила Лита.

– Я сказал, что не собираюсь читать.

– А зачем тогда, к черту речному, ты…

Что-то ткнулось в плоское подбрюшье гондолы, протянуло, и Лита, охнув, вцепилась в борт.

– Мост, – сказал Нэй с тайным удовлетворением.

– Откуда ты знаешь? Может, кракен!

Нэй покачал головой.

– Тесновато здесь кракену будет. Да и мозгов у них не хватает для игр. Сразу – хвать и в клюв.

– Ах, я и забыла, с кем выбралась на прогулку. Убийца кракенов! Брешут ведь, а?

---