Пчела в банке сходила с ума, жужжала так громко, что Любовь едва терпела. Она снова и снова билась о стекло, словно пыталась убить себя. Любовь зачарованно смотрела, как пчела упала в каплю джема размером с ноготь, оставшуюся около горлышка банки, и прилипла. Тонкие лапки увязли в клейком джеме, как сапоги в грязи. Пчела жужжала все громче, как и ее подруга. Любовь наклонилась ближе, задевая стекло ресницами. Пчела стопроцентно влипла, но не сдавалась. Любови это понравилось.

Она отвернула крышку и положила на траву возле своих коленей, затем большим и указательным пальцем взяла иглу. Наклонив горлышко банки к своему лицу, она приподняла банку и поднесла иглу к попавшейся пчеле, которая изо всех сил боролась, но никак не могла освободиться из липкой ловушки. Но тем не менее ее жужжание продолжалось, все громче и громче, отчего голова Любови раскалывалась все сильнее. Пчелу заменило папино лицо, и Любовь расположила острие иглы в миллиметре от мохнатой пчелиной спинки. Ее переполняло любопытство, смешанное с непонятной потребностью. Сосредоточенно нахмурившись, Любовь всадила иглу в пчелу, удивившись тому, как легко и мягко она вошла. Игла пронзила пчелу насквозь, и та замерла, жужжание прекратилось. Одно счастливое мгновение Любовь наслаждалась ответом на свой вопрос. Она не ощущала восторга, просто радость от того, что выяснила, что же произойдет. Пчела умерла, и у нее текла кровь, но эта кровь была не красной, как человеческая. Она была цвета древесного сока.

Любовь почувствовала острую боль в руке и посмотрела на пчелу покрупнее, которая отвалилась от нее во влажную траву, мертвая.

Жало все еще торчало в руке. Вспыхнув от гнева, Любовь вытащила его. Через несколько секунд боль прошла, и гнев сменился любопытством.

Слегка улыбаясь, Любовь поднесла крошечный серебристый клинок к лицу и в изумлении уставилась на него.

Глава 2
Ханна

Наши дни

Ханна Вудс услышала скрип на лестнице. Вцепившись в простыню, она уставилась на дверь спальни. Сердце всколыхнулось, словно щербет, но успокоилось, когда она сказала себе, что это всего лишь ее младший братишка опять ходит во сне. Других причин для таинственного скрипа нет. Нет причин бояться.

Фыркнув, она включила лампу, откинула простыню, натянула пижаму с сердечками и сунула ноги в еще потные тапочки в виде единорогов. Ей все равно не спится. Мысли метались, как трупная муха, которая никак не перестанет биться в окно.

За окном лунный свет окрасил все вокруг в цвет пожелтевших зубов, навевающий мысли о привидениях и ведьмах, хотя она больше не верила в подобное. В десять лет она слишком взрослая, чтобы верить в сказки.

Грега на лестнице не оказалось. Ханна заглянула в его спальню. Кровать была пуста, простыня свалилась на пол, как будто он торопился.

Ханна на цыпочках подкралась к родительской спальне, улыбаясь папиному храпу, и подумала, не разбудить ли их, чтобы они разобрались с Грегом. Но когда они не высыпаются, то ругаются еще больше, а ей не хотелось, чтобы они завтра ругались. Они всегда ругаются. Иногда она боится, что они разведутся, как родители Джека, и подобные мысли вызывают ощущения, как будто она тонет в супе.

Поглаживая живот, Ханна прокралась мимо родительской спальни к лестнице.

Внизу было темно. Страшно. Страх кольнул, но Ханна подумала про Грега и все, что он может устроить, если не вернуть его в кровать. Кто знает, какие безумные вещи творятся в головах людей, когда они ходят во сне. А Грег и так немного безумен. Ему всего семь лет, и он мал для своего возраста. Он может попробовать вскарабкаться на большой книжный стеллаж в гостиной и опрокинуть его на себя, как злая ведьма из «Волшебника страны Оз». Это было бы ужасно. Как бы он ни раздражал, все же она его очень любит.

Стиснув зубы, Ханна побежала вниз по ступенькам и чуть не поскользнулась.

Чтобы не упасть, она схватилась за перила, и застыла, услышав шарканье в кухне.

В темноте было видно, что дверь на кухню наполовину открыта. Внутри затаились тени, словно дементоры, готовые высосать из нее счастье. Сердце заколотилось, и Ханна заставила себя сосредоточиться на «более важных вопросах», как всегда говорит папа. Грег может пострадать. Нельзя позволить темноте победить. Она должна быть смелой, как Гермиона Грейнджер. Гермиона, с густыми волосами и суперумными идеями.

Набрав воздуха, Ханна пролетела оставшиеся ступеньки и заглянула в кухню. Ее младший брат в пижаме лягушки стоял на коленках на высоком стуле перед шкафчиком рядом с раковиной. Он даже надел свои кеды.

Он вздрогнул и оглянулся. За его спиной сквозь жалюзи пробивался лунный свет, придавая ему немного нездешний вид, так резко он выделялся на остальном фоне, словно бутафорские декорации в плохом фильме.

– Грег… что ты делаешь? – прошипела Ханна.

– Ты же не расскажешь?

– Ты опять ходишь во сне?

– Нет.

– Я тебе не верю. Иначе ты не встал бы.

– Мне все равно, – надулся он, смахивая челку с глаз.

Ханна заметила на столешнице открытый школьный рюкзак в виде божьей коровки.

– Это еще зачем? – В груди зашевелилась паника. – Ты убегаешь?

– Нет, глупая.

– Не называй меня глупой, Грег. Это грубо.

Он отвел глаза:

– Извини. Просто ты все портишь. Никто не должен был знать.

– Знать что.

– Наш секрет.

– Чей секрет?

– Я не могу тебе рассказать.

– Почему?

– Потому что она взяла с меня обещание.

– Кто взял с тебя обещание?

Грег открыл было рот, чтобы ответить, но потом покачал головой:

– Нет. Ты меня не проведешь.

Ханна сдержала раздражение и понизила голос:

– Ладно, если не хочешь говорить, хотя бы скажи, что за секрет.

Грег притворился, что обдумывает ее требование.

– Ладно! Обещай, что не расскажешь.

– Обещаю. Провалиться мне на этом месте.

Брат захихикал и прикрыл рот ладошкой.

– Сегодня я увижу фею!

Ханна закатила глаза:

– Фей не бывает.

– Бывает, – нахмурился Грег.

– Нет, не бывает. Давай возвращайся в кровать, и я ничего не скажу маме с папой.

Он застегнул рюкзак:

– Ни за что. Я обещал. Я должен идти.

– Куда?

– Это секрет.

– Но ты не можешь выйти на улицу ночью один.

– Почему?

– Ну как. Это опасно. Ты можешь споткнуться и сломать щиколотку, и никто не найдет тебя много недель, и ты умрешь от голода. – Ханна помедлила, потом добавила: – И насекомые заберутся через нос тебе в мозг и отложат яйца, потом яйца вылупятся и твой мозг взорвется.

Грег округлил глаза, но покачал головой:

– Я не споткнусь. Я буду очень аккуратным. И я совсем ненадолго. Тут недалеко.

Ханна пожевала волосы и попыталась придумать еще причину, чтобы он не уходил.

– Тебя может забрать чужой человек и запереть в подземелье. Такое случается в реальной жизни, знаешь.

– Нет, не случается. Ты просто пытаешься меня напугать, – сказал Грег, аккуратно опуская рюкзак на пол.

– Как знаешь, – пожала плечами Ханна. – Не верь мне, если не хочешь, но ты не можешь пойти. Если уйдешь, я побегу прямиком наверх и расскажу маме с папой, и они так разозлятся, что запретят тебе играть в приставку на целую неделю.

Грег разинул рот.

– Ты не станешь! Ты же не ябеда. И вообще, если нажалуешься, я расскажу, что ты целовалась с Джеком.

Она ахнула.

– Как ты узнал?

– Я вас видел, – усмехнулся Грег.

Сердце Ханны заколотилось. У нее определенно будут проблемы из-за поцелуя с Джеком. Мама с папой такого не одобряют. Не хотят, чтобы она выросла слишком быстро. Что бы это ни значило. К тому же маме не нравится мама Джека. Они недавно поругались, забирая детей из школы, и когда миссис Пикеринг уходила, мама показала ей средний палец.

– Хорошо. Но я иду с тобой, – сказала Ханна, скрестив руки на груди, чтобы показать, что она серьезно.

– Я не хочу.

– Обломись. Я иду.

– Нет.

– Да.

– Нет-нет-нет.

– Да-да-да.

Ханна схватила рюкзак, но Грег держал крепко, и они начали перетягивать его туда-сюда.

– Хватит, Ханна, перестань! Ты их разбудишь.

– Я перестану, – она вырвала рюкзак у него из рук и подняла над головой, – когда ты разрешишь мне пойти с тобой.

Грег поднял глаза на рюкзак и сердито зыркнул на нее, откинул челку. Ханна видела, как крутятся шестеренки в его маленьком мозгу. Через несколько секунд он кивнул.

– Хорошо, – сказала она, испытывая чувство вины, но и облегчения.

Грег протянул руку, и она отдала ему рюкзак.

– И что у тебя там?

Он постучал пальцем по своему носу.

Ее младший брат широко улыбнулся и закинул рюкзак на плечо. Радуясь, что он снова в хорошем настроении, Ханна улыбнулась, но у нее засосало под ложечкой. То, что они делают, плохо, но в это время ночи все спят, и, если они доберутся туда, где по представлениям Грега живет фея, и быстренько вернутся домой, мама с папой никогда не узнают, что они выходили из дома.

Грег поднялся на цыпочки и снял ключ с крючка возле входной двери. Ханна посмотрела на свои тапочки-единорожки. Они всего на несколько минут, и на улице сухо. Женщина из прогноза погоды сказала, что аномальная жара продлится несколько недель.

Она оглянулась на темную лестницу. Мама с папой так много ссорятся, что перестали интересоваться ею. Даже когда она показала маме похвалу от директора за рисунок отравленного яблока, мама выглядела равнодушной. За Грегом еще присматривают, потому что он ребенок, но она большую часть времени вынуждена заботиться о себе сама. Это нечестно. И папа всегда слишком занят утилизацией старой мебели, чтобы обращать на нее внимание.

---