Читать онлайн «Собаки мертвы»

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении обложки использована фотография:

© Anna_Anikina / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Зверь дремлет в сумрачном краю,
Покуда длится день,
Лелея неторопь свою,
Он ждет косую тень.

Но лишь накроет землю ночь,
Пробудится от сна.
Заглянет в окна ночи дочь,
Багровая луна.

Сзывает он свои стада,
Трубя в железный рог.
Грядет полночная страда,
Отброшенных оков.

Зверь знает тайные пути
К любому из сердец,
В тех муках славы не найти,
Любой борьбе конец.

Пой, ангел, песенку свою,
Но приоткрыта дверь.
Гуляйте нищие в раю,
Покуда дремлет зверь.

Глава 1
Путешествие в никуда

Из телевизионного шоу «На Говерле», вышедшего в эфир на канале Интер 18 апреля 202… года.

Ведущая Александра Качур:

Знаете, скажу откровенно, я не поклонница вашего творчества.

Гостья, юное дарование поэтесса Вера Миловидова, прославившаяся чтением своих стихов на YouTube:

Нет?… Что ж, мне всегда нравились люди, говорящие то, что думают.

Ведущая:

Я имела в виду, что не совсем понимаю ваших текстов, но мне приятно на вас смотреть. Вы, безусловно, одно из тех ярких существ, призванных принести в этот мир толику света. Думаю, вы отважная девушка и вас не смутит мой следующий вопрос: сколько вам лет, Вера?

Вера Миловидова:

Мне двадцать четыре года.

Ведущая:

Воистину весенний возраст! Скажите, как вы относитесь к известности?

Вера Миловидова:

О, раньше, лет в семнадцать-восемнадцать, все это казалось мне очень важным, очень. Я грезила о славе, жаждала ее и все недоумевала, почему она не приходит. Ведь годы-то идут, а меня по-прежнему никто не знает. А потом все изменилось. Потом я поняла, что слава меня совершенно не волнует.

Ведущая:

Конечно, вас стали узнавать на улице, появились поклонники, заваливающие восторженными отзывами, везде стали приглашать – тема потеряла актуальность.

Вера Миловидова:

Вот именно. И знаете, когда это произошло, я поняла, что мне нужно совсем другое.

Дорога стрелой неслась навстречу. В блеске раннего майского утра гладкая, бодрая, умытая ночным дождиком, она летела в ветровое стекло и уводила прочь от Киева. Дорога отсекала Киев прочь, а вместе с ним все понятное, знакомое и привычное. Впереди маячила сплошная чернота, которая надвигалась неумолимо, приближаясь с каждым километром. Несмотря на умытый блеск, ничего хорошего в этом майском утре не было, ровным счетом ничего, ни единого светлого момента.

Александра Качур вела машину сосредоточенно, плотно сжав губы, стараясь не думать ни о чем, кроме дороги, но получалась плохо. Вернее, не получалось совсем. Мысли разрывали голову, ярились подобно рою пчел, запертому в улье и отчаянно ищущему способ вырваться на свободу. Однако свобода означала полный хаос. Если она позволит мыслям вырваться, то снова погрузится в липкий морок отчаянья, в котором пребывала весь предыдущий день, с того самого момента, когда узнала о смерти отца.

Никакая логика не помогала. Никакие увещевания себя, разумной, не помогали. В это проклятое утро ей не хотелось решительно ничего из того, что она вынуждена была делать. Не хотелось находиться в этой машине, такой любимой еще два дня назад, не хотелось, чтобы на заднем сиденье сидели те, кто там сидел, не хотелось мчаться по блистающей дороге черт знает куда, в глубинку, в самое сердце этой неповоротливой, неуклюжей страны, где ее ждал отцовский дом и ворох проблем.

Пока Киев дышал ей в спину (ведь проехали-то всего ничего), дорога была прекрасной. Но Саша отлично знала, что стоит преодолеть пару десятков километров, как из гладкого четырехполосного шоссе она превратиться в узкую избитую ленту, из последних сил борющуюся за право называться асфальтной. Временами наверняка будут попадаться подлатанные участки, но никаких иллюзий она не питала. Дорога ее ждала ужасная, и не хотелось даже думать о том, какие муки примет на себя нежная подвеска ее шикарной Ауди А6, и какие это принесет финансовые результаты на ближайшем техническом осмотре.

Двести километров по плохой дороге. Двести километров по плохим мыслям. Двести километров с детьми за спиной. Двести километров в никуда.

А там, в конце пути, ее ждет дом. Наверное, именно это и вызывало в ней липкое чувство отчаянья, от которого нет спасения. Дом нависал над ней, как призрак черного человека над писателем, застигнутым разрушительной силой безумия, как монстр из шкафа в ночи над испуганным ребенком, как жертва с кровавой ухмылкой над своим убийцей. Почему-то ей до одурения, до неконтролируемой дрожи в пальцах не хотелось возвращаться в этот дом. В ее родной дом, в дом отца.

Вдруг странная мысль молнией пронеслась в мозгу: дело не в прошлом, вовсе не в нем! Прошлое похоронено навсегда, не из-за него ей не хочется возвращаться в этот дом. Дело в будущем. Что-то ждало их троих там, что-то нехорошее. Что-то затаилось и ждало. Это называется шестым чувством, и оно пронзило ее, как стрела. Внезапно перед глазами замелькали плакаты с красными надписями: «Туда нельзя!», «Разворачивайся!», «Опасность!». И это не бред, не наваждение, это сущая правда, черт возьми! Разве не могут женщины сердцем предвещать беды? Могут, еще как могут. А потом тезис развернулся в нечто еще более странное, еще более чудесатое, как сказала бы Алиса из страны чудес: спастись можно только в одном случае – не быть слишком тугой, слишком рафинированной, слишком образованной, не отгонять от себя вопиющий глас. Так выживали праматери в любых, даже самых немыслимых обстоятельствах. Выживали сами и сохраняли детей. Или не выживали, но детей все равно сохраняли, пусть и ценой собственной жизни.

Саша как будто увидела ее наяву, эту праматерь всех цивилизованных красавиц с маникюром и бритыми ногами, замершую перед входом в пещеру с рогатиной наперевес. Спутанные пряди прилипли к потному лбу, закрывают обзор, но зрение сейчас не главное. Главное – слух, и она прислушивается, затаив дыхание. Внутренний голос, куда более мощный, чем всё ее не пробудившееся сознание кричит, завывает, не умолкая ни на секунду: «Тигр там, не ходи туда! Саблезубый поджидает тебя! Уноси скорее ноги, пока он не выскочил, найди себе другую пещеру, срочно, прямо сейчас!» О, люди двадцать первого столетия, разве вы не в состоянии прислушаться к тому, что, возможно, является вашим главным оружием, вашим даром и компасом?

Итого, если не отклоняться от темы, ситуация выглядит примерно так: прочь от проклятого дома, прочь от Смелы, прочь навсегда. Если ты не совсем идиотка, не стоит туда соваться.

Странные мысли, но от них не так просто избавиться. Они так быстро и прочно оккупировали голову, что, казалось, жили там всегда. Чего проще – повернуть назад? Поверни назад, плевать, что через две сплошных, даже если засечет камера, заплатишь штраф, ничего страшного, просто крутани рулем, сзади никого нет, развернись и дуй на всех парах обратно в город. Не надо туда ехать, в этот дом. Не надо везти туда детей. Все, даже самые неразрешимые проблемы можно решить по телефону. Похоронить можно и по телефону. Даже если нельзя, все равно надо так сделать. Организовать все по телефону. Не ехать, не ехать, не ехать в этот проклятый дом… Вдруг сбоку в глаза ударило солнце. Лазоревый купол неба, украшенный по бокам пенными облаками, словно торт розочками, качнулся навстречу, грозя опрокинуться, но потом выправился. Надо было сразу одеть солнцезащитные водительские очки.

Не хватило буквально пары секунд. Если бы еще несколько мгновений мозг пробыл под властью праматеринского озарения, она повернула бы назад. Через две сплошные, нарушая все правила, повернула бы назад, в свою налаженную жизнь, к тому, что казалось ей на тот момент важным и нужным. Но тут с заднего сиденья, разрывая волшебные пелены, послышался недовольный голос:

– Мам, а что мы там будем делать? Это надолго?

И озарение не справилось со своей задачей. Оно дезертировало, сдало завоеванные позиции, и покинуло Сашу Качур, оставив неприятный след, как оставляет осадок несбывшаяся мечта. Прошло полмгновения и она уже с трудом могла вспомнить, что за ерунда только что лезла ей в голову.

– Мы едем хоронить дедушку, Ян. Неужели это непонятно?

---