Сам Майер, инициировавший приезд Гарбо, был слишком занят, чтобы лично заняться девушкой, а студия не уделяла никакого внимания двадцатилетней шведке, абсолютно не говорящей по-английски. Грета провела несколько месяцев в ожидании хоть каких-то действий кинокомпании, и даже уже была готова вернуться в Швецию. Наконец ей устроили пробы у начальника производства MGM, Ирвинга Тальберга. Как и в случае с Майером, лицо и глаза Гарбо сразу же поразили Тальберга, а результаты ее кинопроб на студии сочли «просто потрясающими». Гретой сразу же стали плотно заниматься: наняли ей диетолога, дантиста и репетитора по английскому языка. К сожалению, шведский наставник Греты, Мориц Стиллер не смог надолго удержаться на студии и вскоре вернулся в Европу. Гарбо же осталась работать, подписав с MGM пятилетний контракт, с оплатой 400 долларов в неделю. Она начала сниматься в первых фильмах, постепенно превращась в настоящую кинозвезду, ту самую Грету Гарбо. В то время киностудии были полновластными хозяевами своих артистов, диктуя им в каких фильмах сниматься и с кем заводить отношения. Боссы киностудии, в единоличном порядке, решали, кому быть блондинкой, кому брюнеткой, кто будет роковой обольстительницей, а кому больше пойдет имидж милой девушки. Диктовалось абсолютно все, вплоть до длины платьев и высоты каблуков. Актеры и актрисы, по хитро составленным контрактам, были фактически собственностью студии и такое отношение к ним, считалось абсолютной нормой. Тем удивительнее тот факт, что в отношении Гарбо никаких кардинальных перемен во внешности не предпринималось. Хотя у нее не было еще никакого имени в мире кино, никто не рискнул ломать то натуральное, что было в ней и навязывать чуждый девушке имидж. Грета была очень самодостаточна и убедительна в этой своей естественности. Единственное, что претерпело изменение – это ее брови и ее вес. Визажисты сделали брови Гарбо намного тоньше и длиннее, также она значительно похудела. Ей подобрали строгую диету, и она придерживалась однажды заведенного порядка в питании, до конца своих дней. Много овощей и зелени, а также галлоны апельсинового сока стали постоянной частью ее рациона. Худоба еще больше подчеркнула и обозначила ее тонкие черты, из простой, слегка неотесанной шведской девушки, она превратилась в очаровательную молодую женщину с европейским изыском. Усиливали впечатление легкий акцент и плавно-сдержаные движения рук. В кино, почти всегда она играла такие роли, где разговор не был ключевым. Главным было само присутствие Гарбо, ее долгий взгляд из-под ресниц, улыбка одними уголками губ, заломленные руки. Поэтесса Айрис Гри писала в своих заметках, что когда Гарбо закрывала глаза, то явственно слышался тихий шорох, напоминающий трепет крыльев мотылька. Также, считалось, что у Гарбо самые красивые экранные поцелуи: «Она могла (и частенько делала это) сильно запрокидывать назад голову, едва ли не под прямым углом к позвоночнику и целовать жадно мужчину, взяв его лицо в ладони так, что казалось, она пьет с его губ некий напиток». Гарбо была абсолютной кинобогиней, но никогда не выглядела, как знаменитость. Ее туалеты могли быть необычными, но не вульгарными, макияж мог быть более или менее заметным, но никогда не крикливым. В отличие от многих других актрис той эпохи, которым была присуща чрезмерная яркость, даже эпатажность, Гарбо имела стремление к максимальной естественности. В обычной жизни, она никогда не завивала волосы, не укладывала их в замысловатые прически, а предпочитала носить их, гладко зачесанными назад. Она не привлекала внимания к своим рукам, не покрывала ногти лаком, они у нее были слегка квадратной формы, тщательно отполированые. При этом все отмечали, что Гарбо выглядела всегда настолько ухоженной, что даже самые тщательные укладки и безукоризненный маникюр, на других женщинах, смотрелись проигрышно рядом с простотой Гарбо. Практически нет фотографий, кроме кинокадров, где Гарбо в каком-нибудь вычурном туалете или платье с неподобающе высоким разрезом. Она не затягивалась в эффектную золотую или серебряную парчу, не куталась в выгодные для фигуры газовые ткани, не отращивала длинных локонов и не стремилась оголять ноги, при том, что они у нее были очень длинные и красивые. Гарбо была хороша и без всей этой розово-золотой пыльцы Голливуда 20-х и 30-х годов. Еще при жизни о ней слагали легенды: о ее красоте, ее гонорарах (которые не разглашались), ее сложном характере и привычках. Одним из самых нелепых слухов было то, что Гарбо не живая, не настоящая женщина, а нарисованная, воссозданная только на кинопленке. Этот слух был довольно устойчив, из-за крайне редкого появления актрисы на публике. Парадоксально, но будучи самой известной женщиной Голливуда того времени, она была одновременно и самой неизвестной. Избегание фотографов и журналистов – также неотъемлимая часть легенды по имени «Грета Гарбо». Необщительная, замкнутая от природы, она смогла это направить на пользу себе. Ведя закрытый браз жизни, не общаясь ни с кем из актерского братства, не давая поводов для сплетен, она тем самым, только умножала слухи и толки о себе. Некоторые зловсловили по этому поводу, утверждая, что Гарбо не любит никого кроме себя, самообожание называли ее любимым занятием. Между тем, поклонники хотели знать, где она живет, в какой обстановке, что носит в обычной жизни, что ест, на чем спит, что любит, а что нет, что ее радует и чего она боиться. «Женщины каждый день шлют ей орхидеи, мужчины звонят по междугородному телефону в надежде услышать ее голос. Ей до этого нет ровно никакого дела, и то, что ей до этого нет никакого дела, и то, что она даже не собирается показываться публике, только подогревает всеобщую истерию, и так же, как и я, все дошли едва ли не до умопомешательства, желая видеть ее…» – писал Сесиль Битон, британский фотограф, который фотографировал многих артистов и страстно желавший сделать снимки Гарбо. Сама актриса говорила, что её жизнь это сплошные черные входы, боковые двери и секретные лифты. И все это в «золотой век Голливуда», когда звезды кино были приравнены к небожителям. Они сорили деньгами, имели многокомнатные особняки с несколькими бассейнами, покупали дорогие машины и соревновались между собой в количестве упоминаний в прессе. Мужчины-актеры громко женились, не менее громко разводились, а потом еще долго судились с бывшими женами, а у каждой, уважающей себя актрисы, имелись, баснословной стоимости драгоценности и меха, а также обязательный поклонник из крупных гангстеров. Гарбо же была неприступна – никаких бурных романов, никаких дорогих покупок, всё без излишеств, по-скандинавски строго и скромно. Аура таинственности всю жизнь окутывала ее плотной пеленой, не позволяя узнать о ней ни капли лишнего, ее затворничество было поразительным. Журнал «Movie Classic» в 1937 году писал: «Взять у Гарбо интервью или даже просто поприветствовать её от лица прессы не было ни единого шанса, ведь она абсолютно неуловима – в отличие от других своих звёздных коллег». Всю жизнь она ненавидела всю ту шумиху вокруг себя, которую так любят многие знаменитости. Гарбо терпеть не могла позировать для фото, никогда не отвечала на письма поклонников, не любила раздавать автографы. Она стойко избегала интервью, никогда не появлялась на церемонии вручения «Оскар», даже когда ее номинировали. Когда она работала на съемочной площадке, то по ее требованию там не должны были находиться посторонние лица, кроме тех, кто непосредственно задействован в процессе съемки. Даже студийное начальство, люди привыкшие держать под контролем весь кинопроцесс, уважали это правило Гарбо. Ходили слухи, что всесильному Луису Майеру Гарбо влепила пару таких увесистых пощечин, когда он однажды решил поприсутствовать на площадке и понаблюдать Гарбо в работе, что больше он ни разу не рискнул нарушить это требование актрисы. А как только она заканчивала съемку, то мгновенно скрывалась в своей гримерке, где разгримировывалась и отдыхала, никого к себе не допуская. Затем, она тенью выскальзывала из павильонов студии к машине, где ее ждал шофер и немедленно уезжала, избегая даже малейшего общения с коллегами и репортерами. Когда Гарбо решила съездить в родную Швецию, в порту Стокгольма, чтобы хотя бы мельком увидеть актрису, собралась толпа в несколько тысяч человек. И когда Гарбо наконец появилась, огромная толпа хлынула вперед, создав сильную давку, сотни человек оказались сброшеными в воду. Такие скопления народа и бурные проявления их любви пугали Гарбо, от этого она еще больше пряталась от людей. Свободное время Грета проводила или одна или с близкими друзьями. Одиночество, которого так страшятся многие публичные люди, совсем не тяготило актрису, наоборот она наслаждалась им. Но даже у загадочной и стремящейся к одиночеству, Гарбо были любовные романы, например с актёром, Джоном Гилбертом. Гарбо и Гилберт собирались пожениться и даже назначили день, но в последний момент актриса передумала и не явилась на церемонию бракосочетания. Гарбо приписывали бисексуальность и романтические связи с женщинами, такими как актрисы Луиза Брукс и Марлен Дитрих, а писательница и космополитка Мерседес де Акоста, была обожавшей поклонницей и преданной подругой Гарбо, до конца своих дней. Также у Греты были тесные дружеские отношения с британским фотографом Сесилом Битоном и финансистом Джорджем Шлее. Но она так никогда и не вышла замуж, Грета не была готова к замужеству и говорила, что «жена» – очень уродливое слово. В то время женщины, даже самые известные и состоятельные, стремились быть замужем, статус одинкой женщины провоцировал слишком много вопросов. Разделение труда на мужской и женский тогда было ощутимо сильнее, заработки мужчин были намного выше и положение замужней дамы было прочнее и уважительнее, чем незамужней. Но Гарбо совершенно не интересовало, что в обществе думают о ней самой или о ее семейном положении, а финансовую независимость она смогла обрести, благодаря гонорарам за свои фильмы. Причем, с самого начала своей карьеры, Грета предпочитала хранить большую часть своих денег в родной Швеции. Время показало, что Грета была права, ведь в США в 1929 году разразился Биржевой крах, приведший к разорению почти все банки и компании. Многие американцы, в том числе и ведущие артисты, отеряли свои сбережения, тогда как Гарбо смогла почти полностью сохранить свой капитал, заработанный за несколько лет работы. Впоследствии, ее гонорары только выросли и она смогла значительно преумножить собственные активы. К концу жизни на ее счетах было более двадцати миллионов долларов, в переводе на сегодняшие деньги, это колоссальная сумма. Одинокая затворница Гарбо, никогда не выходившая замуж и не делившая денежные средства с мужьми, не имеющая детей, умеренная в тратах и правильно распоряжающая деньгами, стала мультимиллионершей.