Мысли эти пронеслись в моей голове, как дикий табун, и мне стало остро жаль, что сегодня мне озера не будет, ведь уже слышен торопливый топот ног – меня хватились, и усердно ищут, и уже вот-вот найдут, и обязательно накажут – и это же так обидно, принимать наказание, так и не вкусив того, ради чего на него шла!

Голоса всё ближе, и я уже жду, что вот-вот меня увидят и потребуют вернуться к себе, но растревоженные слуги пролетают мимо, лишь беглым взглядом удостоив наш коридор. Никто не поприветствовал знатного гостя и не позвал меня. У всех есть дела поважнее – они обсуждают, где бы я могла быть.

– Ну, беги. – Тэйр отпустил мое плечо, и теперь улыбка мне точно не померещилась.

От восторга я даже поблагодарить забыла – выскочила через неприметный ход неподалеку, и замок, старый подельник, прикрыл певучую дверь, не дав ей скрипнуть.

«А приличная тэйрим бы поблагодарила!» – въедливо выговорила я самой себе, и тут же ответила, что приличная в такую ситуацию и не попала бы!..

Я вынырнула из воспоминаний, чтобы услышать:

– Вольтур, твоя дочь выросла совершенно очаровательной, – сообщил его величество его сиятельству, благосклонно выслушав приветствия отца и братьев (всех пяти законных), и я даже прислушалась спиной, не потянет ли от герцогини одобрением? – Ты позволишь пригласить её на полонез?

Полонез – первый танец вечера, полонез открывает бал.

Открывать бал Перелома Года с его величеством?

Его величество Астей Пятый прекрасен, вдов, и тем кружит головы всем незамужним дамам королевства любого возраста. Я не исключение, но люблю его за пособничество несовершеннолетней мне, а у приличных людей – приличные причины: положение, власть, перспективы и харизма. Другие теряют разум от его таланта правителя, политика и дипломата. К тому же, несмотря на годы, он всё ещё хорош собой, и даже вполне добродетельным тэям будоражит сердце благородная седина на висках, стальной прищур и военная выправка (я знаю, я подслушивала).

– Это честь для нас, ваше величество, – учтиво склонил голову в согласии его сиятельство отец.

На том время, отведенное нашему семейству, истекло, и мы отступили от трона под благосклонными взглядами его величества, его высочества и ее высочества, а наше место знало следующее благородное семейство, прибывшее во дворец на главный зимний бал.

Отец выглядел довольным. Открывать бал – честь.

Матушка выглядела удовлетворенной: танцевать – это одна из немногих вещей, которые я, по ее мнению, умею хорошо и не запятнаю род. Если, конечно, его величество не начнет со мной разговаривать. Тут уж ее сиятельство ничего не могла гарантировать.

Дворец сиял: у ее высочества принцессы Рейнары, супруги кронпринца и на сегодняшний день первой тэи двора, прекрасный вкус, и убеждаться нам в этом доводилось не раз. Её высочество – маг, и потому она непременно лично занимается украшением приемных и бальных залов, чтобы продемонстрировать силу, магическое искусство и изысканность вкуса.

Возможно, она этого и не очень хочет.

Возможно, она нашла бы массу других, куда более интересных дел.

Но что поделать – традиция-с.

Традиции и правила правят бал в нашем королевстве.

Если твой род богат, то изволь явиться. Ежегодное празднование в наряде, стоимостью в годовой доход уездного поместья, чтобы никто не подумал, будто род этот стал беднеть и хиреть, что он ослаб. Король и дворяне – в родовых цветах. Герингемы, королевский род – в темно-красном и белом, Алассы – в черном и алом. И вокруг палитра, в которой мазками безупречно чистых цветов обозначены недруги, союзники, вассалы.

А если хозяйка приема – магиня, то должна сделать всё возможное, чтобы показать гостям, как сильны будут дети, которых она подарит роду.

Её сиятельство матушка пафосно называет это «служением во имя родовой славы и чести», а наша кухарка – «показать товар лицом».

Ритуал встречи гостей окончен, и моя ладонь оказалась в монаршей руке, и скрипки исторгли тягучий стон. Полонез повлек меня в свои текучие объятья, и под беседу, сплошь подчиненную этикету, а потому – предсказуемую, я пыталась понять, что это значит?

Открывать бал – это не просто честь. Это политика.

Что же означает сей манифест? Что Алассы в фаворе? Помилуйте, вот так новость! Это уж не один десяток лет всем известно. Почему понадобилось подчеркивать сей факт именно сейчас? Или батюшка был в немилости, и его величество дает двору понять, что опала окончена? Но о королевском недовольстве я бы, скорее всего, знала, такое шило в мешке не утаишь. Или…

Безнадежно. О политических тенденциях Карлиона в целом и двора в частности мне было известно катастрофически мало.

Впрочем, скажем честно, и сейчас меня беспокоила не столько политическая мысль (боги, помилуйте, какое чудовищное слово «мысль», кто додумался применить его ко мне?), сколько любопытство. Зачем, ваше величество? Зачем вам это понадобилось, ну зачем, зачем, заче-е-ем?

Увы, ныть и канючить у его величества ответ запрещал этикет, более трех десятков поколений гордых предков, здравый смысл и матушка. И если первые три пункта за нарушение покарать не могли, то герцогиня…

Когда полонез закончился, его величество, как и приличествует благовоспитанному партнеру, повел меня к отцу. Но как-то неспешно, не отказывая себе в удовольствии перекинуться словом то с одним, то с другим гостем. Я прилежно болталась на монаршем локте, собирая свою жатву комплиментов: в мимолетном сиянии монаршего внимания, все вдруг рассмотрели, насколько хороша дочь герцога Аласского, и спешили ей об этом сообщить. Я благосклонно принимала славословия, сортируя их на те, что превозносят моего влиятельного батюшку, и те, которые восхваляют прозорливость его величества, разглядевшего этакую жемчужину там, где все, вот буквально все до него были слепы.

Первые я потом передам родителю, все равно не моё, а вторые достигли адресата и без моих усилий, а для меня они означали лишь то, что бал будет трудным. Танцы для меня закончились вот буквально только что, не начавшись, дальше всё, будет политика.

Это грустно: танцы я любила, придворные интриги – совершенно нет. Моя деятельность на этом поприще в редких выступлениях сводилась к тому, чтобы запомнить сказанное, передать его сиятельству и получить инструкции на будущее.

Инструкции обычно гласили «Больше приглашений на танцы от этого, того и еще, на всякий случай, вот тех двоих, не принимать!» и на этом мое участие в политическом процессе заканчивалось.

Учитывая мою крохотную особенность деликатнейшего свойства, его сиятельство не собирался выдавать единственную дочь замуж на сторону. Ни ради политического союза, ни ради выгодной сделки, ни ради демонстрации влиятельности и процветания.

Меня ждал скорый брак с одним из отцовских вассалов, надежным и неболтливым, который объяснят свету великой любовью. И его сиятельство лишь руками разведет, показывая, как ничего не смог поделать с упрямой дочерью, а ее сиятельство, в кругу ближайших и доверенных подруг неодобрительно подожмет губы, и скажет: «Любовь!» – и вздохнет, давая понять, что выбор мой ей непонятен, но препятствовать счастью дочери она не считает возможным…

– Как вам праздник, мой друг?

– Благодарю, ваше величество, великолепно, как всегда, – почтительно отозвался очередной королевский собеседник.

Тон был безукоризненно вежлив, но в голосе слышалась некая обреченность. Не явно, нет, но на самой грани восприятия, интонационно скользило «Вы же знаете, что мне плевать, зачем вы спрашиваете, мой король?» и я позволила себе пристально взглянуть на человека, которому такая вольность дозволена.

Черное и зеленое.

Цвета заставили мысленно поморщиться и медленно поднять голову.

Типичная внешность дворянина из высшей знати: светлокожий шатен, рослый и плечистый. Того типа хамелеонской наружности, который может и привлекать всеобщее внимание, и сливаться с окружающей обстановкой – не сразу узнаешь. Вот только я-то не мимо проходящая! И герцога Вейлеронского, заклятого врага рода, а значит, и моего по наследству, узнала сразу.

Его величество улыбнулся еще шире, и в этой улыбке безошибочно читался ответ на не прозвучавший вопрос: знаю, друг мой – потому и спрашиваю!

– Вы знакомы с тэйрим Нисайем, мой друг?

Монарший вопрос звучал так же небрежно, как и все брошенные ранее реплики и внутреннее машинальное напряжение при виде вражеских расцветок меня отпустило.

– Не имел чести быть лично представленным, – равнодушно отозвался герцог, мазнув по мне невыразительным взглядом.

– Досадное упущение! – его величество неодобрительно покачал головой. – Тэйрим Нисайем, позвольте представить вам моего дорогого друга тэйра Алиссандра, герцога Вейлеронского.

Этикет позволял дамам в таких ситуациях хранить молчание, что я и сделала, ограничившись почтительным реверансом. Герцог тоже поклонился, по-военному резковато, и мы оба с надеждой перевели взгляды на короля, как дети на гувернера в ожидании разрешения закончить занятия и отправиться гулять. Право слово, ваше величество, отпустите!

– У меня будет просьба к вам, Вейлерон. Неотложные дела требуют моего внимания, а я так и не исполнил свой долг до конца и не сопроводил прекрасную тэйрим к ее батюшке. Не будете ли вы так любезны – пригласить тэйрим на танец, а затем завершить начатое мной дело?

– Ваше слово – закон, ваше величество, – помедлив долю секунды, отозвался герцог, и мне сделалось очень тоскливо.

Ну заче-ем, ваше величество?..

---