Хлопнула дверь и из одного из зданий между ангаром и КП вышли два человека в темной форме. Не торопясь двинулись к самолету. Докуривая папиросу, Жигарев внимательно смотрел на них. К нему шли два явно пожилых человека, одетых в одинаковую черную вохровскую форму. Первый – как определил Жигарев по кобуре на ремне – был старшим, второй шел позади и был вооружен трехлинейкой. Эти двое как бы выпадали из всего, что тут уже увидел Павел Федорович. То есть они были единственным, что было тут естественным.

– Здравствуйте! – произнес старший, подойдя к нему. Второй остановился поодаль, хотя и не поменял положение оружия. Жигарев поздоровался в ответ.

– Прошу вас не курить. Не положено, – добавил вохровец и с интересом стал разглядывать Жигарева. Самолет не привлек его внимания совершенно. Он и его спутник выглядели возрастом никак не моложе пятидесяти лет и явно не строевики.

– У вас что-то случилось с самолетом? Я доложил дежурному по Центру о вашей посадке, и он скоро приедет сюда.

– Вы не представились, – оборвал его Жигарев.

– Извините. Начальник караула военизированной охраны Центра Иван Демьянович Сафронов. А вы кто будете?

– Начальник ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Жигарев, – в свою очередь представился он. В глазах начкара мелькнуло удивление, и он еще раз внимательно оглядел Жигарева. Видно, фраза вызвала непонимание, хотя он и не проявил отрицательных чувств к Жигареву.

В этот момент послышался звук мотора. Из-за зданий выехала машина защитного цвета с тентованным верхом. Остановилась рядом, захлопали двери и из нее не торопясь выбрались двое. Один был одет в своеобразную свободно сидящую на нем темную форму, со множеством карманов с блестящими кнопками. На правом рукаве красная повязка с надписью «Дежурный». Но все это Жигарев отметил буквально мельком, потому что все внимание было приковано ко второму. Вторым был человек в военной форме незнакомого образца, фуражке и в ПОГОНАХ!

Первым дернулся порученец Жигарева, схватился за кобуру и судорожно задергал некстати застрявший пистолет. Начальник караула и караульный явно не ожидали подобной реакции. Однако тоже довольно неуклюже попытались привести свое оружие в состояние готовности.

Жигарев побледнел. В голове проносились беспорядочные мысли: «Как ОН сюда попал? Кто предал? Что делать? Стрелять? Странно, но похоже, эти люди удивились этой ситуации не меньше его».

– Что вы делаете? – раздался спокойный голос человека в погонах.

– Кто вы? – в свою очередь задал вопрос Жигарев.

– Я – начальник штаба Вяземского Учебно-авиационного центра ДОСААФ подполковник Рябцев. Попрошу вас представиться.

Стоящий рядом с ним человек с повязкой непонимающе крутил головой, переводя взгляд с Жигарева на его порученца, оружие в руках людей и никак не мог вникнуть в ситуацию. Точнее, не мог понять причины, вызвавшей такую реакцию человека в форме, стоявшего за спиной явно старшего.

Жигарев представился и сразу добавил:

– Мне неизвестен такой центр и такая организация.

Теперь явное удивление появилось в глазах подполковника Рябцева. Он еще раз уточнил должность, звание и фамилию Жигарева. Повисла пауза.

Сзади к Жигареву и порученцу подошли с пистолетами в руках борттехник и второй пилот. В свою очередь, от караулки спешили трое с винтовками наперевес. Ситуация приближалась к логическому завершению.

– Я слышал о человеке с такой фамилией, – произнес представившийся подполковником, – точнее – читал в истории Великой Отечественной, да и в училище на лекциях по истории ВВС слышал. Но он жил во время войны. Вы однофамильцы?

– Какой войны? Что значит жил?

– Нашей войны. Великой Отечественной. Той, о которой у нас знает каждый ребенок. Но она закончилась более тридцати лет назад.

– Ничего не понимаю. Какая война? Вы о Первой мировой говорите? Так и тридцати лет с ее окончания не прошло.

– Нет. Я говорю о Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. Тридцатилетие Победы в которой мы отпраздновали несколько лет назад.

– Не понимаю, о чем вы говорите. Сейчас 1941 год. Какие тридцать лет?

– Кто-то из нас бредит. Жаль только, что у «кого-то» в руках боевое оружие. Сейчас 18 июня 1979 года, и вы находитесь на аэродроме Вяземского учебно-авиационного Центра ДОСААФ. Оглянитесь вокруг – тут что-то похоже на 1941 год? Кроме, может быть, вас.

Жигарев задумался. Действительно, именно он и его люди смотрелись инородно, если считать верным утверждение подполковника в обычности ситуации для него. Он достал из внутреннего кармана удостоверение и протянул подполковнику. Тот взял в руки и стал внимательно читать, посматривая на Жигарева. Сложил, в глубокой задумчивости сдвинув фуражку на затылок. Потом вернул удостоверение и полез во внутренний карман кителя. И вот уже Жигарев с удивлением вчитывался в черные строчки удостоверения подполковника ВВС СССР Рябцева Л. И., начальника штаба ВУАЦ ДОСААФ. Выданного в июне 1956 (!) года тогда еще лейтенанту.

– Почему на вас погоны? – с подозрением спросил он у подполковника.

– Так с 1943 года носим. По приказу Сталина, – опередил с ответом начальник караула. Рябцев утвердительно кивнул.

Теперь уже Жигарев сдвинул фуражку на затылок.

– Уберите оружие, – обратился он к своим людям.

Встречающий караул опустил стволы «мосинок» без команды. Люди они были пожилые и такие страсти им явно не нравились.

– Трофимыч! – обратился начкараула к одному из прибежавших по тревоге из караулки. – Принеси вчерашнюю газету.

Трофимыч закинул винтарь на плечо и похромал к караульному домику. Остальные молча пытались решить вопрос с определением времени и что с этим делать.

Через минут семь Трофимыч вручил Жигареву газету «Сельская жизнь» за 16 июня 1979 года. Пятница. В ней рассказывалось об успехах СССР на международной арене и на полях сельского хозяйства.

Жигарев вытер выступивший пот на лбу и потерянно посмотрел вокруг.

– Мы вылетели из Москвы на рассвете 15 июня 1941 года. Я летел в Минск в Штаб ВВС Западного Особого округа, – растерянно произнес он.

– Через неделю началась война, – тяжело, но уверенно произнес Рябцев.

– Немцы все-таки напали?

– Да. В четыре утра 22 июня. Эта война стоила нам двадцать миллионов жизней, – ответил Рябцев.

– Они там… а я… тут! – В голове Жигарева не укладывалось, что он практически стал дезертиром.

– Ладно. Чего тут в поле стоять? Начальник караула! Продолжайте службу. Дежурный! Подскажи экипажу, как и чем закрепить самолет. А мы, товарищ генерал-лейтенант, поедем в штаб. Если опасаетесь, пусть с нами едет ваш порученец. Да, еще! Дежурный, пришлю машину вторым рейсом, отвези остальных в столовую, распорядись насчет завтрака. И скажи, пусть принесут что-нибудь поесть мне в кабинет. На всех.

Сил возражать у Жигарева уже не было. Он был просто раздавлен ситуацией и знанием, что там – в его времени – через неделю советские летчики будут сражаться за Родину. А он не то что предупредить об этом не сможет, вообще будет числиться дезертиром. Подполковник распахнул правую дверцу автомобиля, Жигарев автоматически сел на сиденье. Начштаба и порученец сели сзади.

Через пять минут езды по бетонке подъехали к штабу Центра. По дороге Жигарев ничего особенного не увидел – достаточно густой смешанный лес по сторонам, примерно посредине маршрута, справа, высилась высокая и мощная водонапорная башня, там же, но слева у дороги, находился явно склад, обнесенный колючей проволокой.

Сам штаб представлял собой двухэтажное здание, слева от него, казарма из белого кирпича, перед ними плац. Справа двухэтажная казарма из красного кирпича. Войдя в штаб, Жигарев на первом этаже увидел часть фюзеляжа с кабиной тех серебристых машин, увиденных им на стоянке аэродрома. Но сейчас он практически не обратил на это внимания. Так, информация к сведению. Они стали подниматься по лестнице, когда их снизу окликнула женщина средних лет. Точнее, обратилась по имени-отчеству к подполковнику и сказала, что пропало напряжение в электросети, соответственно не работает АТС и остались только прямые оперативные телефоны Центра, запитанные от аккумуляторной батареи. И самое главное – пропал прямой канал на Москву. Попытка наладить связь через соседнюю АТС железнодорожников также не удалась – с ними тоже нет связи. И в этот момент Жигарев понял, что еще его мучает, и что он, просто раздавленный свершившимся, забыл узнать.

– Мы победили – когда?

18 июня 1979 года, 6.30.

Городок авиацентра

Примерно полседьмого утра в городке произошло два, на первый взгляд, незначительных события. Независимо друг от друга, из своих квартир позевывая и встряхиваясь от недавнего воскресного сна, вышли инженер АТС подразделения связи Центра Василий Рачков и главный энергетик Центра Александр Сувор. Хотя выражение «независимо» весьма относительно, когда это касается зависимости состояния связи от наличия энергии. Обоих их подняли дневальные суточных нарядов, отправленные дежурным по Центру. Пропало электропитание, а значит, и АТС перешла в аварийный режим. Каждый из них направился туда, где можно было выяснить причину этих неприятностей.

---