Мой дед по отцовской линии, неприглядный старый реакционер, фем-либералки его бы с удовольствием линчевали, обычно говорил: «Зебадия, наша ошибка не в том, что мы надели на них туфли или научили их читать… мы не должны были учить их говорить!»

Я намекнул на вращение легким давлением; она отплыла, кружась, и вернулась в мои руки точно в такт. Я глянул на ее руки и внешние уголки глаз. Да, она на самом деле молода – минимум восемнадцать; Хильда Корнерс никогда бы не позволила «ребенку» по документам оказаться на своей вечеринке… максимум двадцать пять, в первом приближении двадцать два. И все же танцевала так, как умело только поколение ее бабушек.

– Ну? – повторила она еще более настойчиво.

– Ключевые символы высказывания «безумный», «ученый», «прекрасная» и «дочь». Первый имеет несколько значений, а остальные обозначают субъективную оценку. Семантическое содержание высказывания: ноль.

Она не рассердилась – скорее, задумалась.

– Папа не страдает бешенством… хотя, называя его «безумным», я действительно имела в виду двусмысленное значение. Соглашусь, что «ученый» и «прекрасная» содержат субъективную оценку. Но разве мой пол может вызывать сомнения? А если и так, то хватит ли у вас квалификации проверить у меня наличие двадцать третьей пары хромосом? Транссексуальная хирургия сейчас в моде, и менее радикальные методы вас не удовлетворят, я полагаю?

– Я предпочел бы полевые испытания.

– Прямо здесь, в танцевальном зале?

– Нет, в кустах за бассейном. И да, я квалифицирован – как для лабораторных, так и для полевых исследований. Однако вовсе не ваш пол находится в области субъективной оценки… этот факт может быть точно установлен… вот эти два весомых доказательства выглядят очень убедительно. Я…

– Девяносто пять сантиметров не так много! По крайней мере, для моего роста. Метр семьдесят босиком и метр восемьдесят на этих каблуках. Просто у меня осиная талия: сорок восемь сантиметров, хотя вешу я пятьдесят девять кило.

– А еще у вас собственные зубы и нет перхоти. Расслабьтесь, Диди, я не собираюсь покушаться на вашу гордость. Однако символ «дочь» включает два утверждения: одно фактическое – пол, а второе – предмет субъективной оценки, даже когда оно подтверждено криминалистом-генетогематологом.

– Ух ты, какие длинные слова вы знаете, мистер! Я хотела сказать, «доктор».

– «Мистера» вполне достаточно. В этом кампусе у каждой собаки докторская степень. Даже у меня есть «д. ф.»^[9]. Знаете, что это значит?

– Кто же этого не знает? У меня тоже «д.ф.». «Доказавший Фигню».

Я быстренько переоценил ее возраст, подняв во втором приближении до двадцати шести.

– «Ф» – надо полагать, «Физическое воспитание»?

– Мистер доктор, вы напрасно пытаетесь меня достать. Не сработает. Я специализировалась по двум направлениям, и одним из них действительно было физвоспитание, просто на случай, если мне понадобится работа. Но моей основной специальностью была математика, и именно ей я занималась в аспирантуре.

– А я был готов предположить, что «Ди-Ти» означает «Доктор Теологии».

– Вымойте рот с мылом, мистер. Мое прозвище всего лишь мои инициалы – Ди Ти. Доктор Д. Т. Берроуз, если быть формальной, поскольку я не могу быть «мистером» и отказываюсь быть «миз»^[10] или «мисс». Вот что, мистер, я полагала, что привлеку вас своей ослепительной красотой, потом поймаю на крючок женского обаяния… но что-то пошло не так. Попробуем другой способ. Расскажите мне, какую именно фигню вы доказали.

– Дайте подумать. Что же это было? Рыбная ловля нахлыстом? Или плетение корзин? В общем, какая-то междисциплинарная тема, такие диссертации никто не читает, ученый совет на защите просто взвешивает их на весах, и все. Вот что я вам скажу. У меня где-то в архивах есть ее экземпляр. Я при случае разыщу его и посмотрю, как ее назвал тот парнишка, который ее написал.

– Можете не беспокоиться. Она называется «Некоторые особенности шестимерного неньютонова континуума». Папа хочет ее с вами обсудить.

Я прекратил вальсировать.

– Ох. Ему бы лучше обсудить эту работу с тем парнем, который ее написал.

– Чепуха. Я видела, как вы моргнули, – вы попались. Папа хочет обсудить ее, а затем предложить вам работу.

– Работу? Ну, нет – считайте, что я сорвался с крючка.

– О боже! Теперь папа действительно обезумеет. Ну пожалуйста, а? Пожалуйста, сэр!

– Вы сказали, что имели в виду двусмысленное значение слова «безумный». Какие именно значения?

– А… «Безумный» в смысле «сердитый», потому что коллеги не желают его слушать. А также в смысле «полоумный» – по мнению некоторых его коллег. Они говорят, что его работы – сплошная бессмыслица.

– А в них на самом деле есть смысл?

– Я не настолько хороший математик, сэр. В основном занимаюсь тем, что оптимизирую программное обеспечение. Детские игрушки по сравнению с n-мерными пространствами.

Я высказаться не успел – зазвучало «Голубое танго» и Дити растаяла у меня в руках. Если вы умеете танцевать танго, то вам не до разговоров.

Дити умела. После вечности чувственного восторга точно с последним аккордом мы вернулись в начальную позицию. Я поклонился и шаркнул ногой, она ответила глубоким реверансом.

– Спасибо, сэр.

– Фух. После такого танго партнеры обязаны пожениться.

– Нет проблем. Я сейчас же найду хозяйку и скажу папе. Пять минут? У главного входа или у бокового?

Ее лицо светилось тихим счастьем.

– Дити, – спросил я. – Вы не шутите? Вы действительно решили выйти за меня замуж? За совершенно незнакомого вам человека?

Ее лицо осталось невозмутимым, но свет в нем погас.

Она ответила без колебаний:

– После такого танго мы не можем называться незнакомцами. Я истолковала ваши слова как предложение… нет, как выражение желания… жениться на мне. Неужели я ошиблась?

Мой мозг переключился в режим чрезвычайной ситуации, пересматривая прошедшие годы, то же самое испытывает тонущий человек, перед глазами которого вспышками проносится вся его жизнь… гм, откуда это вообще известно? Дождливый вечер, когда старшая сестра приятеля посвятила меня в тайны секса; любопытное ощущение, которое я испытал, когда незнакомка принялась глазеть на меня в ответ; двенадцатимесячный контракт на совместное проживание, который начался со взрыва эмоций и закончился без сожаления; и те бесчисленные события, после которых я принял решение никогда не жениться.

Я ответил немедленно:

– Я имел в виду именно это – брак в его старом, традиционном значении. Это то, чего я хочу. Но почему этого хотите вы? Я не такой уж подарок.

Она глубоко вздохнула.

– Сэр, вы тот самый подарок, за которым меня отправили, и когда вы сказали, что мы обязаны пожениться – я понимала, что это гипербола, – я внезапно ощутила себя такой счастливой и поняла, что именно этого способа поймать вас на крючок я бы хотела больше всего! – сообщила она. – Но я не буду ловить вас на слове и превратно толковать галантную фразу. Если хотите, можете утащить меня в кусты за бассейном… и потом не жениться… – после паузы она решительно продолжила: – Но за это… валяние на травке… вы расплатитесь тем, что поговорите с моим отцом и позволите ему кое-что вам показать.

– Дити, вы идиотка! Вы же испортите это чудесное платье.

– Испортить платье – такие пустяки, впрочем, я могу его снять. Легко. Тем более что под ним ничего нет.

– Под ним очень даже много всего!

Это вызвало у нее улыбку, но она быстро пропала.

– Спасибо. Ну что, отправляемся в кусты?

– Подождите-ка! Я как раз собрался побыть благородным человеком (и потом сожалеть об этом до конца моих дней). Вы совершили ошибку. Ваш отец не захочет говорить со мной, я ничего не понимаю в n-мерной геометрии!

(И откуда у меня эти приступы честности? Что я делаю не так, чем я их заслужил?)

– Папа думает, что ты знаешь, и этого достаточно. Теперь мы можем идти? Я хочу вытащить папу отсюда, пока он не врезал кому-нибудь по физиономии.

– Я сказал, что хочу жениться на вас, но мне хотелось бы знать, почему вы хотите выйти за меня. Вы же объяснили, что от меня нужно вашему отцу. Но я не собираюсь жениться на вашем отце, он не в моем вкусе. Скажите от себя, Дити. Или оставим эту тему.

(Или я мазохист? Там, за кустами, есть пляжный лежак.)

Она торжественно оглядела меня с головы до ног, от вечерних легинсов до криво сидящей бабочки и короткого ежика на голове – сто девяносто четыре сантиметра большого неприглядного увальня.

– Мне нравится, как твердо ты ведешь в танце. Мне нравится, как ты выглядишь. Мне нравится, как звучит твой голос. Мне нравится, как виртуозно ты играешь со словами – звучит все так, словно Уорф спорит с Коржибски, а Шеннон^[11] выступает в качестве арбитра, – она сделала глубокий вздох и закончила почти печально: – А больше всего мне нравится, как ты пахнешь.

Чтобы уловить мой запах, требовалось острое обоняние: девяносто минут назад я отмылся до скрипа, и нужно побольше одного вальса и одного танго, чтобы я вспотел. Однако Дити произнесла эту фразу так, что вложила в нее практически все, что нужно. Большинство девушек, желающих произвести впечатление на мужчину, не находят ничего лучше, чем стиснуть его бицепс и проворковать: «О боже, ты такой сильный!»

Я улыбнулся ей сверху вниз и сообщил: