Он вчера решил, что зайдет к женщине после службы, все равно дома никто не ждал. Временная (как считал он) подруга Светлана, обладательница пронзительно тонкого голоса и веселых светлых куделек, отбыла в Анапу в свой законный отпуск от службы в банке, не на шутку обидевшись на него, отказавшего ей в сопровождении. Это случилось пять дней назад, до сих пор ни одного звонка от нее не поступило. Калашин был этим обстоятельством крайне доволен. Ему казалось, что отношения с женщиной слишком уж затянулись, настала пора как-то расставаться, ладно бы что-то связывало их, кроме торопливого секса перед сном. Но сама Светлана уходить от него не собиралась, более того, в последнее время часто поднимала вопрос о сдаче ее собственной квартиры внаем, мотивируя тем, что зарабатывают оба мало, и «семейному» бюджету лишние рубли не помешают. Этому Калашин решительно противился, не боясь резких слов и повышая голос. Но подруга упорно вела его к идее совместного проживания, применяя то силу слез, то навязчивую ласку.

Теперь же, после затянувшегося молчания, Игорь очень надеялся, что разойдутся они мирно, безболезненно для обеих сторон и останутся друзьями.

Ох, как не любил он громкие разборки! Со времен своего развода с женой ненавидел! Так тяжко ему далось расставание с любимой целую жизнь женщиной, так муторно-больно становилось от воспоминаний о ней до сих пор… Это была какая-то другая жизнь, возможно в другой параллели, где они встретились случайно, тут же поняв, что нашлись половинки целого, он и она, в мгновение прилепились друг к другу намертво, не оторвать. Долгие шесть лет блаженного неведения… А потом произошло убийство. Она, любимая, родная до дрожащей слезинки в уголке глаз, нежная и страстная, понимающая с полувзгляда, убила его своей ложью. Тем, что случилось при нем, но в другой параллели, сколько еще этих параллельных жизней существует, так их! Кто там в математике доказал, что не пересекаются они? У него, Калашина, пересеклись, перепутались в паутину лицемерия и откровенной лжи…

Вчера он не застал Августину Бенц дома. Стоял перед дубовой двустворчатой дверью долго, названивая в старинный звонок. Догадавшись, наконец, достать листок с жалобой из папки, заглянуть в конец текста, где значился номер мобильного телефона, Калашин набрал цифры на своем. Мелодия была слышна четко, но дверь так никто и не открыл. Тогда Калашин решил, что дамочка просто забыла мобильник в прихожей, а сама ушла, например, погулять с ребенком.

Уже спустившись на пару ступенек, вдруг остановился. Чертова память, не выдавшая ему никаких ассоциаций с фамилией Бенц, зацепилась за номер квартиры, выбитый на медной фигурной пластинке. «Шесть»! Две тысячи шестой год, маленькая девочка с застывшем в горе лицом возле постели мертвого отца Самуила Бенца. Девочка назвалась Августиной! Его, следователя Калашина, первое дело, провальное с самого начала. Естественная смерть больного, в которую он не хотел верить, пытаясь найти спровоцировавшие ее причины. Он раздражал начальство своими домыслами, добивался разговора с девочкой, пусть в присутствии психолога. Все было напрасно.

Калашин позорно забыл ее, Августину, уже на следующей неделе с головой погрязнув в собственном горе – так он расценивал свой развод. Казалось важным лишь это, что там смерть какого-то ювелира и оставшаяся сирота! Когда же закончились все суды и разборки с бывшей женой, он подал рапорт об увольнении. Но ему отказали, направив на службу в другой город.

Вернулся лишь через десять лет. Быстро продав старую родительскую квартиру, отдал половину денег сестре, на остальные приобрел жилье в новостройке. В этой параллели после две тысячи шестого года были лишь работа и случайные женщины. Работа стала смыслом жизни, порой не оставляя времени на личные отношения. «Ты себя убиваешь на службе! Когда же ты, наконец, забудешь прошлое?» – вопрошала Ольга, глядя на него, старшего брата, с материнской жалостью. Ответа у него не было…

Сейчас, ожидая от Куценко оправданий, Калашин вдруг связал воедино давнюю смерть ювелира и нынешнюю жалобу его дочери на участкового…

– Я все выбросил в мусорное ведро! – выдернул его из размышлений низкий голос.

– Пройдемте, – Калашин кивком головы указал на кухонную дверь.

– Мне в мусоре копаться? – зло бросил тот, подчиняясь.

Куценко открыл дверцу шкафчика под мойкой, вытянул из ведра пластиковый черный пакет и двумя пальцами достал разорванную упаковку.

Даже без экспертизы было ясно, что кроме документа в свертке находилось еще что-то, имеющее объем. Калашину стало противно. «Падальщик! Мародер!» – мелькнула брезгливая мысль.

– Пишите объяснительную, Куценко. Подробно. И не забудьте указать, что конкретно вы изъяли из свертка и где этот предмет сейчас находится.

Глава 2

Алла смотрела на мужа и не узнавала его. Сколько эмоций! За почти двадцать лет брака выражение лица Иосифа Биргера, звездочета и великого (по мнению многих) предсказателя-астролога, становилось живым, взгляд – сконцентрированным и осмысленным считаное количество раз. Впервые это случилось в тот день, когда студентка третьего курса физмата Аллочка Бенц после лекции, дождавшись, пока опустеет аудитория, объявила влюбленному в нее преподавателю математики, что завтра, нет – сегодня они идут подавать заявление в загс. Ося, как ласково называла она его в минуты близости, посмотрев на нее пристально, вдруг широко улыбнулся, затем приподнял над полом, что при его росте и тогдашнем весе (тщедушен был, да…) стоило ему немалых усилий, и закружил. Остановившись и отдышавшись, он не спешил отпускать ее. Они чуть было не упали вместе на затоптанный студенческими башмаками пол аудитории, но Алла успела ухватиться за край кафедры и удержать равновесие их нестойкой парной композиции.

Всю последующую часть суток Аллочка с изумлением и некоторым испугом наблюдала за будущим мужем, уже сомневаясь в правильности выбора. Ося был суетлив и нервно подвижен, не мог усидеть на одном месте долее пяти минут, вскакивал, выкрикивая при этом непонятные слова. К вечеру, когда пришла пора укладываться в постель, немного успокоился. «Ты не забудешь, что нельзя будет изменить дату свадьбы? Не забудешь?» – спрашивал он, приподнимаясь на локте и пытливо заглядывая в глаза. «Нет, Ося!» – в который раз отвечала она с раздражением, не понимая, почему ему так важна эта дата – седьмое декабря.

Именно тогда она узнала, что Иосиф Биргер тайно ото всех изучает астрологию и практикуется в предсказаниях, составляя гороскопы. Высчитав заранее дату начала безупречной семейной жизни, он собирался сделать Аллочке предложение в ближайшее время, но она его опередила, определив тем самым лидирующую позицию в их будущем союзе. Успокоившись – не все так страшно с неожиданными эмоциями, Алла наутро кормила завтраком уже прежнего привычного Осю, погруженного в свои мысли. Ох, как любила она это его состояние оторванности от мира, загадочное, спокойно – отрешенное. Он становился беззащитно трогательным, Аллочка чувствовала себя причастной к его гениальным (не меньше!) мыслям, даже не пытаясь вернуть мужа к реальной жизни и бытовым проблемам.

Отвалившаяся кафельная плитка в ванной комнате, по капле (вместо нормальной струи) выдающий воду кран, пустые полки холодильника были ее заботой. Точнее, брата Самуила, который, как она считала, чувствовал что-то вроде угрызений совести – познакомил Иосифа с ней именно он, без всякой цели, при случайной встрече у входа в университет, куда она, Аллочка, решила поступать по окончании школы.

Еще один день запомнился ей тем, что Иосиф… плакал. Уже совсем немыслимое состояние, невиданное Аллочкой, да и его родителями, как выяснилось, тоже. Втроем переглядываясь, они бросали тревожные взгляды на взрослого мужчину, рыдавшего как ребенок.

Они не так давно проводили всех, кто пришел помянуть родного брата Аллочки Самуила. Иосиф, выпив рюмку водки, третью по счету (запредельное для него количество), вдруг зарыдал в голос. Сама Алла, конечно, была расстроена, но и озабочена – они только что обсуждали, что делать с осиротевшей племянницей Августиной, той исполнилось лишь тринадцать.

Самуил никаких распоряжений и пожеланий не оставил, как и завещания на все немалое имущество и огромную квартиру. Алла справедливо страшилась брать на себя ответственность за ребенка – своих детей никогда не было, как и осознанного желания их завести. Авгуша хотя и была девочкой спокойной, воспитанной и здоровой физически, обладала одним качеством, отличавшим ее от сверстников: она была так же далека от бренного мира, как и Аллочкин муж. Ее мирком были книги, в основном по биологии, естествознанию и химии, что для ребенка ее возраста казалось странным. Если бы не одно обстоятельство, Алла могла бы подумать, что отцом ребенка является ее муж, а не брат, до того похожи характерами и повадками они были – Августина и Ося. Но муж был безнадежен как родитель – справку об этом факте он ей представил.

Спросить, о чем тот так надрывно рыдает, решилась свекровь. Взглядом удалив своего мужа и ее, Аллочку, из столовой, она плотно закрыла за ними дверь. О чем они говорили, Аллочке неизвестно до сих пор, мир праху Зинаиды Львовны. Но когда та после беседы с сыном вышла из комнаты, глаза ее были мокрыми от слез. Засуетившийся свекор подхватил жену под локоть и осторожно довел до спальни, где уложил на кровать. Алла же поспешила к мужу. Застав его совершенно спокойным, она все же попыталась задать вопрос о причинах, что так расстроили ее любимого. Поймав лишь пустой его взгляд, поняла – ответа ждать не стоит.