Запрети мне любить

Кристина Майер

Пролог

– Жалко парня, красивый, богатый – и такая судьба, – я не должен был этого слышать. Моя сиделка разговаривала с массажистом и врачом. – Марина Павловна, он не встанет на ноги?

– Если только чудом, – ответила врач. Я после изматывающих процедур подъехал к двери кабинета и стал невольным свидетелем разговора. – Наша задача – постараться сотворить невозможное, вы же знаете, чей это сын?

– А если не будет результатов?

– Будем надеяться, что Тигиев к тому времени смирится с инвалидностью единственного сына, – звучит приговор. Все нутро горит. Злость, боль. Почему со мной?! Хочется орать, крушить все на свете! Я отъезжаю от кабинета.

Мне врали несколько месяцев. Кормили ложными надеждами и убеждали, что есть прогресс. Заставляли преодолевать боль…

Для чего?! Чтобы я остался инвалидом?

Все рухнуло в одночасье. Надежды… Вера… Жизнь. Земля разверзлась под ногами, и я провалился в черную бездонную пропасть. Нет спасения, мне оттуда не выбраться.

Я набираю сиделке, она профессиональная медсестра, говорю, что освободился. Голос звучит ровно, я не хочу показывать слабость, не хочу, чтобы меня жалели!

Водитель помогает мне сесть в машину, убирает кресло в багажник. Откидываю голову на подголовник и закрываю глаза.

– Как все прошло? – интересуется Анна – моя сиделка. Она сидит рядом, я чувствую, что смотрит на меня, но я не считаю нужным отвечать.

В ее обязанности входит не столько уход за мной, сколько работа по дому. Я научился справляться без посторонней помощи, благо имел сильные крепкие руки. Не зря же я отдал спорту столько лет.

Она переключается на водителя. Разговаривают негромко, обсуждают последние политические новости в стране, санкции, кризис…

– Ты сегодня молчаливый, – мы въезжаем в лифт. Поднимаемся на нужный этаж. – Болит что-то? – ее мнимое беспокойство растет.

– Подожди здесь, не раздевайся, – впервые я заговорил с тех пор, как выехал из кабинета физиотерапии.

– Купить что-то надо? – я уже въезжаю в двери своей комнаты, достаю из тумбочки деньги.

– Возьми, – возвращаюсь и протягиваю женщине.

– Зачем так много? – удивленно смотрит на меня.

– Здесь твоя зарплата и зарплата твоей сменщицы, забирай вещи, вы уволены.

– Миша?.. – к ее удивлению добавляется растерянность.

– До конца месяца счет в клинику оплачен, мне не звонить и не искать, больше я там не появлюсь.

– Что случилось?.. Миша?.. – теперь она выглядит напуганной.

– Дверь за собой захлопни, – чуть повышаю тон, голос звучит резко.

– Это что за выходки? Ты почему уволил весь медперсонал? – вечером приходит отец. Даже не успел заехать домой переодеться. Одет по форме, генеральские звездочки на погонах, которые сейчас особенно бесят. Это из-за них мне правду не говорили, боялись его расстроить, чтобы лицензию у клиники не забрал, а врачей в тюрьму не пересажал. Характер у генерала Тигиева был железный и жесткий. С ним нельзя спорить, кто об этом не знает, сам себе враг. Мы не смогли ужиться под одной крышей, поэтому мне рано пришлось стать самостоятельным. Многие, в том числе и мама, говорят, что мы с ним похожи. Наверное, доля истины в этом есть.

– Я так решил. Не собираюсь зря тратить свои нервы и силы.

«И обогащать врачей, которые за мой счет наживаются», – добавляю про себя.

– Ты должен заниматься, чтобы скорее встать на ноги! – отец не понимает, в какой ад меня бросают его слова.

– Я давно вырос и привык нести ответственность за свою жизнь! – мы орем друг на друга. – Сказал, что ноги моей больше не будет в клинике, значит, так и будет. Смирись с тем, что твой сын инвалид!

– Ты что такое говоришь?!

– Если ты не закроешь эту тему, ты меня потеряешь, – он бледнеет на глазах. Какие бы отношения между нами ни были, смерти я отцу не желаю. Не хватало, чтобы у него случился сердечный приступ. – Я уеду туда, где вы не сможете меня достать, – добавляю я. – Не будем спорить, – отец хочет что-то сказать, но сдается. Хватает фуражку и покидает, не прощаясь, мою квартиру. Сегодня первый день, когда я не приглашаю к себе женщину на ночь. Благо, там все работает, как швейцарский механизм. Не дает сбоев. Но мне никого не хочется видеть. Одно дело, когда ты восстанавливаешься после аварии и скоро встанешь на ноги, другое – это когда ты инвалид.

Отец ушел, но сложа руки сидеть не стал. Он подключил друзей, которые приходили и сыпали соль на раны. А у меня мужества не хватило сказать, что я теперь не в команде. Мне никогда не сесть на байк, не выйти на ринг. Могу, правда, повисеть на мосту, но если свалюсь в воду, уже не выплыву. Да и жалкое зрелище представлять собой не хочу.

Месяц уговоров. Я перестал брать трубку и отвечать на звонки друзей. Перестал открывать им дверь, когда они приходили. Сдался окончательно. Хорошо, что бизнесом мог управлять, а приносимый доход позволял жить в достатке. Постоянную прислугу не принимал, не хотел видеть в их глазах жалость и слышать слова поддержки. Еду заказывал. Уборкой занималась клининговая компания, просил присылать разных уборщиц.

Стал нелюдимым… затворником.

– Кто-нибудь знает, что у него произошло? – спросил Шах друзей.

Мы сидели в уютной кухне и ели пирог, который испекла Лера. Я попала к ним в гости случайно, поздно закончились пары, Егор приехал меня забрать, а тут Шах за женой заехал.

– Нет. Я Тигра не узнаю. Он даже двери не открывает. Свет в квартире то зажигается, то гаснет, но он не отвечает. Петрович просил помочь, но как тут поможешь, если человек не хочет? Двери ломать, что ли? – высказался Сокол.

– Азамат, ты что скажешь? – спросил Марат еще одного друга.

– Я думаю, Тигр узнал диагноз, – произнес Ромул. – Сейчас он испытывает шок, отрицание, ему нужно время, чтобы принять…

– Он никогда не примет, – заявил уверенно Кима.

– Диагноз – не приговор, Арсен. А врачи не боги, они могут ошибаться. Я хотел поговорить об этом с Мишей, но он не желает слушать. Посылал ему статьи и выписки с подобным диагнозом.

– Знаешь, я его понимаю, – сказал Кима. – У меня был обычный перелом, но так напрягали костыли…

– Арсен, он может встать на ноги, как и ты… – Лера незаметно для парней позвала меня в кухню.

– Маш, поговори с Тигром. Убеди его продолжить лечение, – обратилась она ко мне.

– Почему ты думаешь, Миша меня послушает?

– Ты найдешь правильные слова, сможешь достучаться до его сердца, – посмотрела на меня проникновенно, я поняла, что Лера знает мою тайну. Заострять на этом внимание я не стала, хотя испытывала неловкость. – Будь с Мишей рядом, это позволит ему посмотреть на тебя другими глазами.

– Даже не знаю, Лера… – она улыбнулась, больше ничего не сказав.

В ту ночь я долго не могла уснуть. На занятиях не слушала преподавателей, сидела и рылась в планшете. Я запомнила все, что говорил вчера Азамат. Два дня ходила и консультировалась с разными специалистами. Нашла доктора, который практиковал нетрадиционную китайскую медицину, его пациенты в один голос утверждали, что он творит чудеса. Доктор согласился мне помочь, даже не зная точный диагноз Тигра, ведь я слезно и долго его умоляла.

– Но без его помощи я ничего сделать не смогу, – о том, что Миша сдался и не хочет никого видеть, я умолчать не могла. – Как только уговоришь своего героя, приходи.

Недельный труд мог пропасть даром, если Тигр не согласится. Предстоял самый тяжелый этап – заставить его довериться. Я загадала, что если Тигр вновь станет ходить, мы будем вместе. Если ничего не получится, значит, и у меня нет надежды быть с ним…

– Зачем пришла? – спросил меня Миша. Мне пришлось минут двадцать звонить в дверь, прежде чем он открыл. Смотрит недовольно, но я сдаваться не собираюсь.

Он выглядел хорошо. Если бы не инвалидное кресло, никто бы и не догадался, что с ним произошла трагедия.

Волосы подстрижены, нигде не торчат, небольшая ухоженная щетина добавляла ему мужественности, белоснежная футболка обтягивала атлетичный торс. У него даже руки не похудели, словно он продолжал все это время тренироваться.

– Разговор есть… очень серьезный, – твердо добавила.

– Пуговка, иди домой, – безразлично произнёс он и стал закрывать створку. Ещё чуть-чуть, и я останусь одна на лестничной площадке. Решительно толкнув дверь, я прорвалась в квартиру, виртуозно минуя инвалидное кресло. С такой стороны он меня не знал. Недоумение Тигра сменилось злостью. Но это лучше, чем холодное безразличие.

– Я неделю собиралась с духом, чтобы с тобой поговорить. Стояла вечерами под твоими окнами, не решаясь подняться, потому что именно такой реакции боялась. А сейчас, когда я все-таки набралась смелости, то ты сначала меня в дом не пускаешь, потом выставляешь за дверь. Так друзья себя не ведут.

– Не знал, что я твой друг, – на губах появляется циничная ухмылка. Я и не хочу, чтобы ты был мне лишь другом, эти слова вертятся на кончике языка, но я не позволяю им сорваться. – У тебя три минуты, но хочу сразу предупредить: не трать ни свое, ни моё время на уговоры. Я не изменю своего решения.

---