Вельяминов сидел на стуле посреди комнаты, вид у него был загнанного в угол человека. Жалкий, глазки бегают, руки трясутся, сытые щечки красные и мокрые от пота. Зато Бордов спокойный как удав, взгляд у него сильный, обволакивающий. И внешне он чем-то был похож на удава, лоб крепкий, широкий, глаза маленькие, широко расставленные. Высокий, худощавый, мускулистый и сильный, как удав. От страха перед ним Вельяминов, кажется, протрезвел. Хотя перегаром от него несло жутко. На столе ополовиненная бутылка виски, объедки пиццы на деревянной доске, в комнате бардак, вещи разбросаны.

Увидев Прокофьева, Вельяминов стал подниматься со стула, в глазах мольба – избавить его от монстра.

– Ничего не видел, как убивал, не помнит, – пожав Прокофьеву руку, с усмешкой сказал Бордов, положил руку на плечо Вельяминову и заставил его сесть.

– Да не убивал я! – мотнул головой мужчина.

– Ну да, и как Сарычев через забор сбегал, тоже не видел, – вспомнил былое Бордов.

– Я же говорил, что видел!

– Ага, со второй попытки.

– Где пистолет? – в лоб спросил Прокофьев.

– Да не знаю я, где пистолет! – чуть не плача простонал Вельяминов. – Не было у меня оружия! Не стрелял!

– И даже не слышал! – хмыкнул Бордов.

– Я ведь спать сразу лег. Выпил и сразу отрубился, – сказал Вельяминов.

– Сразу после чего? – спросил Прокофьев.

– Сразу после того, как от Люды пришел!

– Когда это было?

– Когда… Не знаю, когда… В районе десяти вечера. Темно уже было… Стою на террасе, смотрю, Люда в номер заходит, у меня глаза на лоб… Я даже не знал, что она здесь!..

– То есть вы приехали сюда без Люды? – спросил Прокофьев.

– Я приехал сюда, потому что очень устал! – Одной рукой Вельяминов хлопнул себя по затылку, а другой прикрыл глаза: уж очень он хотел спрятаться от всех.

– От кого устал?

– От всех!

– Любовь у него! Ларису Сарычеву любит! – усмехнулся Бордов.

– И она меня любит! – чуть ли не с ненавистью глянул на него Вельяминов.

– А спит с мужем.

– Аркадий Сарычев – грязное, похотливое животное! – захныкал Вельяминов.

– Вы от Сарычева сюда сбежали? – обращаясь к нему, спросил Прокофьев.

– От себя… От себя сбежал! – ударив себя в грудь, с пафосом сказал мужчина.

– Кто-то уходит в забой, кто-то в запой, – прокомментировал Бордов.

Прокофьев едва глянул на него.

– А жена ваша когда приехала? – спросил он.

– Не знаю, но увидел я ее вчера вечером! – ответил Вельяминов. – Думал, померещилось, пошел за ней, точно, она!

– Сразу пошли за ней?

– Сразу. Она в душ собиралась, волосы расчесывала. Она всегда так перед душем делает. Делала…

– То есть ваша жена не знала, что вы здесь?

– В том-то и дело!

– Тогда почему она приехала?

– Не знаю. Да и не жена она мне… То есть по факту как бы жена, но мы уже оформляем развод. Оформляли.

– Что вашей супруге причиталось по разводу?

– Что ей причиталось по разводу?! – захлопал глазами Вельяминов. – Вы думаете, что я мог убить свою жену из-за денег?!

Прокофьев промолчал, пристально и тяжело глядя на собеседника. Ну, конечно же, он мог так думать!

– Но это же глупо! На меня же первого и подумают!

– На вас первого и подумали, – фыркнул Бордов.

– Но это не я!

– А кто? – резко спросил Прокофьев.

– Я не знаю! Меня подставили!

– Кому это нужно?

– Кому? Да хотя бы Сарычеву!

– Он вам угрожал?

– Он постоянно мне угрожает! Голову открутить обещал!

– Он вас бил?

– А это что-то меняет?! – возмущенно удивился Вельяминов.

– Еще раз спрашиваю, он вас бил? – настаивал Прокофьев.

Сарычев не выходил у него из головы, для серьезного разговора с ним нужен был хороший повод, а истязание – это уже основание для уголовного преследования.

– Нет, он меня не бил, но эти его постоянные оскорбления… Да, еще он обещал переспать с Людой! – вспомнил Вельяминов.

– Переспал? – спросил Бордов.

– Не знаю!

– А может, знаете? Может, Людмила вам в этом призналась? – напирал Бордов.

– Не говорила она ничего! – мотнул головой Вельяминов.

– Вчера вы увидели свою жену, пошли за ней, вспыхнула ссора, – предположил Прокофьев.

– Ну да, я спросил, что она здесь делает, она послала меня к черту! Да, мы разговаривали на повышенных тонах! Но я ее не убивал. Люда была жива, когда я уходил!..

– Вы ушли, выпили, легли спать и сразу заснули.

– Спать очень хотелось, выпил много.

– Крепко заснули?

– Спал как убитый.

– Но проснулись рано утром.

– Да.

– В состоянии сильного похмелья.

– Очень сильного, – кивнул Вельяминов.

– Но тем не менее поднялись и отправились к жене.

– Да, поднялся… Злость меня подняла!

– Злость?

– А вдруг Люда с любовником, подумал!

– А вам не все равно, если вы оформляете развод?

– Мне все равно, кто… Только бы не Сарычев!.. Он же любит издеваться надо мной… Закроется, бывает, с Ларисой, и… – вздохнул Вельяминов, чуть не плача, и обреченно махнул рукой, обрывая себя.

Прокофьев мрачно усмехнулся, глянув на него и с укором, и сожалением одновременно. Сарычев с Вельяминовым не церемонился, но тем не менее обвинить его не в чем. Лариса не успела развестись с мужем, и дом в их собственности. Вот если бы Сарычев насиловал свою жену, но где тогда заявление потерпевшей?..

– Вы говорите, Сарычев обещал переспать с вашей Людой, – напомнил Прокофьев.

– Обещал! Назло мне! Может, он нарочно ее сюда привез! Чтобы я слышал, как они… там, за стенкой…

– Вы с женой жили отдельно?

– Мы жили в разводе, – подавленно сказал Вельяминов. – Одно время я жил с Ларисой, потом появился Сарычев, в конце концов мне пришлось переехать. На старую квартиру. А Людмила жила в новой.

– Адрес!

Прокофьев узнал адрес, вернулся к Бутенкову и поделился с ним своими соображениями. Сарычев действительно мог подставить Вельяминова – застрелить его жену, затем вломиться к нему в номер, чтобы подбросить орудие убийства. Но, видимо, что-то пошло не так. Или Вельяминов случайно ударил его дверью, или кто-то другой подставил ему подножку, но план не сработал. Во всяком случае, пистолет в номере Вельяминова обнаружить не удалось. Орудие убийства исчезло, возможно, его никогда уже не удастся найти.

– И еще вопрос, почему Вельяминова поселилась в одном гостевом доме со своим мужем? – спросил Прокофьев. – Если верить Вельяминову, она и сама не ожидала его здесь встретить.

– Но это если ему верить… – пожал плечами Бутенков. – А может, просто изобразила удивление. Может, помириться с ним приезжала?

– Может быть, и так, а может, ее нарочно сюда направили. Возможно, Сарычев… Надо бы осмотреть городскую квартиру потерпевшей, опросить соседей. Подруг, родственников. И Сарычевым нужно заняться.

– Насколько я помню, он у вас под наблюдением.

– Постольку-поскольку, – усмехнулся Прокофьев.

Хотелось бы наблюдать за Сарычевым круглосуточно, но идеальные и реальные варианты развития событий – понятия малосовместимые. Если Сарычев увел сумку с деньгами, то, скорее всего, он ее надежно спрятал, и следить за ним сейчас нет никакого смысла. Не пойдет он к своему тайнику в ближайшее время, не достанет из него деньги, а будет ждать, когда интерес к нему сойдет на нет. Он и год может ждать, и два, и десять лет. А может, он уже начал тратить деньги, но совсем по чуть-чуть, так, чтобы не привлекать к себе внимания. И Прокофьев ничего с ним поделать не может, потому как нет у него лишних людей следить за Сарычевым, да и с техникой, как обычно, напряженка. В общем, наблюдают за Сарычевым, но постольку-поскольку.

Глава 2

Лето, жара, дверь в подъезд распахнута настежь, консьержка прохлаждается непонятно где, каморка ее пустует. Прокофьев прошел в дом, не представляясь, не показывая удостоверения. И девушка, ожидавшая лифт, не знала, что присоединиться к ней собирается не абы кто, а представитель закона. Не знала и приняла Прокофьева за маньяка. Стоит, смотрит на него испуганно, голову в плечи вжала. Совсем еще юная, худенькая и жалкая, как воробушек, небольшой рюкзачок за спиной казался слишком тяжелым для нее. И без того бледная, она стала белой как мел.

Прокофьев понял, что лучше уйти. Подниматься по лестнице на двенадцатый этаж высоковато, но можно просто отойти в сторонку. Девушка уедет, и тогда он вызовет лифт.

Но девушку вдруг затрясло, она стала падать, из горла хлынула пена. Прокофьев не растерялся, подхватил бедняжку и уложил на пол. Девушку затрясло еще сильней, и если бы Прокофьев не подставил руку, она бы ударилась о пол головой.

Это был самый настоящий приступ эпилепсии, и Прокофьев знал, что нужно делать. Первым делом подложить что-нибудь под голову. Он мог снять с себя пиджак, но лучше подложить рюкзак, его все равно придется стаскивать с девушки, потому что он мешал ей лежать. С рюкзака Прокофьев и начал. И уже снял его, когда послышался истошный вопль:

– Люди добрые! Грабят!

Толстая женщина со слоновьими ногами не стала разбираться, что происходит, и с воем выскочила на улицу.

– Помогите, грабят! – донесся из-за двери ее крик.

---