Двор Чудес

Виктор Диксен

Victor Dixen

VAMPYRIA, LIVRE 2: LA COUR DES MIRACLES

© Éditions Robert Laffont, Paris, 2021

Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates

Illustrations intérieures et plan de Paris: © Misty Beee (@misty.beee)

Design de la couverture: © Nekro (@Nekroxiii)

Lettrage de couverture: © Tarwane (@Tarwane)

Design des médaillons: © Loles Romero (@Lolesillustration).

© Исхакова С., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

  И даже лес зловещий, куда никто не ходит,
В сравнении с Парижем опасность не находит.
     О горе тому путнику, чьи мирные дела
На перекрестках города застанет темнота.
    Опять закрою двери, ночь уступая сну,
  И на закате солнце тихонько провожу.
    Давно погасли свечи, и в комнате темно,
Но не сомкнуть мне веки: не спится все равно.

Никола Буало – Парижские трудности (1666 г. нашей эры)

     Ты двери запри.
      При свете луны
  На прогулку выходят
       Вампиры Тьмы.
К Пьеро протрезвевшему
       Придут упыри,
    Сдерут с него кожу,
     Сгрызут до кости.

Популярная песенка, которую распевали в сумерках Парижа(три с половиной века спустя, в 299 году эры Тьмы)

1. Вторжение

НЕТ БОЛЕЕ УЯЗВИМОГО СУЩЕСТВА, чем спящий человек.

Во сне мы вновь становимся беззащитными новорожденными. Как эта девушка в огромной кровати, слишком широкой для нее.

Вокруг все неподвижно, кроме бутона, постепенно увеличивающегося на пеньюаре. Это кровавая роза с медленно распускающимися лепестками по шелку на уровне пронзенного сердца.

Чем сильнее краснеет цветок, тем белее становится лицо девушки.

Губы бледнеют в считаные секунды.

Цвет лба сливается с оттенком серебристых волос, разметавшихся по подушке.

В глубине удивленно застывших глаз вижу свое отражение, как в зеркале…

…и понимаю: эта молодая усопшая – я!

Я резко вынырнула из сновидений, прижимая руку к груди. К тому самому месту, куда смерть вонзила кинжал.

Кошмар!

Под судорожно сжатыми пальцами бешено билось сердце: я жива!

В унисон с его ударами за тяжелыми портьерами окна неистовствовала гроза.

Я выбралась из потных простыней и прошлась по темным покоям: мне как оруженосцу Короля Тьмы выделили одну из самых больших комнат в Версальском дворце.

На ощупь нашла и опустилась на стул возле туалетного столика, прокрутила колесико тускло дремавшей масляной лампы, разбудив ее. Из полутьмы свет выхватил бронзовые настенные часы, которые показывали пять утра. Стоял конец ноября, а значит, до восхода солнца оставалось еще более трех часов. Я не могла растрачивать впустую ни единой минуты сна – слишком редкой ценности в моей новой жизни оруженосца. Ровно в восемь – церемония большого отхода Короля ко сну. Я должна стоять перед его усыпальницей вместе с остальными пятью оруженосцами.

Я поспешно открыла банку с пилюлями из белой ивы^[1], откуда взяла сразу две штуки, чтобы унять боль, разъедавшую мозг, – постоянный избыток черной желчи приводил к хроническим мигреням…

В ожидании, пока средство подействует и вернет меня в объятия Морфея, я рассматривала свое помятое лицо в зеркале, на золотой раме которого дворцовые мастера выгравировали инициалы Д и Г: Диана де Гастефриш. Имя, под которым я жила при Дворе уже месяц. Имя героини, помешавшей покушению на жизнь Короля. Он не ведал, что мое настоящее имя Жанна Фруаделак, что я не благородная дочь провинциального барона, а простолюдинка, вся семья которой была зверски убита королевскими войсками. Что я приехала в Версаль не с целью служить ему, а чтобы подорвать империю изнутри.

Посреди глухой ночи масштабность моей миссии сокрушала. Я знала, что ложь висит на волоске, и не смела представить, каким мучениям меня предадут, если обнаружат подлог. С момента появления в Версале я жила в постоянной тревоге, мучившей по ночам мрачными сновидениями… вроде сегодняшнего, от которого я проснулась, словно от толчка. Размышляя об этом, я пристальнее вгляделась в свое отражение в поисках черт, которые могли бы меня выдать. Достаточно ли надменна осанка под седой массой волос, заплетенных в косу? Правильно ли поджаты тонкие губы? Достаточно ли презрительны большие глаза?

Я пыталась изобразить гордую баронессу, однако видела в зеркале потерянную крестьянку, сироту, абсолютно одинокую в этом огромном мире…

…только действительно ли одинокую?

Неясное движение в углу зеркала за спиной привлекло внимание.

Нахмурившись, я прощупала взглядом комнату. В глубине, в стороне от слабого ореола, отбрасываемого масляной лампой, царила кромешная тьма.

Но все же почудилось будто одна из бархатных портьер мягко колыхнулась. Точно не сквозняк. Вечером перед сном я закрыла окно.

Внезапная догадка пронзила мозг, словно вспышка молнии, моментально рассеяв головную боль: кто-то проник в мою спальню!

Я застыла на стуле, внутренности живота сплелись в тугой узел.

Ночной кошмар был зловещим предупреждением.

– Кто здесь? – проблеяла я высоким, дрожащим голоском, словно ягненок, ожидающий расправы.

Ответа не последовало, однако портьера прекратила колыхаться. Значит, за ней действительно кто-то прятался!

По телу пробежали мурашки от страха: тонкий шелковый пеньюар не защитит от наточенного клинка или острых клыков. Ткань окрасится в багряный цвет, совсем как в моем страшном сне. Шпага оруженосца далеко от меня – в ножнах в глубине шкафа, в другом конце этой огромной комнаты.

– Предупреждаю: если я закричу, здесь немедленно появятся швейцарские гвардейцы!

Слова прозвучали под аккомпанемент грозы, словно само небо расхохоталось над моими детскими угрозами. Мало того, что снаружи ревела буря, так еще и в вестибюле между моей спальней и дворцовым кулуаром стоял невыносимый шум. Сквозь яростные завывания стихии я едва слышала музыку ночного веселья, подходившего к концу на нижних этажах замка. В этот самый момент под моими ногами, прежде чем отправиться почивать в холодные гробы, благородные вампиры опустошали последние кубки теплой крови. Вместе с ними смертные придворные наслаждались изысканными винами, напиваясь до одури, чтобы после отоспаться в уюте теплых постелей.

Поэтому даже если я буду орать во всю мощь своих легких, меня никто не услышит.

Дрожащими пальцами на ощупь я перебрала предметы на туалетном столике в поисках хотя бы какого-нибудь оружия. К несчастью, кроме расчесок и щеток ничего стоящего не попалось. Рука случайно ударила банку с пилюлями белой ивы. Она упала на паркет, разбившись вдребезги.

Словно по команде бархатные портьеры резко распахнулись, обнажив темный силуэт. Я вскочила на ноги и бросилась к выходу. Однако недостаточно быстро. В мгновение ока незваный гость встал между мной и дверью, преградив путь.

Быстрым взглядом я окинула его: промокшая под грозой рубашка, залатанные холщовые брюки. Лицо скрывал черный платок с отверстиями для глаз. Железной хваткой человек схватил меня и грубо подтащил к себе, занеся кинжал, на тонком лезвии которого плясали блики от лампы.

Губы скривились под краем импровизированной маски:

– Сдохни, грязная лизоблюдка мертвых!

Доля секунды, потраченная незнакомцем на то, чтобы произнести оскорбления, позволила мне перенести вес тела на правую ногу и ловко увернуться от кинжала. На мгновение потеряв равновесие, убийца выпустил меня. Сгруппировавшись, я перекатилась на середину комнаты.

Раскат грома, более оглушительный, чем все предыдущие, заставил завибрировать пол под моими ушибленными ладонями.

Я встала, еле дыша, понимая, что вырвала у смерти лишь короткую передышку: враг все еще стоял у двери, отрезая пути к спасению.

Он шагнул ко мне, прихрамывая, как я только что успела заметить. Хромой или нет, не думаю, что убийца ошибется дважды.

– Я… я не та, за кого вы меня принимаете, – запинаясь, произнесла я, лихорадочно придумывая, что делать.

Узнать, кто он.

Почему хочет убить меня.

И прежде всего выиграть время!

Губы незнакомца снова скривились под маской.

– Ты именно та, за кого я тебя принимаю! – прорычал он, приближаясь. – Придворная, которая жаждет славы и прислуживает вампирам, мечтая трансмутироваться в бессмертную. Поэтому ты спасла жизнь тирану!

В тоне слышались стальные нотки ненависти, такие же твердые и непоколебимые, как лезвие его кинжала. Однако в то же время я почувствовала легкую дрожь в голосе, подобную хрупкому стеклу, которое вот-вот разобьется.

Мысли с бешеной скоростью пронеслись в голове. Я не знала, что делать. Передо мной, очевидно, фрондер^[2], обвиняющий меня в том, что я помешала убийству Короля… Только к каким мятежникам он относится?

К Фронде дворян, которая мечтает занять место Нетленного на троне? Как заговорщик Тристан де Ля Ронсьер, которого я убила в прошлом месяце?