– Тебя?.. – пробормотал я. – Тебя – точно нет. Но ты правда молчи.

– Как рыба об лед! – Лена демонстративно прикрыла рот обеими руками. – Ты сам-то как… в порядке?

– Вроде да. – Я пожал плечами. – Хотя, конечно…

Я старался не подавать виду, но чего уж там – чувствовал именно то, что непременно должен был чувствовать на моем месте человек, вдруг узнавший, что не имеет никакого отношения к собственной семье.

И что брат Миша ему вовсе не брат, а дед – вовсе не дед.

Да с чего я вообще это взял?! Из-за одной фотографии, да еще и не самой четкой? Из-за поведения Багратиона, которое я в любом случае не смог бы объяснить?

Спокойно, Горчаков. Вдох, выдох – и никаких лишних телодвижений. Судьба подкинула очередную загадку. Не первую, не последнюю и, черт возьми, даже не самую важную из тех, что и так приходилось держать в голове. Даже если моя почтенная маменька лет этак семнадцать назад имела глупость не устоять перед обаянием одного светлейшего князя, это уж точно не повод дергаться.

Да и что я могу сделать? Явиться к Багратиону в кабинет и броситься на шею с криком «Папа!»? Тайно попросить Бельскую сделать какую-нибудь экспертизу? Рассказать деду?.. Нет, уж точно не это. Со старика станется прибить меня на месте. Самое лучшее – просто присмотреться к тому, что будет дальше. И не нервничать. В конце концов, если уж подобная тайна каким-то чудом не вылезла столько лет – с чего бы ей вылезать теперь?

Я изо всех сил успокаивал себя, но вдруг понял, что при этом пытаюсь хотя бы примерно посчитать людей, которые видели нас с Багратионом вместе. А заодно – прикинуть, кто из них мог оказаться достаточно внимательным, любопытным, дотошным… и рискованным, чтобы начать задумываться о чем-то настолько неудобном для верховного жандарма империи.

Да уж… Дела. Если все это не просто совпадение, фамилия семьи и авторитет самого Багратиона не смогут прикрывать меня вечно. И тогда…

– Я, пожалуй, пойду. – Я поднялся из-за стола. – Только не обижайся, ладно?

– Да куда уж тут, – вздохнула Лена. – Я… я понимаю. Наверное, это непросто.

Еще как. Одевался и шнуровал ботинки я в гробовой тишине. Пробормотал на прощанье что-то приторно-сладкое, попереминался с ноги на ногу в прихожей и, не дождавшись ответа, вышел за дверь. Лена так и не вышла проводить. То ли просто испугалась, то ли почему-то решила, что мне сейчас лучше побыть одному.

Пожалуй, так оно и было – по лестнице я спускался в несколько… смешанных чувствах. Какая-то часть меня упорно отказывалась верить, какая-то выискивала подтверждения – и, разумеется, находила. Третья готова была чуть ли не разреветься прямо здесь, на ступеньках. А четвертая стыдливо… радовалась?

Может быть. Ведь если так – мой отец вовсе не погиб в страшной аварии два года назад, а…

– Ох-ох-ох, паршивцы… Вот я вас!

Выходя из Лениной парадной на улицу, я едва не налетел на невысокого старичка, которому вздумалось покормить голубей во дворе – да еще и в опасной близости от двери. Я уже собрался было вежливо взять дедка за плечи, чтобы на всякий случай отодвинуть подальше…

И замер.

Нет, ничего яркого или запоминающегося в нем не было – ни тогда, ни сейчас. Та же несуразная одежда – пиджак с вытертыми локтями, видавшие виды брюки и сандалии на босу ногу. То же пенсне – два круглых и блеклых стеклышка на носу.

И тот же скрипучий голос, услышав который тут же замолкли даже дед с Багратионом.

– Прямо… вот сюда, представляете? – улыбнулся старичок, указывая на испачканный голубиным пометом рукав. – Птицы – чего с них взять? Божьи твари.

Почему-то все это… нет, не то чтобы пугало – но казалось жутковатым. И в первую очередь оттого, что я не засек никаких эманаций Дара. Старикашка с его силищей должен был «фонить» за километр – а я не чувствовал. Вообще ничего.

Ноль, пустышка – и это при том, что мы стояли на расстоянии вытянутой руки!

– Добрый… доброе утро, – пробормотал я.

– Здравствуйте, Александр. – Старичок отошел чуть в сторону – видимо, чтобы мне не пришлось тесниться у двери. – Могу я спросить – не найдется ли у вас минутка-другая для пожилого человека?

Ага… Попробуй тут не найди.

– Разумеется. Сколько угодно, ваше… благородие.

– Никакое я не благородие, и не был никогда. Лишнее это все, юноша, наносное… – задумчиво проговорил старичок – и вдруг, спохватившись, протянул мне руку. – Дроздов, Василий Михайлович! Будем знакомы.

– Будем… – Я осторожно пожал тонкие сухие пальцы. – Очень приятно.

Дроздов… Не самая звучная фамилия. Разумеется, не редкая – и не факт, что дворянская. Впрочем, по его же собственным словам, Василий Михайлович никогда не носил ни титула, ни чина.

Его речь звучала странно – знакомые с детства фразы почему-то казались непривычными. Он говорил… нет, не с акцентом. Просто как-то иначе. Будто то ли всю жизнь прожил в провинции, то ли вовсе прибыл прямиком из тех времен, когда дед был моим ровесником – или того раньше.

Интересная личность – и непростая. Подобные Василию Михайловичу не разгуливают по дворам без причины. Ни в такое время, ни в любое другое.

– А я вот тут… птичек покормить зашел. – Василий Михайлович указал остатками батона на скамейку у стены. – Присядем, вы ведь не возражаете?.. Ноги у меня уже, знаете ли, не те.

Я послушно проследовал за древним Одаренным. Тот шагал не торопясь, не забывая при этом подманивать голубей белыми крошками. Бестолковые птицы суетились вокруг, хлопали крыльями, галдели, отбирая друг у друга лакомство, и лишь каким-то чудом не загадили нас обоих с головы до ног. Но моего спутника это, похоже, совершенно не смущало. Он раскидал остатки батона и, опустившись на лавку, достал из бездонного кармана еще один.

– Как самочувствие, Александр?

– Не жалуюсь, – проговорил я. – Чем обязан… таким вниманием?

– Любопытство, исключительно любопытство! – Василий Михайлович махнул рукой. – Княгиня Бельская справлялась о вашем здоровье – вот я и решил… проведать.

Ольга Михайловна? Целитель, буквально вытащившая меня с того света после аварии… а потом заявившая, что не имеет к моему чудесному спасению почти никакого отношения. Она просила рассказывать ей о любых странностях – но на робкие попытки начать разговор о загадочных изменениях личности отделалась медицинской байкой. Про того самого маркиза, который после сотрясения мозга вдруг воспылал почти противоестественной любовью к гусиному паштету.

– Так вы с ней… коллеги? – осторожно поинтересовался я.

– Коллеги?.. Можно и так сказать, можно и так. – Василий Михайлович заулыбался и снова принялся крошить голубям белый хлеб. – В сущности, мы ведь делаем одну работу. Только кому-то уготовано врачевать тело, а кому-то…

– Душу?

– Верно… Человеческие души, Александр, – кивнул Василий Михайлович. – Если уж возникает подобная необходимость.

– Что ж… – Я убрал ногу подальше от назойливых птиц. – С моей душой все в порядке.

– Вы уверены?

Глаза Василия Михайловича сверкнули за стеклышками пенсне задорными огоньками, и я вдруг понял, что он видит меня буквально насквозь. Без «просвечивания», без всякой магии способен заглянуть так глубоко, как не смог бы даже матерый менталист уровня Багратиона.

И рассмотреть то, что я тщательно скрывал – даже от себя самого.

– В конце концов, ваша душа, Александр… – задумчиво продолжил Василий Михайлович. – Ваша душа не похожа на остальные. Кто знает, какой путь ей пришлось…

Да твою ж…

– Более чем, сударь, – холодно отозвался я. – Смею вас уверить – душой я настолько же здоров, насколько и телом. Можете передать княгине мои наилучшие…

– Непременно передам. – Василий Михайлович склонил голову. – Прошу – не сердитесь на меня, Александр. У меня и в мыслях не было желать вам дурного. И уж тем более считать душевнобольным… В конце концов, только человеку незаурядному под силу сделать то, что вы сделали… и что еще, вне всяких сомнений, сделаете.

– Приятно слышать, – проворчал я.

– Считаю своим долгом сообщить, что мы будем присматривать за вами, Александр. – Василий Михайлович оторвал и бросил голубям еще кусок батона. – Особенно теперь. Нас всех ждут непростые времена.

– Это предупреждение? – не выдержал я. – Или угроза?

– Это необходимость, Александр. – Василий Михайлович со вздохом поправил пенсне. – Вам достался необычайный дар. Слишком значительный, чтобы зарывать его в землю или позволить ему погаснуть раньше срока. Так что мне искренне хотелось бы верить, что вы не откажетесь от нашей помощи… если она вам потребуется.

– Будто бы у меня есть выбор.

– Выбор есть всегда, Александр. – Василий Михайлович нахмурился и строго погрозил мне пальцем. – И уж поверьте, от вашего выбора однажды будет зависеть очень многое… Помните об этом.

– Как пожелаете. – Я пожал плечами. – Что-нибудь еще?

– Больше ничего, Александр. – Василий Михайлович мягко улыбнулся. – Не смею вас больше задерживать.

От рукопожатия мы оба воздержались. Я из чистого упрямства, древний Одаренный – судя по всему, из деликатности. Прощаться тоже не стали – беседа явно была неформальной и не требовала соблюдения каких-то особенных приличий. Даже с учетом колоссальной разницы и в возрасте, и в магическом классе, которую я даже не пытался оценить… Видимо, чтобы не расстраиваться.

---