Иногда Илона читала ему отрывки рукописей каких-то бездарей и просила помочь с изданием книг, иногда обещала журналам и сайтам первые главы его нового романа, иногда заводила разговор о публичности: «Ты должен мелькать везде, где только можно. Ты же знаменитость!» А иногда она делала все, чтобы Андрей ревновал. Но он не умел ревновать ту, которую не любит.

– Ладно, найди кого-нибудь тихого и незаметного, – сдался Андрей, лишь потому что хотел сделать приятное Марине. Он плохо переносил длительное присутствие чужаков в доме. Андрея нервировало то, что он не видит выражения лиц гостей, но в этом он никогда не признавался ни себе, ни другим.

На завтраки она приносила или яичницу, или омлет с разными добавками, или бутерброды с сыром. И лишь дописав пятую главу, Андрей отметил это однообразие и шумно вздохнул. Хотя не испытывал никакого недовольства по данному поводу. Батальные сцены требуют полного погружения и тут не до пережаренной глазуньи, посыпанной мелконарезанным укропом…

С одной стороны, Нина могла бы приготовить что-то еще, с другой – никакую молочную кашу он точно бы есть не стал. Собственно, благодаря этим, уже традиционным, блюдам, Андрей и понимал, что на дворе утро… Кто придумал ночь? И зачем спать и терять драгоценные минуты и часы?

Откинувшись на высокую спинку черного кожаного кресла, он временно расстался со своими героями и попытался вспомнить, когда заходила Нина?

Десять минут назад?

Пятнадцать?

«Не так уж и хорошо она готовит… Похоже, Марину обманули, всучив восторженные рекомендательные письма. Интересно, где она отыскала эту девушку?»

– Девушку… – произнес Андрей, пытаясь угадать, сколько лет Светлому Облаку, скользящему по полу его дома.

«Двадцать два? Двадцать семь?.. Не понятно. Имя она произнесла слишком тихо, по голосу не разобрать».

Андрей понял, что мысли о Нине вырвали его из сюжета. Досадливо поморщившись, он встал из-за стола, заложил руки за спину и принялся расхаживать по кабинету. В три он позвонит племяннику Кольке и тот прочитает вслух, написанное вчера и сегодня.

«Отправлю файл чуть позже. Потом надо бы позвонить в издательство… А когда Нина обычно приходит за посудой? Марина права, я чокнутый пилигрим. – Андрей остановился и провел рукой по волосам, убирая их назад. Надо бы принять душ, почистить зубы и попросить еще кофе. – Почему-то некоторые моменты от меня ускользают… Слишком много шляюсь по чужим мирам, как сказала бы Марина. – Он улыбнулся. Сестра ворчит, но, конечно же, знает, каким спасением и удовольствием является для него писательство. Он бы не променял состояние пересечения реальности с вымыслом ни на что. А часто и нет пересечения – сплошной вымысел. – Интересно, в какой комнате живет Нина?»

Дверь открылась, и на этот раз облако оказалось бледно розовым. Оно медленно устремилось к столу, но потом замерло.

«Да, я стою и смотрю на тебя. Но не волнуйся, – Андрей мысленно усмехнулся, – я все равно ничего не вижу».

– Можно забрать посуду? – тихий робкий вопрос.

– Да.

– Вам не понравился завтрак?

– Не понравился. Ты умеешь готовить что-то еще? Подходящее… – Он осекся, понимая, что тон слишком резок, и к тому же огорчение Нины мгновенно задрожало в воздухе. Эта вибрация была хорошо ощутима.

«Что она приносит на обед? Курицу, картошку, свинину, гречку, салат…»

– Извините…

– Сырники изобразить сможешь?

– Да. – Кажется, в голосе прозвучала радость.

– Хорошо. Жду.

«Отличница она что ли по сырникам? – закатывая рукава рубашки, подумал Андрей. Усталость напрягла мышцы спины, сковала шею, и он тряхнул головой, пытаясь прогнать эти неудобства. – Поем и спать. Часа четыре отдыха мне все же нужны…»

И даже появилось желание прилечь на диван, но еще больше хотелось подобрать имена двум новым героям. Тем самым приблизить их и начать чувствовать.

Пальцы Андрея ныли, и он принялся сжимать и разжимать их. Такое случалось часто и вовсе не от переутомления. Просто пальцы привыкли стучать по клавиатуре и сейчас нетерпеливо требовали продолжения этой музыки. Музыки, понятной только им. И ему.

Андрей вернулся к столу и погрузился в глубокую задумчивость – в вязкую темноту, в которой жили обрывки фраз, обычные и странные имена, картинки корявых ландшафтов, протоптанные дороги или непроходимые участки мрачных лесов. Так он сидел долго, собирая пазлы следующей главы, впитывая разговоры и шум деревьев, тянущихся к небу на чужой планете…

– Ваши сырники, – донеслось откуда-то издалека, и Андрей повернул голову на стук тарелки о столешницу.

– Спасибо, – автоматически ответил он и коротко вздохнул, расставаясь с литературными миражами. Аромат ванили влетел в нос, и сердце непонятно от чего заныло.

«Сейчас Нина уйдет, и я поем. Не хочу, чтобы она ловила мою реакцию и пыталась угадать, нравится мне этот завтрак или нет…»

Когда дверь закрылась, Андрей побарабанил пальцами по столу, безошибочно угадал местоположение вилки и отправил первый кусок в рот.

С вишней.

Сырники с вишней и сметанным соусом.

Точно такие же он ел лишь однажды. Давным-давно. В маленьком домике с заброшенным садом на берегу Черного моря.

Окна были распахнуты, и Андрей почувствовал это сразу, как только переступил порог гостиной. И он угадал легкую рябь штор, вызванную еле уловимым ночным ветром. Розы цветут. В августе их аромат всегда стойкий и с легкостью проникает в комнаты.

«Выпить кофе?»

Когда в сюжете появлялись вопросы, Андрей начинал бродить по дому, проходя километры туда и обратно. Первый этаж, второй, опять первый и второй… Он будто заводил внутри организма неведомый механизм, который разгонялся и рождал новый взрыв столь необходимого литературного непокоя. «Нельзя же так нервничать!» – часто восклицала Илона, наблюдая за этими странными хождениями. Но он не нервничал, он просто жил в меру своих возможностей. Если однажды ты проиграл битву писательскому таланту, то в твоей голове отныне и навсегда будут шелестеть страницы.

– Нина, ты же здесь? – произнес он ровно и резко повернул голову вправо.

– Да.

– Почему не спишь? На дворе ночь.

– Не знаю…

– Ты всегда разговариваешь так тихо?

– Нет.

Нина стояла около лестницы. И Андрей представил, как стремительно преодолевает расстояние в шесть-семь метров, берет девушку за плечи и приближает ее лицо к своему. Острая, почти болезненная, потребность сделать это, неожиданно сжала сердце и обдала жаром.

– Я могу разглядеть человека только с очень близкого расстояния. И я хочу знать, как ты выглядишь. Ты позволишь мне проявить такое любопытство?

Нина молчала, а Андрей пытался понять, что с ним происходит в последние дни?.. Несмотря на погружение в сюжет, он постоянно чувствовал присутствие рядом другого человека. Ее присутствие. И это при том, что сейчас женщины его не интересовали совершенно.

– Мне кажется… смотреть на меня не обязательно… – Нина явно развернулась, чтобы уйти, но замерла, точно желала получить разрешение на это. – Вам что-нибудь принести?

«Сырники с вишней», – мысленно усмехнулся Андрей и подошел к окну.

– Нет, иди спать.

– Спокойной ночи.

Он стоял долго и неподвижно, глядя в черноту сада, и лишь смутно улавливал свет фонаря. Память рисовала берег моря, хрустальные брызги соленой воды, смех, шелест листвы, два стареньких шезлонга, две белые чашки на краю поцарапанного предыдущими жильцами пластикового стола и облупившийся забор, покосившийся под тяжестью дикого винограда. Пожалуй, если Андрей и был когда-то по-настоящему счастлив, то там… и тогда… С той женщиной, которая не могла задержаться в его жизни надолго, но каждый вечер, прижимаясь крепко, шептала: «Завтра будет хороший день. Я верю в это».

– Спокойный ночи, – ответил Андрей, зная, что Нина все еще стоит около лестницы.

– Завтра будет хороший день, – дежурно, без тени эмоций, произнесла она и добавила чуть громче: – Я верю в это.

Он сорвался с места, налетел на стул, отшвырнул его, сжал плечи Нины, развернул ее к себе, наклонился, уткнулся носом в макушку и втянул в ноздри незнакомый цветочный запах. Наверное, запах шампуня. Сердце колотилось бешено, и Андрей медлил, прежде чем сделать именно то, чего в эту минуту желал больше всего. У нее светлые волосы… Это он знает давно… Но какие глаза? Губы?..

Как и положено слепому, Андрей сначала прошелся по лицу Нины пальцами, а затем коснулся ладонями ее щек, приподнял ее голову и приблизился так, что дыхание девушки коснулось его лица. И как жадный пес, нашедший в лесу непонятную добычу, – ежа или перепуганную насмерть мышь, Андрей принялся «читать» каждый миллиметр кожи, изгиб переносицы, дрожь ресниц, родинку над правой бровью… И он это делал целую вечность, до тех пор, пока портрет не стал четким и ясным.

– Но… это не можешь быть ты… – прохрипел Андрей и отшатнулся, точно увидел привидение. – Кто ты?

– Я… Нина…

Судорожно вздохнув, она бросилась вверх по лестнице. Топот ног сливался с ударами его сердца и практически оглушал. Два человека не могут быть настолько похожими просто так…

– Кто ты?! – крикнул он и вцепился в перила.

Топот оборвался. Скрипнула ступенька. А потом раздался дрожащий голос:

– Я… ваша дочь… Извините… – Облако качнулось, зарябило, а потом растворилось в темном пространстве второго этажа.

---