– Какой вы скрытный, – хмыкнул священник. Он опустил факел, и пламя осветило бурую землю, размытую водой. Видимо, здесь были какие-то источники. – Вы хоть и носите эти платки на голове, да разве я не знаю, что под ними?

Ах ты старый жук! Я стиснул пальцы в кулаки, а надо бы стиснуть их на морщинистой шее… Отродясь не встречал я ни демонов, ни прочей нечисти и стал уже забывать, что в мире еще остались такие вот древние священники, повидавшие не только темные стороны войны^[5], но и тех, кому вообще не положено показываться среди смертных.

Я уже искал пути отступления, прикидывая, как свести тему на нет, но священник замолчал. То ли был таким деликатным, то ли мы приближались к цели. Видимо, все же второе, потому что внезапно мне удалось выпрямиться и вдохнуть полной грудью: затхлый воздух, наполнявший тоннель, улетучился и повеяло прохладой.

Коридор изогнулся, и мы оказались в просторной пещере. Там я невольно зажмурился и даже закрыл глаза рукой – так сильно меня ослепило.

– Другого выбора нет: ей во тьму нельзя, – донесся бесстрастный голос священника.

Я заморгал и, когда глаза привыкли, увидел перед собой металлические прутья, идущие прямо из каменного потолка и уходящие в стальное основание.

– Пришлось укрепить, – пояснил священник, поймав мой удивленный взгляд. – Мы тогда не знали, насколько она сильная. Сейчас, конечно, опасности нет, совсем высушилась… Да вы смотрите, смотрите. А то зачем пришли тогда.

И я подошел к клетке. Свет лился прямо с потолка – приторно-желтый, очень яркий, – ярче полуденного солнца. И в этом свете растворялись все детали.

– Там наверху офуда^[6]. – Священник указал на потолок. Но мое внимание было обращено к ней.

На первый взгляд бесформенная груда в ветхих синих одеждах. Ноги скрестила, выставив иссушенные старостью грязные пальцы. Голову склонила низко, укрыв себя длиннющими спутанными волосами – такими пыльными, что даже цвета не разобрать. А ладонями уперлась в колени, как будто пыталась подняться, да сил не хватало.

Меня пробрало отвращение, смешанное со страхом. Никогда прежде я не видел демонов.

– Это она? А говорили, что Странница – красавица неописуемая, оттого и опасная такая. Но это… – я не находил слов, – рухлядь какая-то.

– Шиноту-сама, так двадцать лет прошло. Закрыли мы ее красавицей, но старость свое взяла.

– Старость, – повторил я, пробуя это слово на вкус. Схватившись за прутья, я продолжал наблюдать за фигурой в клетке. Она сидела неподвижно, словно и не дышала вовсе. – Разве демоны стареют?

– Стареют, если лишить их источника силы. – Священник пожал плечами.

– Ее источник – темнота?

– Да. Офуда я вам дам – используйте ночью.

– А ее сила может вернуться?

– Кто знает… Ну что, забираете?

Впервые за два года поисков я замешкался. Не осталось на свете человека, который ненавидел бы демонов больше, чем я. Мое сердце переполнялось такой лютой злобой при одном лишь упоминании о них, что самому становилось страшно. Да только кто мне еще поможет… Кто еще проведет меня на ту сторону?

Я сверлил взглядом ее пальцы, как будто ждал, что ответ появится на бледных высохших костяшках, и вдруг она подняла голову и уставилась на меня жуткими, по-лисьи изогнутыми глазами – такими черными, как будто в них и был сокрыт проход, который я так долго искал.

– Рэйкен ее зовут, – словно издалека донесся голос священника.

– Демон она, и всё тут, – выдохнул я.

Старуха опалила меня темнотой своих глаз, а потом внезапно – едва уловимо – покачала головой. Бледные губы изогнулись в жуткой презрительной усмешке.

Третий день мы идем с нашим грузом, выискивая безопасный путь в поместье Сугаши. Можно было бы пройти через деревни и выиграть сутки, но если жители увидят нас в компании демона – сразу убьют. Даже несмотря на мой рассеченный шрамом глаз и блестящий колчан за спиной.

Меня зовут Шиноту Сугаши, и я самый глупый человек на свете. Мне посчастливилось расти в золотое время, ходить по земле, очистившейся от крови минувших войн, дышать воздухом, свободным от злобы и мести. Мне суждено было жить бок о бок с другими людьми, не страшась быть обманутым демонами, не боясь за чистоту душ своих родных.

И вот я иду, и мою спину прожигает темный взгляд мерзкого отродья.

Рэйкен. Я не хотел помнить ее имени, но слова священника не шли у меня из памяти. Я вспомнил их, когда вместе с моим племянником Коджи переместил старуху в клетку, установленную на повозке, а служитель святилища Инари закрепил на прутьях защитные офуда и на прощание благословил нас молитвой.

Рэйкен ее зовут.

Голос его надломился, и я уловил странные нотки… горечи? Что это могло значить? Священник не хотел отпускать ее? Но я же избавил его святыню от демона, да еще и денег оставил в придачу столько, что им на век вперед хватит – и храм содержать, и сироткам помогать.

Рэйкен.

Имя-то какое. Резкое, хищное, хитрое. Мне захотелось произнести его вслух, чтобы убедиться: эти шесть букв звучат как проклятье. Рэй-кен.

Коджи стал уговаривать нас сделать привал, и я нехотя кивнул. Пока мои спутники разбивали лагерь, я невольно скосил взгляд на повозку. Старуха сидела в той же позе, что и в подземелье, и все так же смотрела вниз. Ее новая клетка была в разы меньше. Мы купили ее в одной из деревень по пути в храм Инари. Я хотел укрепить ее металлом, ввинтить в пол цепи и разместить крепление для головы. Кто знает, с какой силой нам предстояло столкнуться. Но, узнав о моих намерениях, Коджи от смеха упал на колени и трясся еще долго – я даже трубку успел раскурить.

– Дядя, ты, конечно, меня удивляешь. Она двадцать лет взаперти провела. Смотри, скоро в пыль рассыплется. Но чтобы тебе было спокойно, я попрошу священника скрепить клетку заклятьем.

Я хмуро оглядел это самое «заклятье»: полосы пергамента с черными иероглифами. Коджи, конечно, верил в могучую силу служителей, верил, что эти каракули сдержат демона. Но я-то боялся. И ненавидел себя за это.

Я взглянул на своего друга Кацу: тот одобрительно кивнул, и его ухмылка утонула в жесткой бороде.

Местом для привала мои спутники выбрали клочок земли на берегу тонкой речушки, протекавшей через пшеничное поле. Солнце стояло высоко и светило жарко. Я весь взмок. Пришлось снять колчан и лук и освободиться от доспехов, которые я все-таки надел сразу, как только вышел из святилища. Закатав рукава короткого кимоно, я опустился на колени, щедро зачерпнул воды в ладони и умылся. Горячий ветер в мгновение высушил кожу.

Кацу снял черное хаори^[7], омыл шею и руки, а Коджи подвел кобылу к реке и дал напиться.

Изнемогая от жары, я снова взглянул на старуху в клетке и невольно подумал, каково ей было столько лет… Но чувствуют ли демоны? Холод, жару, жажду, боль…

Словно прочитав мои мысли, Коджи подошел к повозке и просунул между прутьями чашу с водой.

– Пей, – властно сказал он.

Я улыбнулся. Мой Коджи не был кугэ^[8], не вращался в знатных кругах, но его голос и манеры с детства были полны императорского достоинства. Такой же была и его сестра Мидори.

Демон никак не отреагировал на великодушный жест. Тогда Коджи поднял с земли палку и подтолкнул чашу к старухе:

– Пей.

Мы с Кацу с любопытством наблюдали за этой картиной. Коджи скрестил руки на груди, расправил плечи и требовательно уставился на пленницу. И – вот чудо – ее одеревенелые конечности зашевелились, пальцы с длинными когтями задвигались. Она протянула руку к чаше и попыталась за нее ухватиться, но морщинистые руки тряслись так сильно, что ничего не вышло: чаша опрокинулась и вода растеклась по полу клетки.

Кацу усмехнулся, но Коджи нахмурился. Старуха опустила ладонь в лужицу, промокнула пальцы, а потом поднесла их к губам и облизала.

– Ей надо пить. И есть, – сказал племянник. – Как будем ее кормить? Эй, чем ты питаешься?

Ответа не последовало. Кряхтя, демон приняла свою обычную позу, только голову склонила еще ниже.

– Оставь, – буркнул я, зачерпнув воды из реки. – Будет есть то же, что и мы. Перекусим и двинемся дальше.

– Куда, Шиноту? – подал голос Кацу.

Он небрежно накинул хаори на голые плечи и уставился на меня с деланым равнодушием. Но я хорошо знал своего друга.

– С юга не обойти – селения, с другой стороны – болота. Может, прямо? – Он указал рукой вдаль – туда, где виднелись темные пятна деревьев.

И в этот момент случилось неожиданное. Старуха зашевелилась, упала на колени, медленно подползла к прутьям и ухватилась за них, выставив угловатую морду. Мы с Коджи одновременно схватились за оружие, но быстро сообразили, что опасности нет: уткнувшись впалыми щеками в решетку, она просто смотрела вперед.

– Это лес Пойманных Душ, – тихо сказал Коджи, убирая меч в ножны.

– Ну и что. Демонов там давно никто не видел, а нам надо пройти, – хмыкнул Кацу.

– Там очень темно, – возразил я, выуживая из походного мешка смятую карту. Разложив ее на земле, я ткнул в точку на юге от огромного леса. – Это разве не твое родное селение? От него ведь ничего не осталось?

Кацу хмуро кивнул.

– Значит, людей там нет. Мы можем спокойно обогнуть лес и двинуться в его сторону. На пути к поместью еще четыре деревни, – я по очереди ткнул пальцем. – Жилые они или нет – неважно, мы можем идти ночью.