Да, Эмма знала, что на это потребуется время, что будут нужны исследования, несопоставимые по сложности с ее прошлыми проектами современных садов. Но она хотела взяться за этот проект – скорее погрузиться в реставрацию, поскольку очень их любила. Так, с одними заказчиками она воевала против того, чтобы внутренние дворики-патио полностью закатать бетоном, а также против дурацких рулонных газонных дорожек, которые владельцы хотели уложить – конечно, поступить так проще, чем заниматься садоводством по-настоящему. В другом, особенно вопиющем, случае она демонтировала пол-акра искусственной лужайки – и заново воссоздала узловой сад[1] 18-го века в французском стиле, представляя, как когда-то прогуливались по его дорожкам английские леди в напудренных париках.
Она могла заставить зацвести давно заброшенные сады, на месте которых долгое время пасли скот или выезживали лошадей. Она умела завести часы вновь, умела вернуть вещи в их изначальное состояние.
И все же, будучи высококлассным наемным дизайнером, она старалась подходить к делу не только формально, Эмма старалась как-то уживаться с заказчиками. Раз уж Сидни будет ей платить, она будет потакать Сидни с ее идеями. Конечно, в пределах разумного.
– Буду рада составить компанию, – Эмма ответила, стараясь, чтобы в голосе звучало побольше энтузиазма.
– Ты с нами, милый? – спросила Сидни Эндрю.
– Я бы пошел, но Грэг говорил что-то про лаги для пола…
– А что с ними? – спросила Сидни.
Эндрю слегка усмехнулся и поправил очки.
– кажется, в музыкальной гостиной вообще нет лаг. Они все прогнили насквозь.
Эмма удивленно вскинула брови, а Сидни изумленно сложила ротик буквой о.
Эндрю помахал им на прощание – изящно и аккуратно, лишь кистью руки – затем быстро обогнул лестницу и исчез в одной из дверей, которые вели вглубь дома.
– Боюсь, о сгнивших полах ему сообщили только что.
Сидни указала Эмме на французские двери[2]: обе створки были отчищены от старой краски, но их не помешало бы хорошенько отшлифовать пескоструем. – А вот и выход в сад – так мы попадем туда легче всего.
Эмма проследовала за своей работодательницей на широкую веранду. Под ногами лежали крупные сланцевые плиты, некоторые из них оказались расколоты, и корни деревьев проросли сквозь трещины. Но вид с веранды открывался потрясающий. Они находились на вершине пологого холма, а перед ними расстилалась длинная луговина, уводившая вниз к деревьям, ровным строем окаймлявшим спокойное озеро. Эмма прищурилась, вспоминая старую фотографию, которую нашла в Архиве графства Уорикшир: на снимке столетней давности, сделанном в 20-х годах, был запечатлен этот сад – в нем проходила какая-то вечеринка. Получается, что раньше вниз вел короткий ряд ступеней. Далее располагалось так называемое водное зеркало – бассейн; очертания его границ были изысканно живописны и представляли собою две четверти круга. Вдоль восточной стороны этого участка тянулся когда-то длинный бордюрный цветник. Теперь здесь не было ничего, кроме одичавшей луговины, которая не обладала и долей того шарма, придававшего когда-то этому месту вдохновляющий оригинальный дизайн его создательницы Винсенты Смит.
Эмма ощутила, как вдоль спины пробежали мурашки. Она собиралась возродить сад самой Винсенты Смит! Задолго до того, как стать знаменитой в Америке, эта дизайнер Эдвардианской эпохи[3] создала несколько садов тут, в Британии.
Эмма своей карьерой была обязана программе ВВС про восстановление сада Винсенты в Лонгмарш Хаус. Когда ей было 17 лет, она настояла, чтобы ее родители взяли ее туда на каникулы. В то время как большинство из ее друзей еще раздумывали, в какой университет бы им поступить, она, стоя в том саду, четко поняла, чем именно хочет заниматься в жизни.
Пока они спускались по ступеням веранды, Сидни жестом указала на западный край луговины.
– Там осталось немного теневого бордюра[4].
Эмма неспешными шагами дошла до одного из деревьев с сучковатыми стволами, что росли вдоль долгой прямой тропы, окаймлявшей луговину в длину. Она погладила холодную грубую кору:
– Эти липы в хорошем состоянии, вся эта липовая аллея хорошо выглядит.
– За аллеей ухаживали работники садово-парковой службы. Папа продолжил нанимать ту же самую компанию, что и дедушка. Они делали, что могли, пытались поддерживать тут порядок, – объяснила Сидни.
Поддерживать порядок – не более.
– Вся эта местность выглядит динамичнее, чем когда ее только создали, – здесь гораздо больше растений, больше жизни. – сказала Эмма.
– Даже несмотря на то, что тут постоянно тень?
Эмма улыбнулась:
– Это обычное заблуждение, что теневые сады[5] скучны. К сожалению, я не смогла найти ни одной архивной фотографии, где эта часть только посажена Винсентой. Она любила цвет. Поэтому мы можем предположить, что она использовала цвет и здесь.
– После нашего с вами последнего созвона я приобрела коллекцию ее книг и дневников, – призналась Сидни. – Но она писала так много, я даже не знаю с чего начать.
– Мне очень нравятся дневники Винсенты Смит. Некоторые из них были опубликованы еще в 20-30-х годах, в Межвоенный период. А лет двадцать назад кто-то купил ее старый дом и нашел два дневника, в которых она рассказывала о своих самых первых проектах, – рассказала Эмма.
– Но не про Хайбери.
Эмма покачала головой:
– Если бы такой дневник существовал, у нас бы уже был полностью готовый проектный план… Чайный садик вон там, не так ли? – спросила она, кивком указав на закрытый невысоким воротами проход между липами на другой стороне аллеи.
– Да, – ответила Сидни.
Они пересекли аккуратную липовую аллею, открыли ворота и вошли в садик для чайных церемоний – тут царил настоящий хаос. Изначально это пространство сада, с одной стороны обнесенное кирпичной стенкой, с другой стороны окруженное тисовой изгородью, было предназначено для леди: – этакое укромное место, где можно вдоволь посплетничать среди причудливых нежных цветов.
– Садовники не часто заходят в зеленые комнаты[6], – сказала Сидни, с оттенком извинения в голосе. – Папа говорил, что хотел сделать газон и привести в порядок хотя бы те части сада, которые видно из дома, но это оказалось довольно затратно.
Это было заметно. Вот мертвая гаура[7], вся оплетенная кружевом королевы Анны[8], – ее иссохшие плети упали со шпалеры и перепутались между собой.
Вот несколько кустов роз – почерневших, тощих, поникших. Было видно, что уже не первый год никто не заботился о том, как они перезимовали, а ведь тут явно требовалась весенняя сильная обрезка! Вряд ли в июне здесь зацветет хотя бы десяток побегов. Вся остальная территория – давно мертвые цветы да захватившие их сорняки.
– Я могу помочь вам найти бригаду, чтобы ухаживать за садами после того, как выполню свою работу, – сказала Эмма.
– Все настолько плохо, да? – спросила Сидни с легкой усмешкой.
– На месте вашего отца я бы потребовала деньги назад. Вот что это за пустырь? Одни сорняки! – она указала на странный клочок утрамбованной земли. Там стояла единственная тиковая скамейка, такая заброшенная, что все ее сиденье оплел дикий вьюнок. – Вероятно, там была когда-то газебо[9] или пергола[10], что-то подобное.
– Она стала одной из жертв Великой бури 1987 года. Мы тогда потеряли несколько деревьев у озера и на прогулочной аллее. Я узнала об этом, когда нашла в дедушкиных записях рекомендации древовода – так сказать, рецепты древесного хирурга, – пошутила Сидни.
– Удалось ли вам найти какие-нибудь записи, когда сад только появился? – спросила Эмма.
– Пока нет, но я не сдаюсь. Дедушка никогда ничего не выбрасывал. Я до сих пор вытаскиваю из кабинета коробки бумаг и документов. А ведь я даже не принималась еще за чердак. Если там что-то есть, я это найду! – заявила Сидни.
Через проход в тисовой изгороди Эмма следом за Сидни попала в Сад влюбленных, где были лишь голые комья земли да тропические растения, из последних сил цепляющиеся за жизнь. Эмма была уверена, что к таким сортам растений Винсента в свое время доступа не имела.
В садике для детей не уцелело ничего коллекционного не уцелело, тут росли одни дикие полевые цветы; четыре больших вишневых дерева отчаянно нуждались в обрезке, а лаванда вдоль дорожки хоть и благоденствовала, но одичала и буйно разрослась. На месте сада скульптур теперь была лужайка и несколько почти разрушенных статуй, растрескавшихся и облупившихся от непогоды. Следующий сад был совсем непонятным: Эмма внимательно оглядела его, но так и не смогла выяснить его предназначение. Далее находилось то, что задумывалось как Белый сад: предполагалось, что все сорта растений в нем должны быть белыми, но из-за самосева однажды по весне, Эмма была уверена, монохром превратился в многоцветие. Они спустились ниже по склону и попали в странное место, которое, предположительно, было давно уже не существующим Водным садом – ложбина посреди него сейчас поросла сорными растениями.
Все увиденное неприятно поразило Эмму: неразбериха и беспорядок из-за годами тянувшегося пренебрежения. Ей стало грустно.
Они зашагали вниз по дорожке между Белым и Водным садами. Сидни махнула рукой: