Территория нелюбви

Алиса Перова

Глава 1

Nirvana своим бессмертным хитом внезапно разрушила тишину в маленьком помещении. С экрана мобильника призывно улыбается моя Алёна… В этой женщине мне нравится всё…

– Кирочка… – вкрадчиво произносит она, на корню гася моё благодушие.

В этой женщине мне нравится… почти всё. Вот это сладкое «Кирочка» меня категорически не устраивает. Но я подавляю раздражение привычным способом – пропускаю её томное воркование мимо ушей. Помогает… ровно до того момента, когда непривычное слово цепляет слух…

«Австралия».

Я отключаю слуховой фильтр и внимаю каждому слову.

Вот чёрт! А ведь полгода назад это казалось чистейшей авантюрой, я даже не предполагал, что может выгореть…

– Нехило, Лен, поздравляю. Но сейчас у меня полно работы, всё только наладилось…

– Надеюсь, ты шутишь?! Ты набрал почти девяносто баллов! Кир, это же уникальный шанс – это Сидней!.. Да почему я вообще тебя уговариваю, если мы уже давно всё решили!..

Мне хочется сказать, что решила именно она, но это было бы несправедливо – я ведь позволил, подыграл… Мне так нравилось делать её счастливой. Идиот недальновидный!

– И я уже просила не называть меня Леной! – прилетает запоздалое возмущение. Но, даже прозвучавшее в самое ухо, оно не в силах заглушить истеричный фальцет моего администратора Алика, доносящийся из-за двери.

Почему-то я уже догадываюсь, какая неумолимая беда грозит расшатать моё и без того неустойчивое жизнелюбие.

– Прости, Лен, давай вечером обсудим… – я сбрасываю вызов прежде, чем услышу очередное: «Я не Лена!» Плевать, сейчас из двух зол я выбираю большее и уже готов взглянуть в лицо опасности. Дверь резко распахнулась…

Вот же чёртова девка!

Она ворвалась в мой кабинет с той же бесцеремонностью, с какой привыкла топать по жизни – игнорируя любые препятствия. Алик, неосторожно попытавшийся остановить нарушительницу, с визгом отдёрнул руку и пронзительно взвыл, отрезанный от нас тяжёлой дверью. Судя по звукам, отрезало его жёстко.

– Кирилл Андреевич, добрый день! – наглая бестия широко улыбнулась.

Был добрый… Пока на него не обрушилась чудовищная напасть…

Маленькая и изящная, как фарфоровая куколка. Только мне, её бывшему инструктору, уже известно, как бывает обманчива внешность. Трогательная хрупкая фигурка неожиданно может оказаться выносливой и крепкой, как стальной трос. Я хорошо помню, сколько силы и ловкости в этих тонких девичьих руках. Сейчас эти маленькие ручки торопливо одёргивают совершенно нелепое и вызывающе открытое платье и небрежно отбрасывают за спину тяжёлую блестящую гриву чёрных в синеву волос. Умничка – всё поправила и угомонилась, трогательно прижимая к животу маленькую сумочку.

В нежном ангельском облике кротость и смирение, а в чернющих бесстыжих глазах черти отжигают рок-н-ролл.

– Айя, кажется, я запретил тебе здесь появляться, – напоминаю тоном строгого дядюшки.

– Вам не показалось, Кирилл Андреевич, – в голосе покорность и сожаление, – но с момента Вашего запрета кое-что изменилось.

Я даже не рискую строить предположения и терпеливо жду хреновых новостей.

– Месяц назад я достигла возраста согласия, – она делает многозначительную паузу и сбрасывает заготовленную бомбу: – И я выбрала Вас.

Мои смутные подозрения резко обрели ясные очертания и с каждой секундой во мне крепнет желание схватить обнаглевшую мелкую фитюльку за шиворот и вышвырнуть из своего… – я с недовольством осматриваюсь по сторонам – ну пусть будет… кабинета. Но я не умею воевать с детьми и наивно надеюсь разрешить щекотливую ситуацию миром. Я смотрю ей в глаза и даю шанс опомниться, но моя попытка избежать неловкости хромает на обе ноги:

– Я не буду тебя тренировать, Айя. Извини.

Упс – не прокатило!..

– Да тренируйте Вы кого хотите, плевать мне на это, – она раздражённо передёргивает плечами и с подозрением прищуривается. – Вы специально дурачком прикидываетесь, да? Я Вам говорю о согласии на…

– Стоп! Я понял! – выставляю руки ладонями вперёд. – Я смекалистый…мм… дядя.

На самом деле я растерян и зол. Борюсь с искушением выдернуть ремень из своих брюк и всыпать хорошенько по заднице искательнице приключений. Но, во-первых, это непедагогично, а во-вторых, ещё неизвестно, какой подтекст в моих действиях разглядит эта сопливая акселератка. С неё станется…

– Послушай меня, девочка, – включаю терпеливого и умудрённого опытом двадцатитрехлетнего старца, – я надеюсь, что твоё… эм… мероприятие предполагает согласие обеих сторон? Так вот – я против, потому что предпочитаю дружить с взрослыми тётями. А ты, кстати, почему не в школе? Прогуливаешь?

– Я окончила школу! – Айка улыбается и старается говорить ровно, и лишь по её сжатым кулачкам я понимаю, что девчонка в ярости.

Хм, а до скольких лет у нас в школе учатся?

Я с недоверием рассматриваю эту пигалицу. Не удивлюсь, если её и оттуда выгнали. Айка насмешливо встречает мой взгляд и вызывающе вскидывает подбородок. Но вдруг вздрагивает от неожиданности, когда в её сумочке начинает звонить мобильник.

– Я уже давно взрослая и самостоятельная, Кирилл Андреевич! – произносит она с достоинством в голосе, а тонкие пальчики слегка подрагивают, пытаясь добраться до телефона. – И мне Вас искренне жаль…

Хочу сказать, что мне тоже, и пожелать доброго пути… Но любопытство сгубило не одного осла:

– Почему это?

Айка, наконец, добралась до своего мобильника и, решительно сбросив вызов, подняла на меня свои чёрные, как ночь, глаза.

– Вы же предпочитаете старух! – она брезгливо сморщила маленький носик.

Телефон в её ладони снова ожил, но Айка, не глядя, заглушила звук и продолжила:

– Но когда-нибудь Вы непременно опомнитесь и откопаете в себе мужество взглянуть правде в глаза, только увы – для Вас уже будет слишком поздно. Ведь мы, женщины, такие непредсказуемые…

Непредсказуемая женщина раздражённо заглушила очередной вызов и, отбросив церемонии, припечатала:

– Ты просто трус, Кирилл. Жаль, что когда окрепнет твоё согласие, это уже будет совсем другая история, в которой ты мне неинтересен.

Мудрый и опытный наставник во мне немилосердно размазан по обшарпанному директорскому креслу. А мелкая зараза, выплеснув тонну презрения, всё же обратила свой взгляд на экран мобильника. Судя по звуку, ей туда прилетело сообщение. И теперь с беспокойством и удивлением я наблюдаю, как на хорошеньком личике юной воительницы появляются растерянность и… страх?

– К-как это? – едва слышно бормочет дрожащими губами.

А мне уже хочется сорваться с места, чтобы пожалеть, погладить по черноволосой голове – не каменный же я! Но я, скорее, руку себе отгрызу, чем приближусь к этой чертовке!

– Почему? – её голос звучит сипло и горестно, а длиннющие ресницы порхают часто-часто.

Заплачет?

– Айя, что случилось?! – громыхая креслом, я стремительно выбираюсь из засады на помощь несчастному ребёнку, но тут же спотыкаюсь о злой взгляд.

Айка подняла на меня совершенно сухие глаза и, отчаянно сжав крошечные кулачки, бросила ожесточённо:

– Не твоё дело! Понял?

От яростного хлопка двери на пол осыпалась штукатурка и сорвалась с гвоздя сувенирная подкова, висевшая над входом.

Понял, не дурак. А как же, наверное, хорошо сейчас в Австралии!..

Глава 2

Аика

Паршивая осень!..

Как-то неправильно всё устроено в этом мире… В крупных прогалах между высокими полулысыми соснами расплескалось по-летнему яркое небо. Ослепительное солнце прокралось даже сюда, на траурную церемонию, исполосовав золотыми лучами тёмные одежды на кучке кисломордых лицемеров. И птицы разорались, как безумные! Разве им не пора в тёплые края? Стефания наверняка знает, когда они мигрируют… Мне бы сейчас рогатку – я бы придала горластым птахам ускорения!

Целую неделю Бабаня лежала в больнице и смотрела в окно на серое хмурое небо, рыдающее проливным дождём. И птицы попрятали клювы в задницы – мокро же! Зато сегодня им весело – лето вернулось! А только Бабане, лежащей в гробу, уже пофиг на эту свистопляску. А копачам пофиг на Бабаню – они изрядно вспотели и теперь с нецензурным выражением на рожах нетерпеливо подгоняют: «Давайте, прощайтесь уже!» Вон, их главный, Геракл засушенный, уже лопатой поигрывает.

А ну, дядя, врежь-ка вон той бабке по загривку, она у меня уже давно на ласку напрашивается.

Прощаться никто не торопится – не наговорились ещё, не всех обмусолили. У-у, стервятники! Сейчас ещё и жрать пойдут на халяву. Но сперва горячие новости! Острые любопытные взгляды сосредоточились на моей мамочке, горестно понурившей голову. И зашуршали ядовитые шепотки. Вот же тварюги говнодушные! Так хочется выхватить у копача лопату и каждой твари по тупой брехливой харе – на-ка!

---