Читать онлайн «Призрак пера»

Alice Basso

L’IMPREVEDIBILE PIANO DELLA SCRITTRICE SENZA NOME

Copyright © 2015 by Alice Basso

© Осминина А., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1. Пиши о том, что тебе знакомо

Многие обожают запах бумаги.

Кто-то просто сходит по нему с ума. Покупая книгу, они подносят ее к лицу и, закрыв глаза, глубоко вдыхают. Порой стонут от восторга. В библиотеке, точно оказавшись в горах, набирают полную грудь воздуха, а потом вытаскивают из первого попавшегося шкафа какой-нибудь пыльный том и ныряют в него с явным желанием поцеловать страницы.

В реальности же запах бумаги – это запах смерти. И я сейчас не про химические испарения только что отпечатанной книги, которая пахнет примерно как соевый бифштекс. Старые, именно старые книги, те самые, чей запах ни с чем не спутаешь, на самом деле пахнут разлагающейся целлюлозой. На деле – гнилью. То есть люди сходят с ума по вони, гнили и смерти и даже не знают об этом. Зато я знаю, потому что в 2012 году мне пришлось, изучив гору материала, написать текст о типографском деле, и с тех пор в кабинете Энрико Фуски, этом храме книг, меня слегка подташнивает.

Кабинет Энрико Фуски, главного редактора двухсотлетнего издательства «Эрика», а также моего начальника, находится на третьем этаже исторического здания в центре Турина. Одно из тех печально известных мест, где невозможно припарковать машину, где у дверей, скрытых портиком, установлены латунные домофоны с минимумом имен и множеством цифр. Кабинет отнюдь не выглядит огромным прежде всего потому, что деревянные книжные шкафы размером от пола до потолка, битком набитые первыми изданиями (откуда, собственно, и запах), занимают площадь размером с мою квартиру.

На полу геометрические узоры из мраморной крошки, вся отделка – из темного обработанного дерева, а немногочисленная мебель соответствует общему стилю. Здание старое. И будто пахнет временем. Что означает – идеально подходит руководителю одной из самых старинных и признанных издательских групп Италии.

Оставим внушительные машины и современные технологии верстки макета и дизайна проверенным типографиям, а леденящую атмосферу неонового освещения и пристроек – складским помещениям распространителей; оставим шеренги двадцатисемидюймовых компьютеров фирмы Apple и эргономичных кресел открытому офисному пространству, первая дверь направо от входа. Это – кабинет директора, и нет ничего плохого в том, чтобы сохранять его в том же виде, что и двести лет назад, но с небольшим нововведением: лэптопом Энрико Фуски на деревянном столе и двумя его же смартфонами поверх горы переизданий.

Дверь открывается со скрипом, который умеют издавать только такие вот двухсотлетние двери, и входит какой-то тип лет пятидесяти, высокий и грушевидный, хоть и худощавый, в пиджаке, при галстуке и в квадратных очках в толстой оправе. Он вполне мог купить их как в семидесятых годах и с тех пор не менять, так и только позавчера, следуя непреходящей моде на винтаж – сейчас как раз оправы в стиле семидесятых в большом почете. Ненавижу эту моду. Винтаж путает мне все карты. К примеру, не могу понять, вижу ли я неопрятного интеллектуала, живущего где-нибудь вдали от цивилизации, или самовлюбленного пижона с кризисом среднего возраста.

Мужчина проходит к столу, из-за которого ему навстречу как раз поднимается Энрико Фуски, низенький, лысоватый и достающий гостю до подбородка. Они пожимают руки.

– Доктор Мантенья, как я рад вас видеть, – произносит мой начальник.

– Господин Фуски, добрый день. Я принес вам небольшой презент в знак моего почтения. – Жестяной серебристо-голубой тубус переходит в руки Энрико. Судя по тому, как они оба с ним обращаются, там либо что-то тяжелое, либо сам младенец Иисус. – Шестнадцатилетний «Бруклади». Если вам нравится шотландский виски, лично я предпочитаю вот этот. Как бы ни сложился день, один глоток вечером для меня закон.

А вот и решился вопрос. Самовлюбленный пижон.

– Присаживайтесь, доктор. – Энрико пристраивает тубус на край стола, освободив для него место между двумя нагромождениями техники. – Ну как, вы довольны?

– Интервью? Да что сказать, – разводит руками тот, как делают священники, призывая верующих запастись терпением. – Мы с ним справимся.

Энрико издает один из тех смешков, как когда ему совсем не хочется смеяться.

– Ну же! Мы вам устроили интервью в программе «О, времена!» в субботу вечером, а вы не рады? Да вы должны прыгать от счастья!

– Боже упаси, – торопливо поправляется Мантенья, – я знаю, это прекрасно. Только, видите ли, я человек культуры, науки, я ставлю опыты. Все подобные глупости, телевидение… понимаете, это не входит в сферу моих интересов.

Конечно. В самом деле, ведь нейрохирурги, которые не любят глупостей, и в том числе светиться по телевизору, всегда пишут – или нет, лучше, просят кого-то написать за себя – научно-популярные книги. Причем под названием «Не дай превратить себя в животное. Лучшие человеческие качества с точки зрения биологии», где великий корифей только и делает, что перепевает слова других, не потрудившись и слова от себя добавить, и обещает показать, почему эмпатия, щедрость, взаимопомощь и так далее – порывы, которые можно отследить в нейронной системе при помощи биологии. На самом деле интересно. И, кроме того, на слуху. Эдакое «высокоинтеллектуальное, но понятное» произведение – идеальный подарок на Рождество друзьям – любителям не слишком сложных передач про культуру. Или идеальный предлог, чтобы тебя на такую передачу пригласили.

Энрико делает вид, что ему та же самая мысль в голову не приходила.

– Ну в популярности нет ничего плохого, – улыбается он.

– Тут скорее необходимость, – с деланым огорчением вздыхает Мантенья. – Иногда единственный способ привлечь внимание властей и, соответственно, инвестиций – немного уступить и сделать шаг навстречу массовому читателю. Как там в фильмах? Кто-то же должен делать грязную работу.

Энрико снова выдавливает из себя смешок и решает сменить тему:

– Вы уже получили список вопросов? Что скажете?

– Ну а чего вы хотите, – упорно гнет свое Мантенья. – Я надеялся на более научный подход, но нельзя же ждать, что ведущий заинтересуется, скажем, как и почему необходимо актуализировать карты цитоархитектонических полей коры больших полушарий головного мозга Бродмана… или разницей реакций обычных и зеркальных нейронов на зрительно-двигательные раздражители. С другой стороны, культурный уровень программы «О, времена!» повыше, чем у других похожих передач, не могу жаловаться.

– Странно, похоже, наоборот, очень даже можете, – произношу я, и тут происходит нечто необычное: Мантенья, упорно меня игнорировавший, подпрыгивает на месте, не отрываясь при этом от сиденья, точно чертик из табакерки. Он молниеносно поворачивается в сторону моего голоса, то есть в угол между дверью и книжными шкафами. Там стоит зеленое бархатное креслице, а в зеленом бархатном креслице, со старой зловонной книгой в руках, сижу я.

– А! Я вас не заметил! – восклицает наш месье де Ла Палисс^[1]. – Вы там давно?

Энрико задерживает дыхание. Знаю, этого он и боялся еще с момента планирования встречи. Боялся, что я поставлю его в неловкое положение, и не могу сказать, что он так уж ошибался.

– Доктор Мантенья, рад представить вам нашу Вани, эм, госпожу Сильвану Сарку.

Мантенья медлит. Теперь и он явно находится перед выбором. Встать и подойти ко мне пожать руку (тут две веские причины: первая – я все-таки женщина, и это элементарная вежливость, вторая – я та, кто написал книгу, которую он потом подписал своим именем и благодаря которой его карьера пошла в гору) или остаться на месте и ждать, чтобы подошла я (одна причина: он – звезда, а я – просто сотрудник издательства, даже нет, одна из тех, о ком никто не любит упоминать).

В конце концов он решает не вставать.

И я тоже.

– Так это вы – знаменитая Сильвана Сарка, которой я обязан всем, – произносит корифей чрезмерно шутливым тоном. Я замечаю отсутствие вежливого обращения перед своим именем. Можно было бы обидеться, вот только мне наплевать.

– Так, так… вы так молоды, – улыбается он Энрико, точно говорит о его собаке. Но он ошибся. Мне тридцать четыре года. А выгляжу лет на десять младше. В теории – отлично, но на самом деле в плане работы – та еще нервотрепка, потому что никто не воспринимает тебя всерьез. К примеру, как сейчас.

– Да… ничего себе, – оправдывает мои ожидания Мантенья. – Подумать только, что будет, если узнают, что к книге нейрохирурга с тридцатилетним стажем приложила руку… такая юная девушка.

Он говорит «приложила руку», но все трое присутствующих, включая его, тут же переводят про себя: «написала». Потому что именно так оно и было. У него сложилась идея сюжета. В нескольких пространных сообщениях – недаром сейчас мы впервые столкнулись лицом к лицу – он объяснил мне основные темы отдельных глав. Передал пароль к академическому архиву научных журналов и отметил, каких авторов цитировать. Все остальное сделала я. Потому что в этом и заключается моя работа: я – призрак пера издательства «Эрика».

Кто такой призрак пера?

Что ж, посмотрим.