Конкурс неприятностей

Илона Волынская

Пролог

– Слышь, клиент просил это… не тянуть.

– Ну ежели по просьбе клиента… – щуплый мужичок в задрызганном темными пятнами халате сплюнул замусоленную цигарку на грязный цементный пол, загремел засовом. Решетка откатилась с металлическим лязгом и мужичок шагнул внутрь.

Он сразу понял, что мужичок в халате идет к нему. Попятился, пытаясь вжаться в стену своей тюрьмы.

– Не балуй! – с равнодушной строгостью сказал мужичок, подталкивая его к выходу.

Он знал, что выходить нельзя. Доносящийся сквозь решетку запах был отчетливым, сильным запахом свежей крови. Точно так пахли пятна на халате мужичонки. Он вскинулся, отчаянно пытаясь сопротивляться…

– Не балуй, я сказал!

Резкая боль и на шее защелкнулось что-то вроде хомута с длинной ручкой – за эту ручку мужичонка поволок его наружу. И тогда он отчаянно бессильно закричал. Остающиеся в камере ответили такими же жалобными криками, но его уже выволокли и их вопли разбивались о захлопнувшуюся позади решетку. У него оставалась всего одна, крохотная надежда – те, кто привез его сюда просто не могли так поступить! Они не могли! Они придут!

Словно кот из засады, грузовичок-фургон выскочил на трассу. Яростно прогудел что-то вроде: «Кто не разбежался, я не виноват!» и вломился в поток машин. «Вольво» по-кошачьи поджалось, вкапываясь в асфальт всеми четырьмя колесами. В фургоне снова прессанули клаксон, оглушая трассу тревожным гудком, и грузовичок ринулся вперед. Обошел неспешно катящую «Ладу-Приору» – вв-жж-ж! Перестроился в другой ряд, вклинившись в щель между новенькой «бэхой» и «Газелью», дернул вперед, обошел «Газель», перестроился снова, насмерть перепугав холеный «мерс», метнулась под носом у «жигуля»… И вылетел на открытую трассу… прямо перед постом ДПС… и не сбавляя скорости просвистел мимо.

Взвыла сирена.

– Фургон номер … , немедленно остановитесь! – заорали динамики.

Фургон мчался.

По узким сходням его вели через двор к двери металлического ангара. Распахнутая, как жадный рот, дверь дышала кровью. С каждым шагом запах становился все отчетливей. Туда входить нельзя. Он попытался упереться на сходнях, но режущий горло ошейник не пустил, а сзади хлестнула жгучая боль, заставляя сделать шаг вперед. Помощи не было. Густая темная тень ангара упала на него, заставляя мелко дрожать. Тянущий его мужичонка с силой дернул за сковывающий голову ошейник и ему пришлось шагнуть в дверь.

Старый истертый указатель вынырнул с правой обочины. Фургон помчался еще быстрее – несущаяся следом полицейская машина придавала ему ускорения. На полной скорости грузовичок ринулся в поворот. В борт чувствительно грохнуло, что-то звонко, как отпущенная струна хрустнуло… задние дверцы фургона распахнулись и теперь летали туда-сюда, колотясь о борта.

– Фургон номер …, вы создаете аварийную ситуацию! – взвыла полицейская машина. Окутанная синим свете мигалок она словно летела над дорогой.

В кузове фургона грохнуло. Из распахнутых дверей посыпалось какое-то шмотье. Округлый кусок металла пронесся над дорогой и… врезался в полицейскую мигалку. Синие сполохи погасли, брызнули осколки. Фургон ухнул колесом в ямину – из распахнутых дверей призраком выпорхнуло здоровенное стеганное одеяло и залепило ветровое стекло полицейской машины. Ослепленный водитель отчаянно ударил по тормозам. Визжали протекторы, предсмертно орала сирена – машину повело юзом и она наконец встала, зависну колесом над ямой. Фургон газанул, стремительно уносясь вперед.

Его впихнули в тесный загончик – стальные перила стиснули со всех сторон, не позволяя ни бежать, ни даже отвернуться. Он уже не пытался сопротивляться, только дрожь пробегала по коже, заставляла дергаться каждый мускул, и крупные слезы катились из широко распахнутых глаз. Надежды не оставалось. Помощь не придет. Его оставили, бросили… забыли.

Он еще раз безнадежно мотнул головой, когда щуплый мужичонка прилаживал у висков рамку с тянущимися от нее проводами…

– Слышь, чего-то там снаружи сирена орет? – покричали со двора.

– Нам-то какое дело. – проворчал мужичонка, прищурился – правильно ли прилажена рамка и… взялся за рубильник.

Стремительно несущийся фургон вынырнул перед закрытыми железными воротами. Застонали тормоза, фургон понесло в разворот… Вертясь, как на экстремальной карусели, фургон бахнул в ворота – металлические створки ответили густым гулом, передняя фара грузовичка разлетелась вдребезги, – и наконец встал. Из распахнувшихся дверец выскочили двое и ринулись к проходной, снося кинувшегося им наперерез охранника.

***

Глава 1. Саша

Двумя часами ранее

Я прощалась с любимым.

– Я все понимаю! – всхлипывая, бормотала я. – Тебе нужно уезжать! Тут у тебя никаких перспектив, а там совсем другие возможности… Только как же я без тебя? Мы же три года вместе! – ощущение жгучей обиды захлестнуло меня, прожигая душу, словно в нее медленно капали кислотой. – Я же живой человек, мне больно! Нет-нет, не бойся, я не буду устраивать истерик! – я крепче сомкнула руки вокруг шеи любимого, не позволяя ему отстраниться. Я знала, что мне его не удержать, но… еще хоть чуть-чуть, хоть минуточку побыть рядом, прижиматься щекой, чувствовать его запах! Он же… он же у меня был первым! – Помнишь, как ты вот здесь меня к стенке притиснул? – я смущенно хихикнула. – У меня тогда аж дух отшибло, но все равно я была такая счастливая. А помнишь, как мы в первый раз встретились? Я в тебя сразу влюбилась, вот честное слово! – мой голос дрожал, я поняла, что сейчас снова ударюсь в слезы и крепко зажмурилась. Губы любимого прижались к моим мокрым ресницам, его теплое дыхание осушило мои слезы. – Чего уж теперь целоваться-то? – я оттолкнула его. Шмыгнула носом раз, другой, пытаясь взять себя в руки. И ведь ничего не изменишь. Ни-че-го! – Ты хоть скучать по мне будешь? – невольно вырвалось у меня и я тут же махнула рукой. – Первое время, наверное, будешь… А потом забудешь. Все вы одинаковые! Ой, я ж тебе яблок в дорогу привезла! – спохватилась я. Любимый потянулся к пакету. Ну конечно, кто б сомневался! – Совести у тебя нет! – снова заливаясь слезами, провыла я. – Я ведь тебя люблю! Я в тебе все люблю, я… даже навоз из-под тебя выгребать люблю! А тебе бы только жрать… у-у, жеребец! – и я погладила его по гладкой шелковистой морде. Гнедой дончак фыркнул и снова потянулся к пакету с яблоками.

– Вот что тебе не нравится? – Лида из старшей, спортивной группы, ввалилась на конюшню, походя сунула морковку выглянувшей из своего денника¹ Симке (она же – Семирамида, серая кобылка орловских кровей). – Там конюшня в три раза лучше, корма отличные, он еще знаменитым станет – чем плохо?

– Я его с трех лет заезжала! – жалобно проныла я, намекая, что неплохо бы получить хоть чуть-чуть сочувствия в моем горе. Ага, фиг дождешься!

– А ты не знала, что с конем придется расстаться? – весело удивилась эта злая, бесчувственная девушка. – Может, ты и Димку заезжать не будешь? Его ведь тоже когда-нибудь продадут, или обменяют, или другому спортсмену передадут, а твое нежное сердце не выдержит такого потрясения. Ладно, уговорила – беру Димку себе!

– Эй, отвалила от моего Димона, у тебя свой конь! – я от злости чуть дверь денника не вынесла, не хуже чем любимый копытом. Тем более что конь у нее совершенно роскошный ахалтекинец.

– Точно как у всех: сегодня я этого коня выезжаю, а завтра р-раз – и отдали! – пробурчала Лида. – Кончай рыдать, а то солома отсыреет, и займись Димоном, пока хоть он у тебя есть!

Я глубоко вздохнула. Лидка права: работаешь не свою лошадь, неважно, государственную или частную, будь готов с ней расстаться. А своя лошадь – пока недостижимая мечта. Седло там, краги², перчатки родители мне покупают, хотя и это не дешевое удовольствие, но лошадь – совсем другие деньги, если конечно брать такую, на которой выступать можно, а не просто собственную попу по полям катать. Жизнь – боль.

Я в последний раз обняла любимого за шею, погладила шелковистый лоб с белым пятном звезды, пока он тыкался мордой мне в руки, выпрашивая яблоко, изъяла два яблока из принесенного для него пакета, и закрыла за собой денник. Симка немедленно высунулась в коридор, требуя свою дань.

– Хорошо устроилась, морда лошадиная, все-то тебя кормят! – я протянула ей яблоко. – А ты скажи: все вы на мне ездите, ваша святая обязанность меня кормить! Ну что же делать, если ты у нас такая хорошая конкурная кобыла, умница девочка… – я прижалась лбом к ее теплой ласковой морде. – Вот Димку поработаю, и приду, потерпи часик. – и я направилась к деннику с надписью «Дипломат».