Феерическая Академия

Кристина Юраш

Офеенная Феерия

И жили они долго и счастливо, и умерли в один день, потому что этот достал меня, скотина! И та тоже хороша!

Добрая Крестная Фея

Пролог

Я снова и снова прикасаюсь к полуоткрытым губам, сливаясь с ней в страстном и жестоком поцелуе. Ее дыхание трепещет, а она медленно умирает в моих объятиях, тая и растворяясь в вечности. Зато я чувствую этот отчетливый шаг за грань мира мертвых в мир живых, ощущаю, как ее дыхание становится моим, как угасает ее сердце, зато мое начинает биться так гулко, так громко, словно ее сладкие губы вдыхают в меня жизнь. Я понимаю, что должен остановиться, понимаю, что каждый мой поцелуй убивает ее, что он подобен яду, который заставляя ее губы просить еще и еще…

Я сжимаю ее прекрасное тело, вижу, как спадает тонкое покрывало, приоткрывающее изведанные мною тайны, а она застыла в сладкой, чарующей неге и смотрит на меня. Ее веки полуоткрыты. Словно опьянев, она откидывает голову, отдаваясь томной страсти… А потом… Потом я держу ее тело на руках, помня сладкий, упоительный вкус ее губ, которые больше никогда не приоткроются в соблазнительно манящем порыве… Она уснула вечным сном. И ее не разбудит ни поцелуй прекрасного принца, ни колдовство, ни древняя магия…

Этот вечный, бездыханный сон заставляет меня стиснуть зубы. Я убил ее… Еще одну бабочку…

Я смотрел на прикрытые веки, на волосы, в которых сверкали бриллианты, на роскошное платье и на маленькую корону…

– Прости меня, – произношу я, отворачиваясь. – Прости за то, что я – твоя смерть… Прости за то, что ты стала еще одной из тысячи…

Однажды у меня был выбор. И я его сделал. Либо так, либо умирает все мое королевство и магия, которая царит в этом мире. Я понимаю, что был, есть и остаюсь единственным, кто снесет голову идиоту, который попытался силой заполучить фею. Я был и остаюсь тем, чьи сапоги лижут короли и министры, стоит мне лишь явиться во дворцы. Я страх, который защищает мир волшебства, я – предводитель дикой охоты, я – смерть тем, кто не внял моим предупреждениям.

Я поклялся себе, что ни одна из этих несчастных девушек ни в чем не будет нуждаться, покуда она со мной. Я поклялся, что сделаю все, чтобы она чувствовала себя счастливейшей из женщин… Любой каприз, любая прихоть, любая просьба исполнялась в точности… Это все, что я мог сделать для них.

Единственное, что я никогда не мог дать им – это любовь.

Глава первая. Офееть, залетела!

– Так! – поморщилась я, болтая ложкой в кружке с чаем. За окном была та самая, теплая и уютная осень, шуршащая золотом листвы под ногами. Пока все нормальные люди закатывают огурцы, помидоры, а дорожные службы деньги в асфальт, мне закатывают истерику. – Слезки вытерла, сопельку втянула и по порядку! Он пришел и… ?

На том конце трубки страдала подруга Ася. Причем, страдала жутко, с подвываниями. Наверняка оборотень в полнолуние тихо прижал хвостик и уши, прячась под кустами, если бы однажды встретил в лесу Асю с ПМС.

– Он пришел и-и-и-и.... а-а-а-а потом… ы-ы-ы-ы… хрю-хрю! – просморкалась белый лебедь, которую не пятнает грязь бытовухи, запевая свою лебединую песню про великую несчастную любовь. – Говорит, что я… и-и-и-и… а-а-а-а… ы-ы-ы-ы… а-а-а-а… Сволочь он… Тва-а-а-арь он!

Я молча топила дольку лимона в кружке, поглядывая в окно на соседей, который под покровом вечера выносили не только мусор, но и мозг друг другу.

«Возьми меня! Да, детка, да! Только нежно!», – соблазнительно нашептывало сдобное печенье в ажурной вазе, пока я через слово слушала проблемы Аси, привычно не вникая в их глубинную, неизменно трагическую суть.

– А потом… потом… ы-ы-ы-ы! Говорит, что … у-у-ухожу… на-навсегда-а-а-а…, – слышалось в трубке, пока я, хрустя печеньем и смахивая крошки, читала опус «Как обрести спокойствие и уверенность в завтрашнем дне». То, что завтра тоже будет «дно», я не сомневалась, но готовилась принимать это спокойно, как учила меня книга. Печенье хрустело, Ася рассказывала о тяготах своей жизни на громкой связи, спокойствие входило в мою жизнь, часики тикали, знакомые намекали – жизнь шла своим чередом, утекая вместе с зарплатой в направлении мне неизвестном.

– Он сказал, что … а-а-а-а-а, у-у-у-у-у… И так… по-по-постоянно… Чуть что… Так сразу… у-у-у-у, – рыдала Ася, вещая мне о тяготах совместной жизни, а я подтащила к себе телефон, откладывая книгу и складывая очки на стол.

– Скажи ему … – терпеливо начала я, как вдруг перед носом в открытое окно влетел огромный мух!

Ничего себе! Тут либо матушка-природа померла от гомерического смеха, либо где-то взорвался ядерный реактор, поскольку мух был размером с кулак.

– Эй, ты! – законно возмутилась я, давясь печеньем. Мух, как собственно и остальная живность, которую я вывела за неуплату, платить за аэродром не собирается, поэтому будет позорно изгнан.

Мух метался по кухне, сметая с полок солонки-перечницы. На пол полетели приправы, рассыпаясь душистыми дорожками.

– С-с-скотина! – орала я, пытаясь настичь разрушителя спокойствия, мечущегося по всей кухне.

Мух ударился о прикрытую крышку кастрюльки, перевернул кастрюлю на пол, а я, вооружившись книгой, решила избавить мир от такой напасти, перепрыгивая через лужу супчика.

– А ну иди сюда! – возмущалась я, резво хватая со стола книгу. – Да достал ты уже!

Липкая лента, призвание которой было спасение меня от неопознанных летающих и жужжащих объектов, радостно встретила муха в свои объятия.

– Слушай сюда внимательно! – ругалась я, видя, как мух путается в ленте, обрывает ее и падает прямо в цветочный горшок, который тут же переворачивается цветком вниз.

– Это – мой дом! Так что катись отсюда, пока не убил! – пояснила я, теряя на ходу пушистый тапок. Моя любимая кружка с чаем полетела на пол, разбиваясь и обдавая мои ноги горячей водой, пока мух воспрянул духом и устремился к шторе. Я попыталась его схватить, но меня ужалило так, что пришлось отдернуть руку.

– А ну быстро вон! Нечего тут гадить! – пригрозила я, замахиваясь книгой и пытаясь уничтожить зло еще в зародыше. Несколько ударов пришлось на стену, а мух выкрутился, оторвав мне каким-то чудом на голову карниз. Потирая ушибленную макушку, я свирепо бросилась в бой, прикладывая книгой холодильник. Магнитики посыпались на пол, сладкий и теплый Гольфстрим чая, смешивался с холодным течением супа, пока я пыталась настичь упрямое насекомое, крушащее все на своем пути. С полочки полетели кружки, сахарница, пакетик с леденцами. Странно! Намазала руки кремом от раздражения, а убивать до сих пор хочется!

– Проваливай к своим ночным бабочкам! – отдышалась я, глядя как не мух, а сто рублей ущерба бросается на стол. Бах! Попался!

Я стояла, сдувая прядь волос с раскрасневшегося лица, в моих руках была книга, под которой, видимо, блинчик. «Как обрести спокойствие…», – снова прочитала я название,

– Так, – опустилась я на стульчик, глядя на масштабы разрушений и стряхивая капусту с тапочки. Если это была моль, то что-то мне подсказывает, что она полшубы за раз откусывает!

– Ой, Лиличка, спасибо тебе! Только что подошла к нему, а он… он вещи собирал! К-к-как всегда… И все-все сказала! Даже интонацию повторила! – задыхался голос Аси, пока на заднем фоне слышалось: «Нет, ну ты че? Серьезно?». – Да! Серьезно! Катись к своим ночным бабочкам, пока не убила!

Пока на заднем плане шло бурное перемирие, я отключила телефон и приготовила салфетки. Я нацепила очки, пытаясь понять, что это за шершень. Ничего, сейчас книжечку убе…

На столе лежала дохлая… фея. Я проморгалась на всякий случай, крепко зажмурилась, открыла глаза. Да, так и есть! Дохлая … фея! Вот драные, осыпавшиеся, как у старой матерой моли, крылья… Вот голова, вот ручки, а вот платьице и сумка…

Может, это игрушка? Хотя нет! Пятно на книге намекало, что пора вызывать сказочную полицию. Я осмотрелась по сторонам, в надежде, что сейчас меня не арестуют веселые гномики со словами: «Вы имеете право хранить мычание! Все, что будет сказано вами, будет использовано в сказке против вас!».

На всякий случай я протерла глаза, понимая, что труп феи теперь ляжет тяжким грузом на мою и без того похожую на груженый локомотив совесть. Ну хоть бы предупредила, что фея! Мало ли? Пискнула бы! Нужно сфотографировать ее на телефон, а то мало ли! На работе покажу – не поверят! Или ее сдать в какой-нибудь музей? Жадность боролась с человечностью, и проиграла, пока я искала в серванте среди всякой пыльной всячины красивую коробочку из-под духов.

Пока я разглядывала свою жертву, из маленькой ручки вывалилась бумажка, которую я взяла пинцетом. Внезапно бумажка стала обычного размера, превращаясь в красивый, плотный и слегка желтоватый лист, исписанный крупным почерком.

«Дорогая крестная! Ты обещала, что все будет хорошо, что мы с ним будем жить долго и счастливо до глубокой старости. Но все плохо, милая крестная! Все очень плохо! Все просто ужасно! Хуже некуда! Помоги! После свадьбы его как подменили! Что мне делать? Как быть? Прилетай скорее! Спаси меня! Твоя любимая крестница».

Фея, для которой была заготовлена коробочка с бантиком, таяла, а на ее месте появлялся маленький цветочек.... Лилия? Я взяла цветок в руку, пытаясь понять взаимосвязь между событиями, как вдруг он рассыпался на стол.

---