Бенджамин Сандерс считал, что его молодой супруге не подобает существовать в полном неведении о том, в какой руке держать нож, не отличать вилку для рыбы от вилки для фруктов, смеяться не к месту или не знать, чем разбавить неловкую паузу на светском рауте. Или, как раньше, бежать отворять парадную дверь впереди прислуги. Кто-то настырно барабанил в дверь кулаком, и меня это изрядно бесило, отвлекая от чтения лёжа на софе под лучами солнца, проникавшими сквозь окно. Теперь, когда у меня появился доступ к деньгам, я наконец-то смогла себе позволить жить почти беззаботно. Жаль, что это не было моим выбором.

Однако в день свадьбы я всё ещё походила на беспородную кошку, которую минуту назад подобрали с грязной улицы, принесли в дом, отмыли и накормили. Только никто не удосужился мне объяснить, какое отныне у меня положение: я всё ещё дворняжка или уже принцесса?

События разворачивались столь стремительно и непредсказуемо для меня, что я не успела осознать, в какой момент с головой нырнула в то течение, в которое меня окунула жизнь. Предварительно попытавшись в нём же меня утопить.

Этот дом недалеко от Атлантического океана, словно сошедший со страниц тех журналов, до которых я боялась дотрагиваться, дабы не испачкать их своими грязными пальчиками. Одежда, вереницей висевшая в гардеробной, куда большей по размеру, чем наша с отцом берлога в одном из самых бедных районов Нью-Йорка. И еда. Я работала с того момента, как поняла, что могу в этой жизни полагаться лишь на себя, потому что мой папа, в отличие от меня, несмотря на свой возраст, всё время витал в облаках. Это я доставала почтовые конверты с извещениями от банков, думая, где найти средства, чтобы погасить долги. Это я слёзно заверяла хозяина трущоб, в которых мы жили, что оплата будет завтра, и в отчаянии пыталась донести это до папы. Это я готовила ужин из того, что находилось на полупустых полках, постоянно ощущая голод и несварение желудка от дешёвых некачественных продуктов.

Теперь я уже не голодала. Но счастья мне это тоже не принесло, потому что я заплатила за окружавшее меня изобилие слишком высокую цену – свою свободу. Впрочем, на счастье я вовсе и не рассчитывала, когда дала согласие мистеру Сандерсу стать его женой.

Нежданный гость, что барабанил в дверь, игнорируя звонок, явно не обладал терпением нашей горничной, которая никуда не спешила. Я направилась к входу, цокая по полу своими туфельками на каблуках. Стоило распахнуть раздражённо дверь, как моё сердце замерло. От испуга, от возбуждения или от предвкушения – не знаю сама. На пороге дома стоял незабываемый Йен Сандерс, младший сын моего мужа и истинное проклятье.

Несносный и самый самоуверенный парень на свете, считавший, что в его мире ни одна женщина не способна произнести при нём слово «нет». Впрочем, не уверена, что в этом он ошибался.

Долю секунды мы рассматривали друг друга в лучах жаркого полуденного солнца. Его светлые взъерошенные ветром волосы, загорелая кожа и яркие голубые глаза заставили мои коленки предательски подкоситься, и я приложила массу усилий, чтобы не упасть перед ним на пол и не раздвинуть ноги в стороны. Но всё же этот способ приглашения гостей в дом мой муж вряд ли оценит.

Йен мазнул по мне равнодушным взглядом, и, судя по всему, градус холода в нём не снизился ни на одно деление с того момента, как он узнал, что зажимал в углу супругу отца. Я поёжилась, и этот день уже не казался таким жарким, как мгновение назад, когда я открыла дверь и меня обдало летним зноем. Возбуждение схлынуло, оставив после себя только неловкость за неподобающие чувства.

– Скажи, чтобы занесли мои вещи, – вместо приветствия, обратившись ко мне словно к горничной, отдал он приказ.

Ударом под дых до меня доходит болезненное понимание того, что подобных мне он не считал себе ровней. Какие бы дорогие шмотки и побрякушки его отец на меня ни нацепил, для Йена Сандерса это лишь очередное доказательство моей корыстной, продажной сущности. Но разве он заметил бы меня, не будь я облачена в то маленькое и баснословно дорогое свадебное платье, что жених выбрал для меня? Как подтверждение того, что я его красивая кукла, которую он теперь волен наряжать как ему вздумается, чтобы похвалиться приобретением перед друзьями. Нет, я не сомневалась, что для парня, выросшего в богатстве, белое отребье, каким он меня считает, пустое место, которое из нуля никогда не превратится в единицу.

Сцепив зубы, я проглотила это открытие, решив для себя, что буду держаться с ним отстранённо. Всё равно Йен здесь ненадолго.

Отлепившись от стены, на которую он опирался, пока ждал, когда ему откроют дверь, он берёт что-то с противоположной стороны в руки. И до меня не сразу доходит, что этот предмет – костыли.

Его нога, затянутая в джинсы, была зафиксирована от бедра до щиколотки медицинским ортезом, но передвигался он лишь с опорой на здоровую ногу. Я слышала, что он попал в аварию, поэтому пропустил игровой сезон, но подробности в прессе не раскрывались, и я понятия не имела, насколько всё серьёзно.

Высокий, источающий мощь молодой человек, глядя на которого мне приходилось запрокидывать голову, стоя даже на двенадцатисантиметровых каблуках, теперь казался в некоторой степени уязвимым. Нога, очевидно, до конца не сгибалась и он не мог на неё ступать.

Я была наслышана о нём от прислуги, на глазах у которой он рос, от девушек, что щебетали про молодого человека на вечеринках, от его отца, что костерил сына, когда читал новости о нём в спортивной или светской хронике. И все, как один, твердили, что за его красивой мордашкой и телом греческого бога скрывается настоящее чудовище.

Отчасти убедиться, что подобное мнение о нём не заблуждение общественности, мне довелось уже в день нашего знакомства. И не потому, что он решил присвоить меня себе на час-другой, хотя ему даже имя моё не было известно. Впрочем, действительно, зачем оно ему, если он не имел на меня долгосрочных планов. Всё дело в том, как он повёл себя в тот момент, когда на арену вышел его папаша.

Узнав, кто я, Йен переменился в лице. Не было больше парня, поглощённого моей персоной, от прикосновений которого я таяла и плавилась, как масло на сковороде. Находясь в непосредственной близости от него, я телом ощутила, как все его мышцы напряглись, а дыхание замерло. Он не обернулся к отцу, а продолжил сверлить меня взглядом. Только совсем иначе.

– Отец, шлюхам платят за услуги, а не берут их в жёны, – с холодной улыбкой произнёс мой пасынок, глядя мне в глаза. Мистер Сандерс в тот день влил в меня такую дозу алкоголя, от которой я пьяно улыбнулась, даже не сообразив, что речь обо мне, и, только когда парень убрал с моего тела свои руки, меня накрыло такой волной обиды, боли и возмущения, что я не нашла, что ответить на это оскорбление.

В день свадьбы именно алкоголь спас меня от гибели, потому что, когда новоиспечённый муж приступил к пыткам с пристрастием, я смогла списать своё поведение на опьянение. Больше мы с Йеном не пересекались.

Сейчас, видя, что он травмирован, я, словно акула, почуявшая кровь, захлопнув дверь, направилась к нему.

Знала, что мне даже смотреть на него опасно, дышать же с ним одним воздухом чревато задохнуться источаемым им тестостероном и агрессией.

– Богатый мальчик получил по заслугам? – задаю вопрос, осматривая его с головы до ног, пока он не видит моего голодного интереса. Всё в нём вызывало во мне отклик, бороться с которым не было сил. Знала, что нужно остаться неприметной, вжаться в уголок как мышка и молиться, чтобы он не обращал на меня внимания. Но не могла. Меня тянуло поиграть с огнём, зная, что он не просто обожжёт, а спалит дотла.

Йен медленно обернулся на звук моего голоса с таким выражением на лице, словно услышал жужжание назойливой мухи, которую намерен прихлопнуть. Я поёжилась, успев пожалеть о сказанном.

Он обошёл меня, рассматривая со всех сторон с нескрываемым презрением на лице, заставившим меня усомниться в том, кто из нас первым обнаружил кровоточащую рану другого.

– А ты, я смотрю, за эти годы осмелела. Неужели уличной девке дали слово? – Йен наклонился ко мне и поморщился, будто нахождение в такой близости от меня вызывало у него острую неприязнь. – Видимо, хорошо делаешь минет моему старику, раз он позволил открывать тебе рот не только для этого.

Как по щелчку пальцев, кровь закипает, внутри всё клокочет, пузырится, поднимается вверх, достигнув отметки в сто градусов, и я готова вот-вот взорваться. Время словно остановилось на том моменте, когда я смотрела в его ярко-голубые глаза.

Я пришла в себя, лишь ощутив жжение в ладони от соприкосновения с небритой щекой Сандерса. Он не успел поймать мою руку, явно не ожидая нападения от мачехи, но теперь сжимал моё запястье с такой силой, что кажется, оно вот-вот раскрошится на пол. Я морщусь от боли и практически вишу на его захвате, касаясь пола лишь носками туфель, и то, что он не совсем здоров, никак не влияет на его силу.

– Теперь я его законная жена, и тебе придётся с этим смириться, – цежу слова сквозь зубы. Ещё чуть-чуть, и начну его молить разжать пальцы, но пока лишь глубоко и часто дышу, прикусывая от боли нижнюю губу, сдерживая готовый сорваться с уст стон.

Он смотрит на меня странным взглядом, скользя от глаз ко рту и обратно, но я способна различить в нём лишь одну эмоцию – злость.

– Я дал отцу время поиграть с очередной куклой, но его забавы слишком затянулись, – произносит Йен, притянув меня так близко к себе, что я почти впечатываюсь в его грудь. Он рассматривает мои глаза, словно хочет прочитать что-то в них, только вот ему неизвестно, какую именно из игр с его отцом мы ведём. Если он считает, будто я опасаюсь, что завтра моя сказочная жизнь в этом доме закончится, то он глубоко заблуждается.

---