– КАСИАН ВАЛЛАТ ФЛОАТАБОАТ! – пробормотал он, вытянул вперёд руку, и Тандариан поплыл к нему. Затем Джерабо схватил драгоценный посох и сломал его о колено.

– Не-е-е-ет! – завопил Мердин.

Даже Эванхарт вздрогнула при виде такой жестокости. Она помнила, с какой любовью вырезал Мердин этот посох в Школе алхимии и сколько сотен часов потратил на работу. Возможно, с годами душа Мердина и зачерствела, но Тандариан был единственной вещью, которой он, очевидно, всё ещё дорожил.

– Чтоб тебе пусто было, Джерабо! – вскричал Мердин. – Ты – напыщенный хлыщ^[1]!

Джерабо лишь усмехнулся и бросил обломки посоха в каменный колодец, стоявший на лесной поляне. Дзынь, бряк, бряк, дзынь, бряк, дзынь, плюх – отозвалась сломанная палка. Затем он обратился к королю.

– Я надеюсь, сей последний акт неповиновения убедил Ваше Величество, что должно нам к сему варлоку самое суровое наказание применить. – Джерабо торжественно послюнявил палец и стал медленно листать книгу заклинаний. – Обвинение рекомендует суду – ШУРХ – отправить его в Реки Чистилища – ШУРХ – навечно!

По толпе пронёсся нестройный шёпот – у многих перехватило дыхание, и они не могли говорить. Кто-то должен был вступиться за Мердина, и этим человеком оказалась… Эванхарт.

Эванхарт была, что называется, «приятной во всех отношениях». Если бы она жила в наши дни, то точно стала бы тренером по йоге, разводила лошадей или была вашей любимой тётушкой. У неё были длинные струящиеся рыжие волосы и серебристо-серые глаза – как два прозрачных глубоких озера.

– Отец, – сказала она королю. – Молю, пощади сего человека. Сила его велика есть. Может быть, он научится использовать её во благо?

– Для сего слишком поздно, Эванхарт, – ответил король. – Напрасно мольбы свои расточаешь.

– Разве ты не помнишь, отец? – настаивала Эванхарт. – Когда сражался он за твою армию в великой войне? И был он храбр и не ведал он страха. Так молвил ты сам.

– Но Эванхарт, то было давным-давно. С тех пор он учинил много злодеяний.

– Тогда яви своё милосердие, дорогой отец, – умоляла Эванхарт. – Сошли его в Реки Чистилища, но на короткое время, лет на пять… Возможно, он задумается и изменится….

– Он никогда не изменится! – проревел Джерабо. – Да ведь токмо на минувшей неделе я катался на лошади, когда вдруг Мердин в курицу её превратил! Представьте, аки нелепо я смотрелся верхом на курице!

Толпа не смогла удержаться от смеха, представив себе эту картину. Но король не смеялся. Он заворожённо смотрел в умоляющие глаза дочери, и её доброта околдовывала его, лишая способности мыслить здраво. Наконец король заговорил:

– Принял решение я, – сказал король, – Мердин будет приговорён к семи годам пребывания в Реках Чистилища. Да будет так.

– Шт…? – Джерабо откашлялся и начал заново.

– Как пожелаете, Ваше Величество, – процедил он сквозь сомкнутые губы. – Значит, семь лет в Реках Чистилища.

С этими словами он снова начал листать страницы книги заклинаний – ШУРХ – и затем прочитал заклинание-приговор:

На несколько мгновений все замерли, а затем земля в центре поляны разверзлась, как гигантская пасть. Зелёный сноп света вырвался из зияющей дыры и осветил небо, как северное сияние. Толпа ахала и охала, как будто смотрела фейерверк в Новый год.

При виде зелёного света Эванхарт ещё больше посерьёзнела.

– Отец!

– Ни слова больше, дитя моё! – отрезал король. – Приговор был вынесен!

– Но свет. Он не должен быть зе…

– Довольно, я сказал!

Королевские стражники подвели Мердина к краю огромной дыры. Мердин оглянулся на принцессу.

– Не беспокойся, Эванхарт. Вернусь я раньше, чем они думают, – произнёс он, загадочно улыбаясь. Но прежде чем Эванхарт успела ответить, Мердина толкнули в светящуюся зелёную пасть и та захлопнулась, вызвав небольшое землетрясение.

Повисла тишина, и один крестьянин сказал жене: «Я совершенно точно не пропущу следующее подобное зрелище».

Эванхарт, однако, была не в настроении любезничать. Она подошла к Джерабо и выхватила книгу заклинаний у него из рук.

– Не дуйся, красавица, – запротестовал Джерабо.

– Почто над входом в Реки Чистилища был зелёный свет? – спросила Эванхарт, листая книгу. – Он должен был красным быть!

– Мне почём знать? – пожал плечами Джерабо. – Не я законы писал.

Король раздражённо посмотрел на дочь.

– Почто так тяжко с тобою, Эванхарт? Извечно ты противоречишь: «Женщины равны мужчинам. У ослов такие же права, как у лошадей. Реки Чистилища должны быть красными, а не зелёными!» Тебе обязательно надо усомниться во всём!

Но в этот момент – ШУРХ – Эванхарт нашла то, что искала. Её розовое, усыпанное веснушками лицо побледнело.

– Часошок? Я так и знала. Это неверное заклинание! Джерабо Мердина не в Реки Чистилища отправил!

В толпе раздались растерянные восклицания: «Что?», «Ещё один неожиданный поворот сюжета?», «Я больше не могу!» Все взоры обратились на Джерабо, который начал извиваться, как уж на сковородке.

– О, разве? Я уверен, что отправил… – сказал он. – Хотя я слегка подзабыл латынь…

– И куда же он его отправил? – спросил король.

– В Реки Времени, – тихо сказала Эванхарт. Всем было очевидно, что её сердце разбито.

– Но что сие значит? – спросил король.

– Сие значит, что Мердин пропал. Вовеки. – И Эванхарт в отчаянии обратила свои большие блестящие глаза к небесам.

Добрая Эванхарт,
Свет во плоти,
Мердина Дикого
Хочет спасти.

Глава вторая
Танцы и пение – не лучшее выступление

– А сейчас на сцену приглашается Роза Фалви! – провозгласил совсем другой распорядитель, потому что сцена, о которой идёт речь, находилась в Маунтфордской средней школе в Башингфорде (рядом с шоссе М3), и мы больше не в шестом веке, а в двадцать первом (во времена, когда живёшь ТЫ).

У Маунтфордской средней школы была собственная версия телевизионного конкурса «Британия ищет таланты», названная «Маунтфорд ищет таланты». В течение весеннего семестра шли отборочные туры, и теперь оставалось всего два шанса выйти в финал в следующем семестре.

Роза Фалви не хотела ждать последнего отборочного тура – понимание, что больше шанса не будет, слишком сильно давило бы на неё. Она была заряжена на победу СЕЙЧАС. Она так волновалась, что, услышав своё имя из-за кулис, выскочила на сцену, как молодая лань, и проскочила мимо луча прожектора. Прожектор попытался поймать её в свой круг, а Роза в панике носилась по сцене, чтобы, в свою очередь, найти прожектор.

И эти поиски совсем не облегчало то, что Роза была без столь необходимых ей очков. Она решила, что они не подходят к её сценическому наряду – облегающему леопардовому комбинезону, почти как у Бейонсе в клипе, который девочка смотрела на YouTube. Теперь-то она понимала, что это было не лучшее решение, потому что ничегошеньки не видела. Она заметалась по сцене, не видя ничего, кроме размытых лиц и периодических вспышек света.

Неудачное начало.

К тому времени как Роза, наконец, нашла луч прожектора, она запыхалась и тяжело дышала. Тем не менее девочка чувствовала, что сможет выдать фантастическое исполнение песни Бейонсе «Crazy in Love».

Умение всегда мыслить позитивно досталось ей от папы. Он постоянно говорил ей: «Пока ты стараешься изо всех сил, не можешь провалиться». Своё выступление она репетировала перед зеркалом каждый вечер в течение трех недель. Если папа говорил правду – а он всегда так поступал, то всё непременно должно пройти хорошо.

Заиграла музыка.

Как только Роза начала петь, она почувствовала: что-то не так.

Дома она пела в своей спальне, где стены глушили звук, а её единственным зрителем была рыжая морская свинка по имени Бублик. Обычно через час после начала репетиции приходил Крис, старший брат Розы, и настоятельно просил её закрыть дверь и надеть наушники, чтобы он не сошёл с ума, слушая эту песню снова и снова.

Теперь же, стоя на сцене, она впервые пела громко и чувствовала себя странно, как будто выставленной напоказ. Как в одном из тех снов, в которых ты вдруг оказываешься в школе совершенно голой.

Oh yeah you got me so crazy in love, yes I'm crazy in love!

O-oh o-oh и т. д.

Роза начала танцевать. Она решила, что, если её певческий талант не поразит толпу, то она всегда может положиться на свой превосходный танец. Дома она быстро поняла, что не сможет танцевать, как Бейонсе. Да и кто смог бы? Поэтому Роза придумала собственный танец. Её фирменным движением, которым она особенно гордилась, был высокий мах ногой. Название отражало суть: Роза выбрасывала ногу высоко вверх, выше своих кудрявых рыжих волос, уложенных в два высоких пучка.

Она сделала несколько махов и вращений, которыми тоже гордилась. На самом деле они были просто продолжением высокого маха. Опуская ногу, Роза переводила её назад и, используя центробежную силу, резко поворачивалась вокруг себя. Начать вращаться было легко, а вот закончить – уже проблематично, даже дома, в собственной спальне. И поскольку сейчас Роза плохо видела, она всё время оказывалась СПИНОЙ к зрителям, а затем быстро поворачивалась к ним, чтобы успеть сделать следующее танцевальное движение.