Читать онлайн «Миссис Ингланд»

Stacey Halls

MRS ENGLAND

Copyright © 2021 by Stacey Halls All rights reserved.

© Акопян О., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Посвящается работникам Национальной службы здравоохранения.

Спасибо за все, что вы делали и продолжаете делать

«Малютка крокодил в волнах
Хвост золотой купает,
И в ярких солнечных лучах
Им плещет, им играет.

Малютка крокодил, резвясь,
И мило так, когтями
Пленяет рыбок и, смеясь,
Глотает их с хвостами!»

Льюис Кэрролл, Руби «Приключения Алисы в Стране чудес»^[1]

Fortis in arduis.

«Сильный в трудностях» (лат.), девиз Норланд-колледжа^[2]

Ночью в лесу было совсем не тихо. Раздавались причудливые крики козодоев и сов, под моими ботинками хрустели камешки, отовсюду слышалось журчание воды: звонкие ключи и ручейки без устали бежали к реке – хлюпающие, говорливые, бормочущие. Дождь прекратился, и сквозь туманную дымку проглянула луна. Я плотнее запахнула воротник накидки и укутала голову платком.

Идти без фонаря оказалось даже легче, иначе там, куда не достигали его лучи, все стало бы совсем черным. Проглядывающая из-за облаков луна помогала не сбиться с пути, и мои глаза быстро привыкли к темноте. Миновав фабричный двор, я остановилась на развилке за хозяйственными постройками: левая дорожка вела к вересковой пустоши, правая – в город. Я свернула налево и прошла мимо пруда, в глади которого, словно в зеркале, отражалась ночь. Над тропой, вьющейся по долине призрачной лентой, высился поросший соснами холм. Я стала вспоминать, как добраться до одинокого домика посреди пустоши.

Детскую я заперла. На сей раз никто не сбежит. Если повезет, проскользну обратно незамеченной. Но если вернусь после хозяина… «Нет! – приказала я себе. – Не смей сомневаться. И не останавливайся». Ноги сами несли меня вперед. Слева, будто привидения, темнели скалы.

– Руби? – донесся отчетливый шепот.

Едва не споткнувшись от неожиданности, я застыла на месте и впилась взглядом в тонкие стволы и черные ветви. В ушах оглушительно пульсировала кровь.

Через несколько секунд снова раздалось:

– Руби? Это вы?

Глава 1

Лондон, август 1904

Я повезла Джорджину домой обычным путем, через Кенсингтонские сады к Гайд-парку. Она уснула, зажав в ручке несколько маргариток, а я катила коляску по дорожке, с улыбкой кивая другим няням. Крохотные башмачки почти упирались в бортик плавно скользящей коляски; скоро Джорджина из нее вырастет, и я с затаенной грустью отметила, что малышка становится старше. Теперь она научилась сидеть и ездила так в солнечные дни со сложенным капюшоном коляски. Джорджина обожала смотреть на офицеров Королевской конной гвардии в нарядных мундирах и шлемах с плюмажем, а проходящие мимо дамы опускали зонтики и умилялись на нее.

Я подняла вязаного медведя, который валялся на песке возле чьей-то коляски, и протянула сидевшей на скамейке няне. Та была увлечена чтением романа. Позади скамейки по газону носилась ватага мальчишек, которые дрались палками.

– О, большое спасибо! – наконец произнесла няня, забирая игрушку.

Она узнала форменную одежду, отличающую меня от других нянь. Форма выпускниц Норланд-колледжа была создана именно с этой целью. Под элегантной коричневой накидкой я носила платье из бежевой тиковой ткани и белый батистовый фартук с кружевной оборкой. Летнюю форму завершал присборенный воротничок кремового цвета. Зимой мы переодевались в голубую саржу и круглый год выполняли черную работу – убирали в детской и разводили огонь в каминах – в форме из розовой хлопковой ткани в полоску.

– Жаль, моя так не спит, – вздохнула няня, кивком указав на пассажирку своей коляски.

Худенькая девочка с серьезным лицом, на вид чуть старше Джорджины, пристально смотрела на меня из-под белой панамы.

– Сколько вашей? – поинтересовалась няня.

– Семнадцать месяцев, – ответила я.

– Вы только посмотрите, какие прелестные кудряшки! А у этой волосы, как назло, совсем не вьются. Стоит накрутить их на папильотки, она их тотчас выдергивает.

– Попробуйте накручивать, пока малышка спит. А если папильотки сначала немного увлажнить, волосы так и высохнут.

– Это идея! – обрадовалась няня.

Я попрощалась, и она продолжила читать. Мы с Джорджиной миновали ворота Альберт-гейт, где бронзовые олени охраняли вход в парк, и я улыбнулась старушке, продававшей игрушечные ветряные мельницы и шарики. В тот августовский день мельницы тщетно ждали дуновения воздуха, чтобы ожить. Старушка не улыбнулась в ответ: полагаю, на ее взгляд, я почти не отличалась от других нянь. После ланча мы, одна за другой, шествовали со своими подопечными в парк, располагались на газонах и скамьях, стелили на траве покрывала, кормили уток и толкали коляски по дорожкам розариев. А через час или два вновь шли мимо нее домой, торопясь уложить детей на дневной сон и попотчевать сэндвичами с паштетом до того, как отвести вниз увидеться с родителями.

Джорджина была единственным ребенком Одри и Денниса Рэдлетт. Впрочем, миссис Рэдлетт ждала второго. Я перестирала и приготовила детские пеленки, обвела кружком в каталоге детские кроватки, чтобы показать миссис Рэдлетт. Когда появится второй малыш, Джорджине все еще будет нужна ее кроватка. Прибавление в семействе меня волновало, и хотя я пока не нашла сиделку на послеродовой период^[3], перспектива делить с ней детскую, даже на несколько недель, вызывала смутное беспокойство. Ибо верхний этаж дома номер шесть по Перивейл-гарденс был моим царством, моей территорией: рабочим кабинетом, классной комнатой и мастерской. Иногда мы организовывали здесь кафе, если Джорджина желала устроить своим игрушкам чаепитие; порой тут возникали джунгли, и мы ползали по ковру, охотясь на львов и тигров.

Ладошка Джорджины раскрылась, и маргаритки рассыпались по одеяльцу. Я быстро собрала их и положила себе в карман. Цветы, которые мы собирали в парке, я ставила в вазочки на подоконнике детской и учила с Джорджиной их названия. Она уже могла похвастаться богатым словарным запасом. Девочка внимательно слушала, когда я указывала на тарелки, ложки, игрушки, марки.

«Оень!» – воскликнула она несколько недель назад, привстав в коляске и указывая на оленей у ворот Альберт-гейт. Я ощутила прилив гордости и любви к этой веселой, активной девочке, которая вызывала восторг у всех, кто с ней общался.

На Найтсбридж легковые автомобили, кашляя клубами дыма, с рычанием обгоняли кареты. Я взглянула на жилые дома из красного кирпича, на продавца горячей картошки, зеленый Бэйсуотерский^[4] омнибус и работника китайской прачечной, выгружавшего из тележки чистые простыни. Подметальщики перекрестков^[5] отступили в сторону – из универмагов возвращались дамы в широкополых шляпах, а следом семенили горничные, нагруженные коробками.

Улица Перивейл-гарденс располагалась в большом тихом квартале, в нескольких минутах от оживленной дороги. Дома, выстроившиеся вдоль прямоугольного газона с кипарисами и рододендронами, надежно защищал черный металлический забор. Рэдлетты жили в высоком оштукатуренном доме с черной лакированной дверью, обрамленной гладкими белыми колоннами. Под крышей была устроена детская, окна которой выходили на длинный солнечный сад, граничащий с обеих сторон с садами соседей. Жившие по соседству Боулеры держали кур и иногда разрешали Джорджине собирать яйца.

В холле было пусто и тихо, и я понесла Джорджину наверх. Там малышка позволила мне снять с нее кожаные башмачки светло-бежевого цвета и с сонным вздохом улеглась в кроватку. Задергивая шторы, я мельком взглянула на улицу и заметила мальчишку, помощника мясника, с корзинкой. Он подошел к двери, ведущей в подвал, а кухарка, стоя на пороге, придирчиво изучала содержимое корзинки и перекладывала свертки на согнутую в локте руку.

Мой отец развозил товар на кротком пони Черносливе. На бортике повозки виднелись крупные белые буквы: «А. Мэй, первосортные фрукты и овощи». Мы с братьями дрались за очередь сидеть на козлах возле отца и править повозкой. Он колесил по улицам, помахивая прохожим рукой. «Держи, Рубарб», – говаривал отец, передавая мне поводья.