Константин остался стоять на залитой солнцем брусчатке, выудил наконец вторую сигарету и с какой-то грустью поглядел вслед уходящей от него девушке. А Яна, находившаяся в самом радужном настроении, достала студенческий пропуск и двинулась ко входу в университет. Она размышляла, размышляла об этом чудаковатом человеке и о его словах о свободе. Быть может это то, что нужно всякой артистической душе, но разве путь каждой из них не оканчивается там – у порога, порога Лотты, что в Веймаре. Прочитанное за лето. Понятое ли? Подруга Яны – Оля, толкнула ее в плечо и Яна приветливо рассмеялась. Что год готовит нам грядущий? Перед дверями она обернулась и бросила свой изумрудоокий взор на Константина, чье лицо приобрело задумчивое выраженье. Яна улыбнулась и открыла двери.

2. Я^[2]

– Будь храбр и честен в помыслах, – проворковал я себе под нос. Да, Яна, конечно, милая девочка. – Прошу отведи меня домой, я останусь с тобой, – напел я. Так пал здесь Панург словосильный, свидания желаю с милой. Будет грустно не видеть ее хоть раз в неделю, по субботам. С другой стороны, она здесь, а сегодня суббота. Значит, я здесь, и она здесь. В один день. В субботу. Ох, как мило. Мииииило, мииииило. Я парень ловкий, хоть куда и достиженья языка… уж в нем-то всего могу достичь. Я помурлыкал себе под нос:

– Яна, такая тяна, такая тяна. – Нет. Хватит этих мотивов. В конце концов, быть здесь это испытание куда более героическое. И пусть там, на четвертом этаже поджидает меня стадо, но прежде, чем приду к отаре сей, взглянуть желаю на людей. Пройти покуривая от входа в здание университета до здания…ну, хоть до здания ближайшего общежития, не получив порцию осуждающих взглядов, настоящая эпопея. Я усмехнулся. Я затянулся. Семь часов назад я проснулся. Оклик. Я обернулся. Глаза мои! Улавливают мельчайшие черточки реальных преломлений, однако не замечают тех корабельных сосен, что составляют действительность. Мой взгляд, метр за метром. Эйдолия моя и эйдолия глупого мира. А что говорит мне мой слух? О, этот скорбный оклик. Услышь и не обрящешь.

– Константин Евгеньевич! – меня аж скрутило. Полианна Андреевна. Секретарь. Или кто она, черт возьми, такая в нашем институте? В нашем институте, нашего университета. Звучит как знатный бред. Насмешник у врат зари. Заря стала ветром расставаний. Об ушедшем…но…пребудь здесь и сейчас. Смотри! Ну, это имя – Полианна… о, из каких пределов? Но имя было симпатичным. И веяло от него чем-то эдаким, морским. Может потому, что эта Полианна завела в методическом кабинете нашего института аквариум с чертовыми рыбками. Всегда было интересно. Вот рыба. Глядит. Глядит через стекло. На то как на нее взирают какие-то огромные существа. Пузыри, стремящиеся к поверхности. Вкинутая в чуждый мир. Заброшенная в бытие. Если задуматься, жуть какая-то. А я? Но ведь если отмотать до начала времен, то все мы рыбы и первая рыба выбралась на сушу и пустила в нее корни.

– Да, Полианна Андреевна, – улыбка. Ну, конечно, улыбка, она все-таки довольна мила, хоть и явно сошла с ума. Ах, старый греховодник, – Что вы хотели? – улыбка, улыбка еще шире.

– Константин Евгеньевич! Я так рада, что вас встретила. Вы же мне поможете? – Спокойно. Ты же настоящая героическая личность, каждый день выходишь на бой с ужасными тварями. Да, я работал еще и в школе. Не поддавайся. Не поддавайся, ведь русалки лишь смеются.

– Да Полианна Андреевна, – слаще, слаще, подлец. Кто это подлец? О да, внутренний диалог. Обычное дело. И в каждой бочке затычка, и певец, музыкальных шкатулок искатель, книжного шкафа ты раб…лай-ла-лай, мм…продолжай.

– Мне нужна ваша помощь! – без апелляций, тут без вариантов. – Понимаете, рыбки…

– Что рыбки? – о Боже, суд твой, явно, не милостив, ну что ей от меня надо?

– Им нужно купить корм. Может быть вы бы заехали? Я и денег дам, ну очень надо, я сама бы, но никак на этих выходных, а им нужен корм, в понедельник.

– Эх…Полианна Андреевна, я бы и рад, но работа жизнеборная призывает меня в понедельник к себе, буду там до двух часов, – черт, зачем сказал про «до двух часов», сейчас же вцепится.

– Ну и что, что до двух, это бы было помехой, но это же не было бы помехой в нашем бы случае, а? – Она воззрилась на меня с нескрываемым превосходством. БЫ. БЫ. БЫ. – Не из другого же города вам ехать. Понимаю, что не очень бы удобно было. Но так-то! Ах, приедете? После той вашей работы? Не отказывайтесь! Я все же вам тоже помогала же. Все занятия ваши на субботу выставила же.

– Простите, но я никак не могу, меня в понедельник ждут после работы великие дела…неотложные, то есть.

– Воооооот и помогай после этоооого вам! Чтоб тебе! – Полианна Андреевна угрожающе топнула ногой и развернулась, дабы удалиться.

Ладно и так проживу, до следующего года доживу, а там забудет, остынет, рыбы сдохнут и поставит снова мне занятия куда надо. Проверка нервических ощущений. Не западаю ли на дно? Как там светит солнце над головой? О, нет, волны депрессий не накинулись еще. МДП. Не пора ли признать? Нет, я есть пучок мыслей, а эту мысль пока за двери.

Я неспешно двинулся по брусчатке в направлении ближайшего общежития. Часы показывали 13:50. Двадцать минут до следующей ленты, да и на десять минут опоздать незазорно. Я ловко откинул окурок по направлению ближайшей урны. Ну как ловко? На полметра в сторону.

– Ах ты гад! – зашипел голос слева. Громко зашипел. Так и есть, уборщица, то есть дворница, то есть…да кто это черт возьми? Женщины метут? Трагедия несбывшихся шелков. – Иди, поднимай! Поднимай, говорю, сил моих нет, ох, сииииииил моих нет, – вот так влип, а где-то там есть Яна, такая милая, такая симпатичная. И я, первый в своих представлениях, в поисках потерянного ребра. Адам, в поисках своей Евы. Вернусь, пусть страшные уборщицы преграждают мне путь хоть десять, хоть двадцать лет, но я обязательно снова с тобой увижусь, Яна. Хотя стоп, через двадцать, да даже через десять, лет ты уже не будешь такой милашкой. О время, время, время посмотри, что ты сделало с нами. Ладно, дьявол, увижусь с ней через неделю.

– Да поднимаю, поднимаю – забормотал я.

– Коооонстантинус, ты что это мусоришь, и это после того, как мы тебя выпестовали, взрастили?! – Михаил Григорьевич – ученый секретарь диссертационного совета по философии, где я защищал свою кандидатскую диссертацию, и редкая сволочь.

– Ага, растили, из сил выбивались.

– Ну да, а ты тут мусоришь, ох, все вы такие. – Редкая сволочь одернула свое редко сволочное пальто и скрылась в направлении главного входа. Я же, выкинув злосчастный окурок по назначению, пошел дальше. Эт-то как бы выразиться-то, взрастили? Что б их, да пальца о палец не ударили, только надрались после. Сбившись в кучку, за столом, что по завышенным ценам, преломили пробку каждой бутылки на световые годы вокруг. Что вижу, то и существует.

– Константин Евгеньевич, – сладко пропел кто-то чуть впереди меня. Так и есть – неразлучное трио. Алена, Оля, Настя. Тоже мои бывшие студентки. По отдельности не очень интересно, но когда вместе, то так и тянет улыбнуться, но я лишь хмыкнул и помахал им рукой. – Мы так рады вас видеть. – Трио пританцовывало, лучась улыбками и издавая сладостные позевывания, которые так и притягивали к себе. Можно заметить себе одну вещицу – скопление девушек резко повышает их миловидность, если эта миловидность присутствует хоть в зачаточном виде. – Ну куда вы, идите к нам, вам будет хорошо, мы по вам скучали, не уходите от нас, мы рады вас видеть.

– Да-да, я вас тоже, – не улыбайся, только не улыбайся, чтоб им пусто было, держите меня семеро, к мачте меня. Всякий тонкий голос, что в ушах моих есть зов сирен, и им противиться так сложно.

Вот и приехали, безмятежно прогулялся называется. Отошел лишь на сто пятьдесят – двести метров, но уже третье препятствие. Алина, тоже моя бывшая студентка. Бывшая студентка – звучит пошловато. Ну да, но в данном случае, ничего такого. Бывшая студентка со стажем, учил ее еще во время аспирантской практики. Ну как учил, после экзамена все дружно зависали напиваясь, такая вот я сволочь, а ведь у меня тогда и девушка была, при том не в курсе про подобные эксперименты, и про сиденье у стеночки около двери и про мою руку на ее бедре, и про пьяные лобызанья в походе в магазинчик под луной, и про то как я пощекотал ей ножку, аж сейчас причмокнул. Юууууля, Юууууля. Ну вот и приехали. Вот и Вот. Вот. Пришлось останавливаться. Вот я и застрял. Вот такие дела. Мимо пробежала собака. Погладил бы кто. Начало начал и псина, исполненная скорби.

– Привет, как поживаешь? – улыбнулся я.

– Ой, я все, доучиваюсь, работаю.

– Где работаешь?

– Поросенок табака, ресторан.

– Поросенок? Серьезно? – что-то мне это напоминает. Яна, о Яна, жди меня!

– Да, мне нравится. Может покурим?

– Нет, я уже два раза успел сейчас, да и казус тут вышел, – я поморщился, вспомнив о дурацком происшествии с окурком. Так, все эти встречи меня явно задерживают, хотел то пять минут пройтись, а прошла уж словно жизнь…. – Ой, ну ладно, я пойду, надо быстренько развеяться и назад, на занятия.

– Эк ты, Костя, что ты так меня быстро бросаешь? Ну да пусть, я останусь, покурю одна.

– Пока, Алина.

Стоило мне отойти метров на пятьдесят, как на плечо мне легла рука. Я оглянулся. Так и есть. Николай, преподаватель физики и мой хороший друг. Он потирал левый глаз и щурился на меня одним правым.

– Думал раньше тебя встречу, привет, – поприветствовал его я.

– Ну вышло вот так, под конец, считай ход вещей нарушен немного.

– Ты выглядишь озабоченно, что-то стряслось?

– Ах это…да…то есть…да. Сейчас расскажу.

Затянулась моя прогулка, но, бывает, что и дольше длится. Танцующие переступы шагов моих, касающиеся этой жизни и жизнь эта, что есть такое? Осуществление красивой мечты или просто то, что лежит за пеленой иллюзий, спадающих с глаз. И в конечном счете она задает мне один вопрос – кто ты, Костя?