Пока была жива Вера Матвеевна, Варя жила как за каменной стеной. Мама была не только мерилом всех жизненных ценностей, но и надежным форпостом в повседневной жизни. Вера Матвеевна Семенова являлась специалистом, к которому страждущие выстраивались в очередь. Чтобы попасть к ней в обход задолго распланированного расписания, нужно было обладать особыми знакомствами. Покойная мама Варвары Семеновой была иглорефлексотерапевтом редчайшего таланта и уникальных знаний. Она была широко известна за рубежом, ее часто приглашали на азиатские симпозиумы, семинары и конференции по акупунктуре, о ней упоминали в монографиях и статьях иностранные специалисты, журналисты часто брали у нее интервью, ее снимали в документальном кино не только региональные, но и столичные телеканалы. Словом, Варина мама была знаменитостью, но самое главное, действительно очень хорошим врачом и добрым, скромным человеком. Как у многих востребованных медиков, у нее имелись в этой жизни большие преимущества – для Веры Матвеевны были открыты все двери. К кому бы она ни обращалась, никто и никогда ни в чем ей не отказывал. Она помогала людям, и пациенты старались платить ей той же монетой. После «факультета невест», коим во все времена являлся филфак, Варвара на некоторое время оказалась в областной библиотеке имени Никитина на рядовой неприметной должности, но мама обещала, что ее пребывание там не будет долгим, и Варя поверила. Девочка ожидала рутины и библиотечной смертной скуки, но оказалось, что в священных стенах царят правила серпентария. Пожившие библиотекарши возненавидели Варвару с первого дня. Не звали на чай, не обращались по имени, называя либо «голубушкой», либо «деткой», а за глаза активно обсуждали, куда именно метит новоприбывшая: в вожделенную, но недосягаемую синекуру – областной департамент культуры, куда библиотека входила как структурное подразделение, или в один из теплых кабинетов на втором этаже, где гнездилась администрация учреждения. Варвара абстрагировалась, делала вид, что ничего не замечает, и ждала, когда мама исполнит свое обещание. И в один прекрасный день – а он действительно был замечательным – мама отправила Варю к какому-то большому телевизионному начальнику, который обещал девушке место редактора в какой-то там редакции – от нахлынувшей волны восторга Варя даже не поняла, какой именно. Да и разве это имело значение? После унылых библиотечно-террариумных будней само слово «телевидение» звучало как волшебная музыка.

Варваре повезло: она попала в коммерческий проект, бригаду, которая работала на серьезного мебельного олигарха, поставившего себе целью в кратчайший срок попасть на региональный политический олимп. И, как поговаривали, попробовать себя на следующих губернаторских выборах. Олигарх был мужик умный, улыбчивый, позитивный, построивший бизнес своими предпринимательскими талантами, но ужасно косноязычный и словоблудный. Если его начинало нести, было невозможно предугадать, куда в итоге вывезет. На телевидении, где каждая секунда была считана, да еще и стоила безумных денег, такой формат не предусматривался, поэтому с магнатом работали сразу несколько человек. Сначала к нему выезжал корреспондент, который записывал интервью – то есть все мысли и то словоблудие, на которое господин Черемушкин оказывался способен, потом текст расшифровывался и попадал к руководителю бригады – Вике Бегуновой. Вика сама писать то ли не умела, то ли просто не хотела, но правильно ставить задачи у нее получалось. От нее Варвара получала указание, какие именно мысли должны прозвучать в эфире, а уж делом Вари было отредактировать расшифрованное интервью таким образом, чтобы в нем не осталось ничего лишнего. Ну и чтобы звучало все красиво и объемно. После Вариной обработки текст вновь попадал к Вике, которая тщательнейшим образом размечала его особыми знаками – здесь герой передачи должен улыбнуться, здесь сделать многозначительную паузу, а здесь просто поднять бровь… Что и говорить, Вика умела «подать» человека. В итоге, когда делали запись набело, оказывалось, что в студии вместо косноязычного мужика, у которого каждое веское слово удивительным образом обрастало долгими минутами невнятной бубнежки, которую трудно переварить, появлялся оратор, бьющий не в бровь, а в глаз. Это был многоступенчатый труд, но дело того стоило: команда телевизионщиков «вырастила» президента из мастера цеха. Некоторое время усиленной телевизионной дрессировки – и господин Черемушкин и вне студии стал говорить как по писаному. Ах какое это было счастливое время! Помимо положенных бригаде коммерческих выплат, магнат регулярно стимулировал свой коллектив, но разве дело только в деньгах? У них была сплоченная команда, маленькая, но очень дружная и профессиональная. Это время было, без сомнения, самым счастливым в не такой уж и долгой жизни Варвары Семеновой.

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Зазвездившись на региональном небосклоне, олигарх заявил о своих претензиях на высшую должность, и с ним стали договариваться. Видимо, этот сценарий и был конечной целью всего предприятия. Так или иначе, на губернаторскую должность он так и не выдвинулся, зато значительно (как утверждали знающие люди) расширил свой бизнес, а телевизионный проект потом закрыл за ненадобностью. Варвару никто не уволил, она еще долгое время работала на телевидении, редактировала тексты, идущие на сайт. А потом Вера Матвеевна скоропостижно умерла, и оказалось, что Варвара совершенно не готова к такому удару: она не на шутку разболелась, а когда вернулась на работу, от нее осталось только мокрое от слез место. Экономическое положение телекомпании больше не позволяло держать в штате редакторов. В общем, ее без сожаления сократили. Заступаться за девочку теперь было некому. Таким образом, на основании своего недолгого жизненного опыта Варя смогла сформулировать только один вывод: ничто хорошее действительно не вечно, и только гадость, наполняющая жизнь, может не иметь краев.

«В честь кого же ты назвала меня, мамулечка? Зачем?» – часто мысленно сокрушалась Варя. Варвара – она же мученица, правда ведь? Неужели мудрая и добрая Вера Матвеевна не подумала об этом, когда решала, как назвать новорожденную девочку? Или на этом имени настоял отец, которого Соня не помнила, а Варя даже и не видела, так как к моменту ее перехода из младенческого в детский возраст его уже не было в живых? Так или иначе, а эффектные, успешные современные девушки носили любые имена, но только не это. Тезок своих Варя не знала ни одной. Вот она и оправдала свое имя в полной мере – мученица, страдалица с сомнительной внешностью, но неоспоримыми коммунальными долгами. Без копейки денег и малейших перспектив к исправлению жизненной ситуации. Уборщица с филологическим образованием. Не смешно.

Эдик не особенно верил в счастливые случайности, только в Случай. Именно так, с большой буквы. Не в удачные совпадения или приятные неожиданности, которые могут наполнить жизнь под завязку, так и не изменив ее кардинальным образом. А именно в него, великий Случай, который и выпадает-то далеко не каждому, но если уж выпал, то только один-единственный раз, повтора не жди – его не будет. Не сумел воспользоваться даром судьбы, значит, Случай поищет другого, более достойного. Того, кто готов распознать его среди разнообразной жизненной шелухи, кто увидит его, почувствует и в один миг осознает важность момента. Впустит его в себя, во всю свою кровь и плоть. Оценит его исключительность. А оценив, уже ни за что не упустит и не уступит никому другому.

До сих пор неожиданностей и случайностей в жизни Эдика происходило достаточно, но приятными и уж тем более счастливыми их назвать было нельзя. Порой они являлись к нему в образах птиц: огромной вороны, которая, пролетая мимо, каркнула так громко, что мальчик-подросток поскользнулся на обледеневшем участке тротуара, не удержал равновесия и выехал аж на проезжую часть. Можно ли сказать, что он счастливо отделался? Конечно, три недели в гипсе это вам не венки на могилке, но ведь вороны-то могло и не быть. Другой раз случайность явилась к нему в виде гадливого голубя, который обделался юноше прямо на ослепительно-белую джинсовую куртку, на которую Эдик копил несколько месяцев. И произошло это прямо перед судьбоносным свиданием с девочкой, о которой он недавно и мечтать не смел. Но после ряда хорошо продуманных, правильных заходов девочка проявила благосклонность, и если бы не голубь, кто знает, как повернулась бы его [Эдика] жизнь… Но идти на свидание в обгаженной куртке было нельзя, опаздывать – тоже, ибо девочка была не из тех, кто покорно ждет задержавшегося. Пришлось смириться с судьбой. Фортуна и потом позволяла себе демонстрировать Эдику свое явное пренебрежение, но не вспоминать же о ее фортелях всю жизнь. Тем более сейчас, когда Случай, кажется, снизошел наконец до неказистой Эдикиной судьбы.