Но ее провокация не удалась. Максиму, внимательно его рассмотрев и не найдя следов обгорелости на лице, выдали общие два рубля, и отправили в киоск за мороженым на всю компанию. Когда он вернулся, осторожно неся полиэтиленовый пакет с восемью порциями мороженого, Таня уже ушла готовиться к викторине, ее заменила рыженькая подружка.

  Наконец, этот день подошел к концу. Ложась спать, Максим положил на тумбочку у изголовья кусок белого кварцита, принесенный с пляжа утром, и быстро заснул с мечтой о завтрашнем дне, и о новой встрече с удивительной девушкой-одуванчиком.

  Но завтрашний день принес разочарование, Таня обслуживала "питающихся" в другом зале. Она правда успела несколько раз приветливо помахать Максиму рукой, но не подходила, некогда было. "Питающимися" всех называла тетка администратор. То и дело был слышен ее голос, усиленный рупором: "Питающиеся первой смены, заканчиваем обед, освобождаем помещение!" "Питающиеся второй смены! Не толпитесь у входа, дайте выйти первой смене!" И тому подобное. Это происходило с монотонной повторяемостью, так часто, что все переставали обращать на голос и распоряжения внимание. Примерно так же, как на крики чаек, постоянно звучавшие над морем. Так, звуковой фон, не более.

  Отдых происходил своим чередом. Пляж, море, катание на катамаранах, ныряние с маской и без нее, беготня за мороженым и напитками. Особенно всем полюбился лимонад грушевый "Дюшес" в стеклянных запотевших бутылках с металлическими пробками, которые надо было открывать специальной открывашкой, похожей на клешню краба. Крабиков, кстати было неимоверно много на пляже. Мелкие, темненькие, юркие, они постоянно сновали под ногами, не давая себя поймать, но, как бы дразнясь. Еще Максим набрал много пустых раковин мидий и рапанов, и кучку разноцветных камней. Валентина не отставала от него, соревнуясь в красоте и количестве этих бесплатных сувениров. Валина мама, с сомнением осмотрев ее запасы, сказала, что все это они в Ленинград не повезут. Максим, чтобы не подвергаться насмешкам, свой мешок с камнями и ракушками благоразумно спрятал далеко под кровать.

  Зато вечером, после ужина случилось важное событие, он встретил Таню на площадке перед столовой, и она с ним заговорила сама.

– Куда ты идешь? – спросила она после приветствия и улыбки.

– Мы… на море, гулять, – смутился он, оглядываясь на свою компанию, которая горячо обсуждала, чем заняться, идти в кино, или прогуляться по пляжу.

– Здорово! Мы тоже погулять решили. Сегодня у нас свободный вечер.

  К Тане подошли еще две сокурсницы и парень из отдыхающих.

– Пойдем с нами.

– Хорошо, – сказал Максим, – только своих предупрежу.

  Он быстренько сбегал и сообщил, что пойдет со студентами погулять по пляжу. Возражений не последовало, поскольку все и так двигались в этом направлении, решив вопрос в пользу прогулки. Удостоившись подозрительного Валькиного взгляда, Максим быстро вернулся и присоединился к студенческой компании.

  Прогулка была волшебной. Южная теплая ночь, темное небо, сверкавшее бесчисленными яркими звездами, пляж, шелест волн, набегавших на берег. Максим не слушал, о чем говорят его спутники, он любовался Таниным профилем и наслаждался состоянием всепоглощающей влюбленности. В какой-то момент он осмелел настолько, что взял ее за руку. И она ответила на его робкое прикосновение, и далее они гуляли, не разнимая рук. Потом все предсказуемо решили искупаться в ночном море, оказалось, что и купальники у девчонок при себе. Неожиданно совсем рядом нарисовались родные и друзья Максима, с энтузиазмом присоединившиеся к этому ночному купанию.

  Надо сказать, что Максим плавал плохо, не довелось ему еще освоить красивый брасс или кроль. Его стиль Валька презрительно называла лягушачье-собачий. Но Таня плавала еще хуже. Поэтому, пока все остальные совершали дальние заплывы и перекликались, пытаясь удержаться на лунной дорожке, они вдвоем плескались на мелководье. Им было хорошо, они веселились от души, брызгались водой, создавали волны, толкались и хохотали.

  Когда, нахохотавшись и наглотавшись попутно соленой воды, они выбрались раньше других на берег, отплевались, отфыркались, и сидели прижавшись друг к другу, Максим решился.

– Танечка, – сказал он, старательно отводя взгляд, – я тебя очень люблю и хочу на тебе жениться.

– Что?! – удивленно переспросила девушка, отстраняясь от него, и пытаясь заглянуть ему в лицо.

  Он неловко молчал, понимая, что вышло глупо. Таня некоторое время смотрела на него, потом обняла и ответила:

– Хорошо. Я понимаю, только я ведь завтра уезжаю. И живу я в Липецке, а ты в Ленинграде.

– Я приеду к тебе, я обязательно приеду, я тебя разыщу, и мы поженимся, – горячо и убежденно заговорил Максим.

– Я буду тебя ждать, – просто ответила Таня.

  На этом их объяснение прервалось, потому что на берег стали шумно выходить остальные накупавшиеся члены их компании.

  Потом всей гурьбой возвращались к своим домикам, они с Таней снова держались за руки. Но попрощаться им как следует не дали, ее утащили хохочущие подружки.

  На следующий день Таня привезла им на тележке завтрак, выдала Максиму двойную порцию блинчиков с клубничным джемом, и вежливо со всеми попрощалась.

– Всем приятно отдохнуть, – сказала она, с улыбкой, – А я сегодня домой. В двенадцать часов за нами приедет автобус и заодно привезет следующую стройотрядовскую смену.

  Пока все дружно гомонили, прощаясь с Таней и желая ей приятной дороги и хороших каникул, Валька стащила с Максовой тарелки один блинчик. Но он великодушно сделал вид, что ничего не заметил, и отбирать не стал. До него еще не дошел смысл сказанного Таней, и он просто блаженно улыбался, глядя на нее.

  В половине двенадцатого он уже сидел на скамейке на площади перед столовой и горестно наблюдал за подъехавшим автобусом марки "Икарус" и суетящимися вокруг людьми. Приехавшие на автобусе новенькие студентки радостно вытаскивали свои чемоданы и рюкзаки, оглядывались, перекликались и здоровались со знакомыми из отъезжающей смены. Отъезжающие, и среди них Таня, грузили свои вещи в багажное отделение автобуса. Водитель автобуса бегал среди всего этого цветника, непрерывно улыбался, помогал грузить вещи, отдавал распоряжения. В общем, чувствовал себя главным и незаменимым, как первый, (и единственный) парень на деревне. Провожать девушек пришло много отдыхающих, особенно парней. Они по парочкам с девушками отходили в сторонку, обменивались адресами и номерами телефонов. Кое-кто из девушек уже тихонько всхлипывал.

  Максим чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Он внезапно ощутил себя очень маленьким, очень одиноким и брошенным всеми. Он никак не мог решиться подойти к Тане, потому что после вчерашнего признания не знал, что сказать, и как себя вести. Внезапно девушка сама подошла к нему. Он продолжал сидеть, подняв голову и глядя на нее против солнца, так, что видел только темный силуэт, окруженный светящимся ореолом волос. Она сказала:

– О, вот ты где! А я думала, что ты не пришел. Ну, давай прощаться, Максюша. Ты – очень славный. Я буду скучать по тебе.

  Затем Таня быстро наклонилась и расцеловала его в обе щеки так звонко и искренне, что сердце его сначала замерло, а потом помчалось вприпрыжку. Очарованный, он не двигался, продолжая смотреть на девушку. После поцелуев Таня убежала в автобус, устроилась у открытого окна и, высунув руку, стала энергично махать ему и всем провожающим.

  И только когда автобус заурчал и медленно тронулся, Максим отлип от скамейки и, задыхаясь от горя, побежал следом. По лицу его текли слезы. Он бежал за автобусом до самых ворот и кричал:

– Та-неч-ка! Я всегда буду помнить тебя! Я приеду! Я обязательно приеду!

  Три недели спустя.

  Скорый поезд "Новороссийск – Ленинград" спешил по своему маршруту, рассекая прожектором темноту южной ночи. Время было два часа ночи, почти все пассажиры мирно спали в своих купе и плацкартах, убаюканные жарой и ритмичным покачиванием вагонов. Все возвращались из отпусков, с Юга, увозя домой красивый, но недолговечный загар, яркие впечатления, камушки и ракушки в качестве сувениров. И, конечно же, ведра и коробки дешевых и невероятно вкусных южных фруктов, закупленных по дороге на маленьких станциях, где местные жители отдавали их практически за бесценок.

  В темном купе одного из вагонов, скорчившись на нижней полке, безутешно плакал маленький мальчик. Каштановые кудряшки прилипли к вспотевшему лбу, карие глазки горестно жмурились. Проснувшаяся от его плача мама, пересела к нему на полку, обняла его и прижала к себе, пытаясь утешить.

– Что случилось? – спрашивала она с тревогой. – Плохой сон приснился? Испугался? Болит у тебя что-нибудь?

– Нет, мамочка, – всхлипывая отвечал мальчик. – Я вот подумал… Я же обещал приехать к Тане. Но я ведь вырасту, я буду уже другим. И она меня не узнает.

  Ребенок снова залился слезами. Мама подумала немного, продолжая ласково баюкать сына, прижавшегося к ней.

– Ну, вот что, – сказала она, – Конечно же узнает. Ты ведь ей скажешь, что это ты, что вы встречались в Бетте. Покажешь ей этот камушек, и она тебя узнает.

  Мама осторожно потрогала кусочек белого кварцита, который мальчик сжимал в руке.

– Да? Она поверит? – с надеждой спросил ребенок.

– Конечно, – уверенно отвечала мама.

---