Смерть – это день, который стоит прожить

Ана Клаудия Кинтана Арантес

Я посвящаю мудрость этой книги своим величайшим учителям: людям, за которыми я ухаживала, и их семьям.

Ana Claudia Quintana Arantes

A MORTE É UM DIA QUE VALE A PENA VIVER. E um excelente motivo para se buscar um novo olhar para a vida

Copyright © 2016 por Ana Claudia de Lima Quintana Arantes

Кинтана Арантес, Ана Клаудия.

© Перевод на русский язык, Артюшенко Елена Александровна, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Введение

Приглашение на вечеринку. Прихожу, никого не знаю, кроме хозяйки. По ее теплому приему понимаю, что гостям интересно узнать, кто я. Они подходят ближе. В таких случаях я всегда немного стесняюсь и мне трудно начать говорить. Еще несколько мгновений, и пространство расширяется – разговор завязывается. Каждый объясняет, кто он и чем зарабатывает на жизнь. Наблюдаю за жестами и взглядами. Во мне зарождается загадочный провокационный инстинкт. Я улыбаюсь. Наконец ко мне обращаются:

– А ты? Кем работаешь?

– Я врач.

– Правда? Здорово! Что лечишь?

Секунды сомнений. Что ответить? Можно сказать, что я гериатр, и разговор пойдет самым очевидным образом. Три или четыре вопроса о проблемах с волосами и ногтями. Что я, исходя из своего опыта, порекомендую для замедления старения? Возможно, вопрос о члене семьи, который выглядит «склеротически». Однако на этот раз я хочу все сделать иначе. Хочу сказать, что делаю свою работу с большим удовольствием и что это мое призвание. Не хочу врать. Это внутреннее решение приносит мне волнение и в то же время приятное чувство освобождения.

Если выразишь то, что внутри тебя, – спасешь это. Если не выразишь то, что внутри тебя, – разрушишь его.

– Я ухаживаю за умирающими.

Наступает глубокая тишина. Говорить о смерти на вечеринке немыслимо. Обстановка накаляется, и даже издали я замечаю взгляды и считываю мысли. Слышу дыхание окружающих меня людей. Некоторые смотрят в землю, желая провалиться. Другие, уставившись на меня с немым вопросом на лице, ожидают, что я быстро исправлю положение, объяснив, что не так выразилась.

Я давно хотела сделать это, но мне не хватало смелости противостоять тому ужасному молчанию, которое, как я себе представляла, будет предшествовать любому комментарию. Тем не менее я не пожалела. Внутренне я утешала себя и спрашивала: «Будут ли люди когда-либо говорить о жизни с этой стороны? Произойдет ли это сегодня?»

Затем в неловкой тишине кто-то набирается смелости и с натянутой улыбкой успевает сделать комментарий:

– Ого! Это, должно быть, очень сложно!

Неловкие улыбки, новая тишина. Через две минуты группа разошлась. Один ушел поговорить с новым другом, другой – выпить и больше не вернулся. Третий человек вышел в туалет, еще один просто извинился и отошел. Должно быть, все облегченно вздохнули, когда я попрощалась и ушла за два часа до окончания вечеринки. Я тоже почувствовала освобождение – и одновременно сожаление. Смогут ли люди когда-нибудь спокойно и естественно говорить о смерти и меняться в процессе?

Прошло более 15 лет с того безумного признания. С тех пор я живу с лозунгом «ухаживаю за умирающими», и вопреки почти всем предсказаниям того времени разговор о смерти как части жизни набирает обороты. Доказательства? Я пишу эту книгу, и есть те, кто считает, что ее прочтут многие.

Кто я

Я вижу вещи так, как большинство людей не позволяет себе на них смотреть. И пользуюсь возможностью привлечь внимание людей, заинтересованных в изменении своей точки зрения. Измениться могут далеко не все, хотя многие хотели бы. Но нас объединяет одно желание – увидеть жизнь по-другому, избрать другой путь, потому что жизнь коротка и ей необходимы ценность, смысл и значение. А смерть – отличный повод по-новому взглянуть на жизнь.

Благодаря этой книге мы с вами начинаем отношения, в которых я надеюсь поделиться тем, что узнала как врач из своей ежедневной практики и как человек, который заботится о людях – людях в высшей степени. Сразу скажу, что знание о чьей-либо смерти необязательно делает нас частью истории этого человека. Даже присутствия при кончине недостаточно, чтобы включить нас в этот процесс. Каждый из нас присутствует в собственной жизни и в жизни тех, кого любит, не только физически, но и своим временем, своим движением. Лишь благодаря этому присутствию смерть не конец.

Почти все думают, что это нормально – сторониться реальности умирания. Но правда в том, что смерть – это мост к жизни.

Вы можете отменить эту «нормальность».

Моя бывшая девушка смотрела на вещи иначе. Она видела не цаплю на берегу реки. То, что она видела, было рекой на берегу цапли. Она не соблюдала правила. Говорила, что изнанка заметнее телеграфного столба. Рядом с ней вещи меняли свое привычное поведение. Однажды она сказала мне, что проводит ежедневные встречи со своими противоречиями.

Почему я делаю то, что делаю

На момент написания этой книги я, вероятно, уже прожила половину своей жизни на этой земле, занимаясь медициной более двух десятилетий. Выбор многих профессий может вызывать вопросы, и медицина – одна из таких загадок. Почему именно она? Почему я решила стать врачом? Одна из причин, наиболее часто упоминаемых теми, кто идет по этому пути, – наличие в семье медиков, кого-то, кем они восхищаются, но в моей не было ни одного. Однако с самого детства присутствовали болезни и страдания.

Моя бабушка, которой я приписываю первый толчок к этому профессиональному выбору, страдала заболеванием периферических артерий и перенесла две ампутации. А затем потеряла ноги из-за смертельно болезненных язв и гангрены. Она выражала свою боль криками и слезами. Умоляла Бога о пощаде, прося его забрать ее. Но, несмотря на все ограничения, вызванные болезнью, бабушка воспитывала меня и заботилась обо мне.

В самые тяжелые дни ее навещал врач, доктор Аранья, сосудистый хирург. Я вспоминаю его появление как нечто сверхъестественное, ангельское. Крупный мужчина с седыми волосами, тщательно уложенными назад с помощью геля. Он хорошо пах. Он был очень высок (не знаю, было ли так на самом деле, или мне это казалось в пять лет) и всегда одет в белое.

Накрахмаленная рубашка, потертый кожаный ремень, однако с непременно блестящей пряжкой. В своих больших и очень красных руках он всегда держал маленький черный чемоданчик. Я следила глазами за движениями этих рук и хотела видеть все, что происходит в комнате моей бабушки. Но меня никогда не пускали. Иногда, правда, забывали, что дверь приоткрыта, и я наблюдала за консультацией через щель. Она рассказывала ему о болях, о ранах. Она плакала. Он успокаивал ее и держал за руки. Все ее страдания умещались в этих огромных руках. Затем он снимал повязки и рассказывал маме, как выполнять новые процедуры. Он оставлял рецепт, проводил рукой по моей голове и улыбался.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Врачом.

Ты хочешь быть врачом, сын мой?

Это стремление щедрой души,

Пылкого духа науки.

Ты хорошо подумал о том, какой будет твоя жизнь?

Жизнь соткана из историй – что я сделала со своей?

Доктор Аранья был для меня самым влиятельным и таинственным человеком в мире. После приема он всегда задерживался. За кофе, печеньем из маниока и апельсиновым пирогом он вел легкую беседу, размахивая своими огромными руками перед моими маленькими, но внимательными глазами. Когда наставало время уходить, он целовал меня в лоб, порождая во мне желание тоже целовать кого-то в лоб. После его ухода всегда царил покой. Это удивительно, как бабушке становилось лучше просто от одного его взгляда. Моя мама снова улыбалась с надеждой на новое лечение.

Жизнь продолжалась, и с улучшениями и обострениями естественное течение болезни привело к ампутации ног. Надежда на то, что боль уйдет после операции, не оправдалась. У бабушки появилась фантомная боль – жуткий диагноз для воображения ребенка. Боль-призрак… Можно ли изгнать ее? Отправить по своему эволюционному пути? Вывести из чистилища и освободить на небесах боли? Или приговорить гореть в аду, где она останется на всю вечность и никогда больше никого не повергнет в ужас?

Что мне сделать, пока я жива, чтобы победить фантомную боль бабушки? Молитва не помогла.

Я ампутировала ноги – толстые и тонкие – всем своим куклам. Никто не избежал этой жестокой участи. Только Розинья, которая еще с самой фабрики была, как Будда, со скрещенными ногами, осталась целой. Я до сих пор спрашиваю себя: убережет ли нас выбор оставаться все время в сидячем положении от потери ног? Но «хирургические шрамы» от шариковой ручки, которые остались у Розиньи, напоминают мне, что, даже если я хочу просидеть всю жизнь, она все равно оставит свои следы.

Итак, в семь лет я уже руководила целой палатой, где ухаживала за куклами, избавляя их от боли. Никто под моей опекой не страдал. Между приемами лекарств я рассаживала кукол и учила тому, что сама узнавала в школе. Бабушка потешалась над этими сценами и всегда спрашивала:

– Передумала? Станешь учителем?

– И врачом, и учителем, бабушка! Когда боль проходит, куклы хотят учиться!