Теорема страсти

Наталия Доманчук

Любая страсть толкает на ошибки

– Да подними ты трубку! – выругалась Олеся, грубо нажав на экран телефона.

Она сидела в пожарной машине, прижав сумочку к груди, и дрожала. Мужчина, сидевший за рулем, открыл окно и обратился к коллеге, который находился неподалеку:

– Ей бы успокоительное.

– Сейчас скорая трупы загрузит и сделают ей укол.

Девушка на миг закрыла глаза, громко выдохнула и снова взяла в руки мобильник, набирая последний номер.

В трубке пошли гудки, и наконец-то адресат ответил:

– Олеся, если я не беру, значит, я занят! – мужской голос звучал четко и грубо.

– Я знаю, – тихо ответила Олеся и громко зарыдала, – мне нужна твоя помощь!

– Что случилось? – в голосе не было ни грамма тревоги, только раздражение.

– Богдан разбился. Еще жив. Но, скорее всего, не выживет. Мы ехали с ним вместе на машине, и он потерял управление. Или в него кто-то врезался. Я не помн-ю-ю-ю, – сквозь слезы девушка пыталась обрисовать ситуацию, – знаю только, что он был не пристегнут.

Пожарный открыл дверцу и протянул девушке руку:

– Пойдемте, вон скорая приехала, сейчас заберут вас.

Олеся попыталась спуститься с высокой ступеньки, но парень ее подхватил и на руках отнес к автомобилю скорой помощи.

Врач осмотрел ее, медсестра что-то вколола, и Олеся снова поднесла телефон к уху.

– Олеся, ты меня слышишь? – строго спросил мужской голос.

– Да.

– Где ты?

– В скорой.

– Ты пострадала?

– Я нормально…

В машину на носилках принесли покалеченное тело Богдана, и врач скомандовал водителю:

– Включай сирену.

– Куда вы едете? – спросил мужской голос в трубке.

– В какое-то ЦБК.

– Олеся, спроси у водителя, куда вы едете.

Девушка устало прислонила голову к окну и всхлипнула.

– ЦКБ какое-то.

– ЦКБ РАН? – спросил мужчина.

– Да, – кивнула девушка.

– Понял. Мне минут сорок. Жди меня там.

В приемный покой было не пробиться, люди громко выясняли, куда распределили только что прибывших, кто-то сидел у входа прямо на полу и плакал, кто-то хватал докторов и пытался разузнать, что с их родными.

Еще по дороге в больницу Андрей разузнал, что на тридцать девятом километре МКАДа произошла большая и очень серьезная авария с участием двух грузовиков и семи легковых автомобилей, и на место прибыли пожарные машины и два вертолета.

На вешалке Андрей заметил медицинский халат, спокойно взял, надел его и с каменным лицом быстрым шагом прошел через регистратуру. Ему нужно было в этом хаосе разыскать Олесю. Меряя шагами длинный коридор и пробираясь через людей в белых халатах и родственников тех, кто пострадал в аварии, двери одного из кабинетов распахнулись и трое санитаров, везущих роликовые носилки, вывезли тело, накрытое белой простыней.

У Андрея задрожали ноги – так сильно, будто он последний час провел не за рулем, а в спортзале. Он отвернулся к стене, чтобы не видеть этого, и полез в карман за телефоном, когда ощутил запах. Давно забытый, но такой желанный, дурманящий. Он глубоко втянул в себя воздух и почувствовал легкое головокружение. Этот пьянящий сладковатый запах не исчезал и заставлял его тело вспомнить все, что с ним случилось шесть лет назад.

Андрей прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Он почувствовал, он ощутил ее кожей среди всей этой боли, среди этого горя, которое творилось вокруг. Этот запах его любимой женщины будоражил кровь, пробуждал дикие инстинкты, заставлял вспомнить, как в жизни бывает хорошо. Сердце сжалось, дыхание остановилось, кончики пальцев покалывало, как будто иголками.

Он резко повернул голову направо и увидел, как у тела с накрытой простыней склонилась она. Его Виктория. Вика. Победа. Победушка. Вита. Тоша. Тошенька. Как только он ее не называл!

Не узнать ее было невозможно. Да и обернулся он не для того, чтобы убедиться, что рядом она, в этом он ни на грамм не сомневался, а чтобы вновь насладиться ее присутствием. Такая же худенькая, копна русых прямых волос и тонкие пальцы, сжимающие грязную простынь. Насладиться картиной не получилось. Вика жалобно скулила, нагнувшись над телом, и что-то шептала.

Андрей сделал шаг и встал за ее спиной.

– Папочка! – зашептала Вика, заливаясь слезами. – Как же так? Как?

Андрей сглотнул ком в горле, пытаясь унять нервную дрожь. Чем ближе Вика была, тем сильней его трясло. Ему не обязательно было ее видеть, чтобы чувствовать. Она была в нем, в его сердце, в его душе, она впиталась в кровь, текла по венам, стучала в сердце.

Из той же комнаты напротив выскочил врач и крикнул:

– Операционная готова? – и, выглянув в коридор, позвал и отругал санитаров, указав на тело, над которым склонилась Вика: – Зачем вы тут оставили? Увезите немедленно!

Врач оттащил Викторию в сторону и что-то тихо объяснял. Андрей уловил только пару слов про сложную операция. Вика сняла с плеч небольшой рюкзачок и кинула на красный пластиковый стул, растерянно слушая доктора и кивая. Из этой же комнаты вывезли каталку с женщиной, явно без сознания. Ее лицо показалось знакомым Андрею, он даже смутился на секунду, пытаясь вспомнить, кому из тысячи лиц оно принадлежит, как Вика подбежала к ней и взяла за руку:

– Мамочка, все будет хорошо, слышишь?

Вика еще что-то говорила или просила, но Андрей не разобрал.

Санитары увезли каталку, и Виктория, держась за железные поручни тележки, пошла с ними.

Андрей сделал несколько шагов и присел на скамейку, опустив голову. На соседнем стуле лежал синий кожаный рюкзачок Виктории. Он протянул руку и погладил его. Рюкзак был наполовину расстегнут, и оттуда торчала расческа: небольшая, массажная, с пластиковой ручкой. Безумная мысль осенила его, и, пока разум не передумал, Андрей схватил расческу и засунул во внутренний карман пиджака.

Пока он думал, дождаться ли Викторию и спросить, нужна ли ей его помощь, откуда ни возьмись возникла Олеся. Она растерла тушь по лицу, вытирая остатки слез, и, тихонько всхлипывая, произнесла:

– Умер. Травмы, несовместимые с жизнью.

Она резко схватила Андрея за рукав и повела к выходу:

– Не могу тут больше находиться! – громко сообщила она и, когда они вышли на крыльцо, втянула носом прохладный ночной воздух.

Андрей закрыл глаза. Он все еще пропускал через себя все то, что увидел минуту назад: Вику, ее пострадавшую в аварии мать, покойного отца. В этом приемном покое за пять минут он увидел и почувствовал столько боли, сколько никогда ранее не испытывал. И Вика… Его Вика… Только от ее имени, которое он повторял сейчас про себя, у него дрожали руки и подкашивались ноги.

– Дай сигарету. Кажется, я сто лет не курила, – попросила Олеся, и плюхнулась на скамейку.

Андрей вынырнул из страшных воспоминаний и бросил на девушку осуждающий взгляд.

– Что? – огрызнулась Олеся. – Я, между прочим, мужа потеряла. И знаешь, кто в этом виноват?

Мужчина криво улыбнулся:

– Наверное, я?

– Естественно! Если бы виновата была я, то Бог бы и меня наказал. А у меня вот, – она вытянула ногу в порванных колготках, – пара царапин.

Андрей встречался с Олесей чуть больше года и никак не мог понять, что же его все-таки держит рядом с этой женщиной? Девушкой. Олесе всего двадцать два. Да, красивая. Но это все плюсы. А вот минусов очень много. Даже взять ситуацию, которая возникла в данный момент. Погиб ее муж, а виноват в этом он, Андрей. Вот как у нее так получается? И это ведь не в первый раз. Есть такие люди, у которых виноваты все, кроме них, и Олеся как раз из их числа. Андрей много размышлял: как так вышло? Думал, что Олеся стала такой из-за гиперопеки родителей. Но нет, скорее всего, в голове у таких людей уже имеется определенная картинка, как должно быть правильно и как, по их мнению, должны что-то делать другие. И когда реальность с картинкой не соответствуют друг другу, начинаются упреки, обиды и поиск виноватого.

– В чем же я виноват? На этот раз? – спросил он.

– В том, что я от тебя беременна.

Андрей понимающе кивнул и улыбнулся. Олеся сообщила ему об этом вчера, когда без предупреждения приехала в десять вечера. Андрей ненавидел, когда кто-то вмешивался в его планы и менял их. Нет, в тот вечер у него ничего не было запланировано, но оставлять девушку у себя на ночь не хотелось. Он еще неделю назад принял решение расстаться с ней. Можно было сказать, что ему все это надоело. Но нет, надоело ему все глобально давно, лет шесть… а если точней, то пять с половиной лет назад, когда из его жизни ушла Вика. Тогда ему сначала стало все равно, еще пару лет его жизнь текла по инерции, а последний год стало совсем тошно. Вот тогда и появилась Олеся. Андрей кривил душой, когда предполагал, что она отличалась от других только невероятной красотой и молодостью. Нет, таких молоденьких у него после Вики было десяток, если не сотня. Да и уродством все они не страдали. Его поразили ее наглость и панибратство. Эти качества он ненавидел, но почему-то принял. Олеся не пыталась угодить ему. Она даже не пыталась ему понравиться. Возможно, она рассчитывала, что так же легко сядет ему на шею, как своему отцу. Но увы, Андрей прекрасно контролировал ситуацию и знал границы, которые он может позволить ей перейти, а к которым не допустит никогда.

---