– Как мне подсказывают мои ученые мозги, – вмешался Серафим, – дерево слишком старое и поэтому может проснуться прямо сейчас, а может впасть в дремотное состояние на целые сутки.

– И как же мне узнать, что он хотел сказать? И вообще, какой толк обладать всеми этими дарами, если я не умею ими управлять? – Луна пригорюнилась и, понурив голову, медленно побрела к главному дворцу Смарагдиуса. Сентария догнала ее и обняла за плечи.

– Не расстраивайся, завтра мы к нему сбегаем и все узнаем.

– Опять завтра. Каждый день я слышу одно и то же. Сегодня не получилось, получится завтра, завтра не получилось, получится послезавтра. Время идет, а я все так и топчусь на месте. Я думала, что за столько месяцев научусь управлять всеми дарами, а в итоге застряла в Смарагдиусе и не могу ничего толком освоить. Наверное, со мной что-то не так.

– Как подсказывает мне мой интеллект, – опять завел свою песню Серафим, – может быть, ты мало стараешься?

Фиччик показал ему кулак.

– …мало стараешься поверить в себя, – выкрутился Серафим, выпучив свои и без того выпуклые глаза.

Луна и Сентария с удивлением уставились на него. А Серафима вдруг осенило, и мысли его повернули в несколько другое русло.

– Может, ты слишком сильно стараешься? А что, если, наоборот, расслабиться и позволить силе самой показать, на что она, то есть ты, способна?

– В этом что-то есть, – задумчиво протянула Сентария. – Может, это и имел в виду Древлий, когда говорил, что тебе нужно обуздать характер? Твой случай ведь совершенно особенный. Нас с рождения готовят к обладанию даром. И дар у нас один, у некоторых два. А на тебя свалились сразу все пять. Ну или четыре, про пятый пока непонятно. И все только сейчас. Есть от чего запаниковать. Вот в тебе все бурлит и не дает сосредоточиться. А давай попробуем? Чем мы рискуем, в конце концов? Ничем.

– А давай! – Луна невольно заразилась энтузиазмом подруги и ее хранителя.

Девочки поспешно вернулись в сад, и Луна вновь растянулась на траве.

Приложив ухо и ладони к земле, она постаралась расслабиться и вообще ни о чем не думать. Сначала до ее слуха донеслись трели птиц, шелест листьев и травы, далекий скрип калитки. Затем она расслышала чей-то негромкий разговор у входа в сад и оживленные возгласы женщин, которые занимались заготовкой лекарственных трав. Они обсуждали состав будущего лечебного сбора. Недалеко журчал ручей, переговариваясь с небольшой речкой, протекающей вдоль сада. Луна полностью расслабилась и впала в дремотное состояние. Ей стало уютно, как дома в собственной кровати.

И вдруг Луна почувствовала: что-то изменилось. Она прислушалась к своим ощущениям. Да, стало тепло.

А потом девочка ощутила под собой слабую пульсацию. Она исходила как бы изнутри земли, будто внизу, под травой и дерном, билось громадное горячее сердце. Через ладони в ее тело начало проникать живительное тепло. Луна почувствовала полное слияние с землей. Наконец-то ощутила ее. Кто-то думает, что земля – всего лишь скопление песка, камней, глины, перегнивших корней и листьев, но на самом деле это не так. Земля – огромный живой дышащий организм.

Луна ощутила силу корней, с жадностью всасывающих живительную влагу перешептывание зверьков, роющих подземные ходы, даже кряхтение упитанных дождевых червей, с трудом протискивающихся в крохотные поры почвы.

– Я все слышу! – с неописуемым восторгом прошептала девочка.

– Слышишь? – обрадовалась Сентария. – Наконец-то!

– Но когда я заговорила, это чувство пропало.

– Ничего страшного! Главное, ты поняла и прочувствовала силу земли! Немного тренировок – и все обязательно получится. Земля тебе поможет!

Сентария крепко обняла подругу.

– Уже темнеет, думаю, на сегодня хватит. Тебе еще добираться до дома. Теперь ты знаешь, что нужно делать, значит, завтра можно будет наконец попробовать вожделенные чары.

– Опять завтра, – скривилась Луна.

– Да, но теперь это радостное завтра. То завтра, которого ждешь.

Попрощавшись, Луна пошла на конюшню за своей лошадью. Да-да, у нее появилась собственная лошадь. К глубокому разочарованию Фиччика, который перестал чувствовать себя единственным и неповторимым.

Но лошадь была необходима Луне, чтобы добираться до разбросанных по всему Драгомиру мест учебы.

Здесь не было единой школы, ведь все дети обладали разными дарами. В каждом петрамиуме существовала собственная школа чародейства: водная, воздушная, огненная и земная. А еще школа целительства.

У каждого учебного заведения имелся свой символ и особая форма. Хотя по внешности и цвету волос учеников и без всякой формы было понятно, где они учатся.

Ученики земной школы выбрали форму насыщенно-зеленых оттенков, что в сочетании с цветом волос придавало им сходство с молодой листвой. На отвороте плащей у них красовалась брошь с изумрудом – символом Смарагдиуса.

Символом водной школы были небольшие металлические клипсы, которые крепились на воротничок бирюзовой рубашки, выглядывающей из-под синего плаща. Эти клипсы украшались крупными сапфирами.

Воздушные ученики носили браслеты, унизанные кристаллами горного хрусталя, в которых красиво преломлялись солнечные лучи. Малыши обожали пускать ими солнечных зайчиков на переменах. Плащи у них были цвета летнего неба, где нежно-голубой соперничал с белым.

Каждый ученик огненной школы носил на галстуке небольшой зажим, украшенный гранатом, который переливался всеми оттенками пурпурного. Цвет плащей был сдержанным, темно-бордовым. Но и он заставлял их огненные шевелюры пылать еще ярче.

Те, у кого к четырнадцати годам помимо основного дара открывался еще и дар целительства, продолжали обучение на Манибионе. К своему символу они добавляли нашивку в виде золотых ладоней и меняли плащ на белоснежный. Кроме того, в этой школе обучались прямые наследники целителей. В последние четырнадцать лет из-за проклятия Жадеиды школа стояла полупустой. Юных манибианцев, родившихся до проклятия, обучали лишь теоретическим знаниям, так как ни у одного из них не открылся дар. Нетрудно представить, с каким нетерпением здесь ждали Луну. Преподаватели соскучились по настоящей магии.

В Драгомире дети начинали учиться с шести лет. Кроме волшебства им преподавали и обычные предметы, например математику и письмо. А еще в каждой школе были лаборатории для проведения опытов. Поэтому все школьные здания имели толстые стены и укрепленные крыши. Частенько в лабораториях раздавался громкий взрыв, от которого дрожали стекла соседних домов. Взрослые на это лишь снисходительно улыбались, вспоминая свои школьные годы.

Заканчивалась учеба в шестнадцать лет. Так что Луна была уже практически старшеклассницей. Но знаний в области чародейства имела не больше шестилетнего ребенка.

Девочка сильно расстроилась, представив себя, такую дылду, за одной партой с малышами. Вслух она ничего не сказала, понимая, что без обучения ей никак, но в лице поменялась. Родители, заметив это, посовещались с другими правителями и решили взять учебу девочки на себя. Сами они могли научить ее управлять воздухом и водой. В основах терралогии^[2] согласились помочь Сардер с Морионом, предложив подключить Сентарию как одну из лучших учениц Смарагдиуса. С огнем пообещали помочь Гелиодор с Аметрином, который тоже был отличником. Так что Луна находилась в надежных руках. Оставалось непонятно, как девочке добираться до петрамиумов. Вот тогда-то и придумали обучить ее верховой езде.

Каждый день, едва занималась заря, Луна стаскивала брыкающегося Фиччика с его любимой подушки и бежала на конюшню. Ей так нравилось общение с лошадьми, что она была готова дневать и ночевать рядом с ними. Фиччик на время занятий перебирался в сумку, притороченную к седлу, где досматривал сны. Девочке выделили самую послушную лошадь, на которой она осваивала правила посадки, отрабатывала команды и еще кучу всего. К завтраку занятия заканчивались, и Луна, уже не вприпрыжку, а с трудом переставляя непослушные ноги, ползла к дворцу. Но с каждым днем становилось все легче и легче, и месяц спустя девочка уже достаточно уверенно держалась в седле и даже показала родителям на манеже несколько трюков.

Те восхищенно переглянулись и решили подарить Луне лошадь. У них уже была одна на примете. Сардер как-то рассказывал о чудесной кобыле, совсем не похожей на других лошадей Драгомира. Увидев ее, все единогласно решили, что эта лошадь должна принадлежать именно Луне. Она не относилась ни к одному петрамиуму, потому что имела свою неповторимую окраску. Серебристо-белая с легкими перламутровыми и голубыми переливами, она напоминала лунный камень, украшавший медальон девочки. Грива точь-в-точь соответствовала цвету волос Луны. А глаза были нежного янтарного оттенка. Луна влюбилась в нее с первого взгляда. Правда, лошадь, как и сама Луна, оказалась с норовом. Если что-то решила, то обязательно сделает. Но девочку полюбила с тем же трепетом, что и та ее.

Луна назвала ее Джемма^[3], что означало драгоценность. Джемме имя понравилось, ведь она тоже считала себя драгоценным сокровищем. Задорно помахивая хвостом, она выразила одобрение радостным ржанием.

Фиччик, увидев лошадь, сразу насупился. И с тех пор хранитель и Джемма откровенно недолюбливали друг друга, соревнуясь за внимание хозяйки. Джемма считала, что Фиччику грех жаловаться. Он-то проводил с Луной дни и ночи напролет. А Джемма только утро и вечер. На ночь ее вообще закрывали в конюшне, хотя могли бы тоже предложить подушку в спальне.