Подавив тошнотворную волну ужаса, я направилась к лестнице, снова и снова зовя хозяев. Тишина казалась зловещей и удушающей. Ступеньки скрипели от каждого осторожного шага. Я поднялась наверх и осмотрела комнату Дикона. Кровать была аккуратно застелена, все лежало на своих местах. Я пошла к выходу, однако замерла и медленно обернулась – что-то настораживало. Взгляд вновь пробежался по помещению, задержавшись на столе. И тут меня осенило – исчез лэптоп! Может, Дикон взял его с собой?

Наконец я миновала комнаты для гостей и заглянула в спальню родителей. Там тоже не было ничего необычного. У меня немного отлегло от сердца. А чего я ожидала? Окровавленные трупы? Надо меньше смотреть криминальные телепрограммы. Я торопливо сбежала вниз по лестнице и проверила мобильный – от Дикона по-прежнему никаких вестей.

Быть может, Луи позвонили и сообщили о проблемах у родственников и вся семья в спешке уехала на машине мистера Кормье? А Дикон меня не предупредил, потому что телефон разрядился? Он постоянно забывал его вовремя заряжать. Да, должно быть, именно так. Ничего страшного не случилось.

Тем не менее… жутковато. Накрытый стол, свет повсюду… Разве долго убрать еду и выключить свет?

Решив пополнить список добрых дел на сегодня, я спрятала блюда в холодильник, немного повозившись с поиском пищевой пленки. Затем вернулась в гостиную и осмотрела ее. Никаких зацепок. Вдруг краем глаза я уловила нечто блестящее на кофейном столике. Нечто, не замеченное прежде.

Рядом со стопкой учебников лежал целлофановый сверток. Я осторожно его подняла и ахнула, угадав содержимое, а затем спешно развернула пакет – от шуршания в сознании затанцевали розовые звездочки. Наконец на свет показался маленький букетик, перевязанный абрикосовой лентой: белые гвоздики венчала персиковая роза, из-под которой выглядывали крохотные белые цветочки гипсофилы. Я погладила нежные лепестки, затем поднесла цветы к носу и глубоко вдохнула; приятный аромат на мгновение унял беспокойство.

Дикон купил мне бутоньерку для выпускного. Мое лицо озарила глупая улыбка… которая почти сразу угасла под гнетом тревожных мыслей. Почему же цветы не убрали в холодильник? Они ведь завянут. Я максимально внимательно осмотрела комнату, выискивая странности. Всё было безупречно чистым, включая полы. Вот только… Под диваном виднелись какие-то белые точки. Я опустилась на четвереньки и, присмотревшись, разглядела гипсофилу с алой крапинкой.

Как она туда попала? И что это на ней? Кончиком пальца я коснулась красной точки – она оказалась влажной, липкой – и отдернула руку, а затем уставилась на каплю крови, размазанную по коже. Возможно, Дикон случайно укололся булавкой для бутоньерки и уронил букет?

Черт, куда же он запропастился?

Глава 2
Джори

– Вот он, – сказала Дана, ткнув меня локтем в бок.

Мы сидели за столиком в «Павильоне Бруссара». С каждой минутой толпа становилась все более шумной. Пожалуй, не зря я согласилась прийти – хоть немного отвлекусь от нервотрепки последних дней. Старый добрый бар буквально вибрировал уютным весельем и по-своему защищал посетителей от надвигающейся бури, которая в данный момент была лишь ветерком, колышущим сосны и кипарисы.

– Кто? – практически прокричала я в ухо подруге.

Дана кивнула на противоположную сторону бара:

– Рэй Стрикленд.

Имя звучало знакомо. И хотя легкий туман от двух выпитых «Кровавых Мэри» не позволял его вспомнить, внутри возникло неприятное ощущение.

– Рэй-монд Стрик-ленд, – произнесла Дана по слогам, словно разговаривала с несмышленым ребенком. Ее голос вызывал в сознании образы зеленых стрел, беспорядочно проносящихся по черному фону. – Он убил твоего дядю.

Точно! Картинка наконец-то сложилась. Давненько я не слышала это имя…

– Его уже выпустили из тюрьмы?

– В феврале. – Подруга бросила на меня недоверчивый взгляд: – Родные разве не рассказали тебе?

– Мы не обсуждаем ни убийство, ни самого Джексона. Сто лет прошло.

В глазах Даны мелькнула тень упрека, и она поспешно уткнулась в бокал с пивом. Вот только мы дружим с пеленок и я знаю ее как облупленную. После моего переезда в Мобил несколько лет назад мы предсказуемо отдалились, однако по-прежнему встречались с ней поболтать, когда я приезжала в гости к семье.

– Я даже не помню его. Он умер, когда мне едва исполнилось два. И был моим двоюродным дядей.

– Семья есть семья. Мои предки собрались бы все вместе и разработали бы хитроумный план, как посильнее испоганить Рэю жизнь на свободе.

– Какие молодцы, – не удержалась я от плевка ядом. Нечего меня учить преданности семье. Ее взращивали во мне с раннего детства. Именно поэтому я вернулась в Энигму две недели назад.

Дана похлопала меня по руке:

– Я не осуждаю тебя. Ты совсем его не знала. И судя по тому, что болтают люди…

Я нахмурилась:

– До меня доходили всякие слухи. Но брось, Дана, разве он заслужил смерти? В шестнадцать-то лет…

Подруга выставила перед собой ладони, сдаваясь:

– Извини. Просто чем старше я становлюсь, тем младше кажутся шестнадцатилетки. Кто знает, возможно, он просто переживал жуткий подростковый кризис, а потом кардинально изменился бы и стал добропорядочным, уважаемым гражданином…

Я не придала особого значения скептическим ноткам в ее голосе – мне не было особого дела до родственника, убитого много лет назад. Зовите меня бессердечной, но мне хватает собственных проблем.

Уединенная жизнь в Мобиле протекала вполне спокойно. Бросив госслужбу и начав карьеру организатора праздников, я целыми днями торчала в квартире перед компьютером, раскручивая новый бизнес, а время от времени приезжала домой, чтобы навестить бабушку и младшего брата.

Но звонок из социальной службы неделю назад развеял притворное спокойствие: Зак не пришел на занятия в центр для взрослых с отклонениями, и обеспокоенная медсестра поехала к Ба. Брат сидел дома один, целый и невредимый, и смотрел телевизор. Добрых двадцать минут спустя вернулась бабушка с оторопелым выражением лица. Выяснилось, что в то утро она отправилась вынести мусор, поболтала немного с соседом, а затем вдруг забыла, где живет, и принялась бродить по округе, пока не вспомнила, какой из домов принадлежит ей.

Ба действительно стала малость забывчивой… впрочем, с возрастом такое бывает нередко. Проблема заключалась в том, что она самостоятельно заботилась о внуке с тяжелой формой аутизма. Вот я и приехала в байу^[4], а теперь пыталась найти выход из сложившейся ситуации: как, черт возьми, решить проблему с Ба и при этом позаботиться о Заке.

Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от тревожных мыслей, – сегодня вечером полагалось веселиться со старой подругой. Лишние проблемы мне точно ни к чему. Тем не менее я не удержалась и с любопытством взглянула на худощавого мужчину в татуировках, одиноко потягивающего пиво: седеющие длинные волосы завязаны в тугой хвост, голова опущена, внимание полностью сосредоточено на бокале. Его заношенные футболка и джинсы выглядели опрятно.

– Удивительно, что он решил вернуться сюда после тюрьмы.

– Не решил. Он приехал несколько дней назад на похороны матери. Полагаю, скоро двинется дальше. Его здесь ничто не держит.

– Вот и славно. Не хочу, чтобы с ним столкнулась бабушка Тресси, пусть она и выезжает из дома престарелых всего раз в месяц.

Теперь, когда Дана указала мне на мужчину, я обратила внимание, что и другие посетители украдкой бросают на него недобрые взгляды. Рэй же словно не замечал их – или намеренно избегал, опустив голову.

– Он выглядит старше своих лет. – Я подала знак официанту принести еще одну «Кровавую Мэри».

Болтовня, смешанная с музыкой, орущей из колонок, а также стуком бильярдных шаров в глубине зала создавала в сознании непрерывный поток цветов, которые кружились в вихре и превращались в темные уродливые кляксы. Именно поэтому я налегала на коктейли – они помогали справиться с какофонией.

– Дяде было бы сейчас где-то за сорок.

– Рэй всего на пару лет старше. Видать, тюремная жизнь старит, – согласилась Дана.

– Ага, я дала бы ему не меньше полтинника.

Я потерла пульсирующие виски.

– Голова болит? – Несмотря на близкую дружбу, Дана понятия не имела о моей особенности: она полагала, будто у меня просто чувствительный слух, из-за которого порой возникает мигрень. – Я думала, раз сегодня нет живой музыки, то ты справишься…

– Проблема не столько в музыке, сколько в общем шуме.

– Дать болеутоляющее? – Дана порылась в сумке и выудила баночку с пилюлями, выдающимися строго по рецепту. – Я всегда держу их под рукой. Из-за сколиоза. Порой боль накатывает в самое неподходящее время.

Я вскинула бровь: в старших классах подруга баловалась наркотиками. Хотя при мне никогда их не принимала, зная о моем отношении к запрещенным веществам. До меня доходили слухи, что пару лет назад она лежала в реабилитационном центре, однако я эту тему не поднимала: если захочет, то расскажет сама.

– Нет, спасибо. Я недавно выпила обычное болеутоляющее. Должно скоро подействовать.

Пожав плечами, Дана убрала пилюли обратно в сумочку.

– Как скажешь.

Я вновь перевела взгляд на Рэя Стрикленда. Его длинные тонкие пальцы сжимали кружку пива, и я невольно представила, как те же самые пальцы спускают курок пистолета. Мысли вернулись к бабушке Тресси и ее преждевременному переезду в дом престарелых: после смерти сына ее разум начал стремительно ускользать от реальности. Муж ее бросил, и она целыми днями сидела в опустевшем доме, утопая в своем горе. Приезжая в гости, мы с Ба неизменно заставали ее отстраненной, рассеянной, с красными и опухшими от слез глазами.