Шлейф

Елена Макарова

Пролог

– Ты спишь?

– Нет. Думаю.

– О чем?

– О царях Давидах.

– Первый из Грузии, второй наш?

– Оба наших. Утрешнего доставили без царских аксессуаров, а вечернего в простынном облачении с игрушечной арфой. Утрешний во всем винит всех, вечерний во всем винит себя. Утрешний утверждает, что его останки находятся за чертой Старого города, а вовсе не на горе Сион. Требует демонтировать памятник, установленный перед его лжемогилой. Мало того, что это преступление перед иудейским законом, запрещающим создавать подобия, так еще и ни малейшего сходства. Разве похож он на безобразного черного тельца?! Утрешний царь Давид – правдолюб из Жмеринки. Вечерний – сложнее. Психоз на почве обостренного чувства вины. Может, пришил кого-нибудь на бывшей родине? Щиплет струны и рыдает. Не может простить себе гибель Урии. Завладеть его женой он мог и без кровопролития. На всякий случай положил его в отдельную палату.

– Арфа в виде подковы с прибитыми к ней нитями?

– Да.

– Можешь купить себе такую в келье надкупольной крыши. Туда есть ход. Справа от ворот в храм Гроба Господня – неприметная дверка. Заходишь в нее и оказываешься в церкви, отнятой эфиопами у коптов, но те смиренно молятся и в эфиопском антураже… Оттуда ведет узенькая лестница. Взбираешься по ней – и ты на белоснежной крыше. Там, в одной из келий у христиан-эфиопов лавка…

– Думаешь, мне пора?

– Не помешало бы… Да лавка закрыта на карантин. А как поживает шейх?

– Он уже не шейх, он Шмуэль Шимон ибн Гвироль. Под этим именем пытался прорваться в министерство обороны и уничтожить ШАБАК. Пробыл месяц в тюремной психушке, теперь у меня. Пишет сатирическую пьесу про израильских политиков.

– Записывай кейсы.

– Зачем? Их можно выдумать.

– Но они уже есть…

– Мифология богаче истории.

– Без истории не было бы никакой мифологии.

– Воображение богаче действительности.

– Но формируется-то оно ею!

– Все, застряли. Скажи лучше, сантехник был?

– Был.

– Течь на антресоли устранил?

– Устранил. Но произошла странность… Он нашел там два чемодана с занятными культурными ценностями.

– Периода Маккавеев?

– Да… Разве что российских.

– К этой химере лучше не приближаться… Все, труба зовет. Звони, если что.

Если что?

Здесь – карантин, там – мятеж. Здесь сверчит воздух и мерцают во тьме светлячки. Там – прозрачный лес один чернеет. В окне вагона.

Цари Давиды спят. А чемоданный герой, не внемля предостережению психиатра, отправляется в путь.

Часть 1

Весна берет свое

Сто лет тому назад, 7 марта 1921 года, высокий русоволосый юноша вскочил на подножку вагона. Поезд отбывал в сторону Луги.

«Ай, лели-лели… Лели-лели…»

Что там еще было в арии Брусило? – подумал он складно, в рифму.

«Уж лучше вы меня свяжите, братцы, чтоб не было беды какой…»

Эту фразу петь тяжело.

Опера – труд голоса. Ухо слышит, горло производит. Что-то вроде молотилки. И эту вот молотилку где-то заклинило. Как ни разевай рот, не проходит звук таким, как он слышен, в горло. Сама по себе «Снегурочка» очень интересна, особенно когда изучишь содержание…

Будучи в состоянии объяснимого возбуждения, – из-за восстания в Кронштадте два дня не мог достать билет в центральной кассе, говорят, «ждите на вокзале», да и этим утром пришлось встать в пять, переться с пудовым мешком до станции, отстоять долгую очередь, дрожать, что поезд уйдет без него, – Федя плюхнулся на первое попавшееся место. Непосадочное.

– Утруска да усушка, – ворчала старушенция, – ложь мешок под зад и не ерзай!

Раздался свисток, и поезд со скрипом тронулся.

Конец предотъездной волынке.

Дирекцией педучилища Федя был отпущен на каникулы с 5 по 13 марта. И на тебе – мятеж! Два дня задержки. До понедельника в Петрограде стояла ясная погода. В полдень, как бы дразня ожидания людей, выглянуло яркое, смеющееся весеннее солнышко – доброе предзнаменование. Однако по пути на вокзал ноздри пощипывал легкий морозец. А раз так, жди в Теребуни снежную бурю. Ехал бы по плану до Торопца, там бы отец встретил. В ненастье подводы не сыскать. Разве что отец уговорит почтальона за буханку. Или за две…

Мятеж правит бал.

«Военный совет через комиссии по борьбе с контрреволюцией предлагает принять немедленные меры к раскрытию всех шпионских организаций и аресту тех, кто распространяет злостные слухи, сеющие панику и смуту». Это он вычитал в «Правде», стоя у кассы, где распространение слухов наличествовало, однако исходило оно от нервных баб, которые божились, что билеты кончились. Зря, мол, безответный народ томят в ожидании. Однако билеты на самом деле были.

В вагоне, несмотря на просветлевшее утро, было сумеречно, – скопление народа поглощает свет, вбирает его в себя. Выдуваемый изо ртов воздух пачкается, и свет, пожираемый верхней одеждой, меркнет.

Пассажиры, насколько удавалось рассмотреть их, не вызывали подозрения в благонадежности. Деревенские, служивые, военнообязанные… Может ли среди них скрываться агент зарубежной разведки? Всем известно, что Англия и Франция имеют своих шпионов в Петрограде. Маскируются они умело, не как в театре: наклеил усы – и переменился лицом… Могут ли они выглядеть как обычные болтуны?

В газете не говорилось, по каким именно улицам Петрограда прогуливаются шпионы. Должно быть, по центральным… Да и что считать за злостные слухи? Что билетов нет, а они на самом деле есть? Нюх надо вострить. Как лезвие перед бритьем.

Нормально ли, что он постоянно говорит сам с собой про себя? Такое сталось с ним в городе. В деревне он говорил много, да думал мало. Не приучен был к внутренней, самостоятельной мысли. Не до того было. Гражданская война, революция одна, другая… Отец то на войне сражается, то с недоимками, а он, старший сын Федя, в карауле, на нем ответственность за мать да за шестерых детей мал мала меньше. Недоедает, недосыпает, но верит – скоро-скоро наступит мир. И вот вроде наступил, а все равно – волынка. Опера, та порезвей будет. Декорации, смена обстановки, музыка, пение, танцы…

В опере, кстати, дело происходило на Масленицу, – и в деревню он едет на Масленицу. Крепко сцеплены жизнь и искусство.

Неделю тому назад они всем педучилищем ходили на «Снегурочку». Опера Римского-Корсакова, слова Островского. Чтобы создать под руководством учителя, который, по-видимому, разбирается в способе постановок, свою собственную, важно видеть, как работают профессионалы, и учиться на их примере. Премьера назначена на 17 апреля. Разомкнется ли голос? Учитель дал совет петь в чистом поле, наедине с природой. Вобрать в легкие чистого воздуха и… «Чем же мы не молодцы? Не хуже сплясать да спеть умеем». Спеть – еще куда ни шло, а вот сплясать за Брусилу в раскисшей земле – выдумка ума городского. Чисто поле, уважаемый, создают в театрах декорациями и специально направленным светом.

Опера шла долго. В училище пойдет по сокращенной программе. Хлопали без устали, вызывали на поклоны, еще и еще, пока сами актеры не изнемогли выбегать да кланяться. Пусть и мишура буржуазная, а все же прикраса действительности.

Поезд едет. Окна заслонены людьми и вещами, вагон болтает, скрепят изношенные сцепления. Как и всему на свете, им нужен уход, но в суматохе войн и революций не до сцеплений, а теперь еще и мятеж… Пока не подавят, тишины не жди. Сцепления так и будут скрежетать, а черная гарь из трубины паровоза так и будет пачкать нарождающуюся весну.

Эго

В глазах – дым, в окне – монастырь Креста.

Где она?

В Иерусалиме.

Кто она?

Человек без эго. Ни электрошок, ни сеансы психоанализа, ни погружение в гипноз так и не вызволили из недр ее сознания того, что называется «самоидентификацией». Но и с эго, впавшим в летаргический сон, вполне можно жить. По заключению медкомиссии она не представляет угрозы обществу. С учетом высокого IQ и отсутствия агрессии ей дано право на независимое существование. Без сопровождения, но под надзором.

Арон считает, что она прикидывается, что ей доставляет удовольствие играть с самой собой в прятки и заодно щекотать его либидо. Фрейдист.

Будь воображение и впрямь богаче действительности, чемоданы с ее прошлым тоже можно было достать с чьих-нибудь антресолей. Составить удостоверение личности. Пока что его заменяет справка с кодом и диагнозом. За границу не выедешь. Но в пандемию и с паспортом не выедешь.

Компьютер легко перевести в режим sleep.

Его не надо усыплять вариациями Баха. Страдающий от бессонницы студент, для коего Бах сочинил тридцать вариаций, уходил в сон за 38 минут и 34 секунды. По замеру Глена Гульда. А выписали бы страдальцу снотворное – и никаких ночных музицирований в спальне.

В человеческое время монастырь Креста освещался прожекторами, теперь тонет в общей тьме. Вид толстостенного охристого сооружения, из которого в конце XVIII века выросла несообразная древности колокольня, поддерживал ее бессонными ночами. По утрам она ходила туда пить кофе – его варили арабы-христиане в сувенирной лавке. Железная дверца отпиралась по звонку. Входное отверстие было столь низким, что даже ей приходилось пригибать голову. Неужели Шота Руставели был еще ниже нее?

---