Трое из них – мальчики Джон, Джордж и Филип – были уже подростками, а единственная девочка тринадцати лет казалась совсем ребенком. Только она и вызвала в глазах Скотта симпатию, потому что он угадал ее полную растерянность, почти отчаяние. Зато мальчишки, которые и провели-то в доме всего несколько недель, уже неплохо устроились и вели себя так, словно это была давно завоеванная ими территория. Совершенно очевидно, что воспитание их оставляло желать лучшего, однако Ангус будто не замечал этого и ни во что не вмешивался. Он был настолько счастлив вновь обзавестись супругой, что ее «хвост» нисколько его не интересовал. Эта ребятня от другого мужчины, да еще и англичанина, заслуживала лишь относительной доброжелательности, да и то из чистого уважения к Амели, но уж никак не из желания заниматься наставлением их на путь истинный.

Мойра же, казалось, была обуреваема двумя крайне противоречивыми чувствами: с одной стороны, она радовалась, что брат нашел-таки себе жену, однако с другой – не испытывала ничего, кроме неприязни, к этой незнакомой женщине, явившейся сюда со своим стадом. Она и не стала ничего скрывать, заявив Скотту, как только тот вернулся, что малышка Кейт была обворожительной, а вот три ее братца – отвратительными. В комнатах, отведенных последним, всегда стоял шум и гам, слышались звуки драки или грохот какой-то невразумительной музыки. Кейт, напротив, производила так мало шума, что ее перемещение по коридорам вообще было незаметным; нередко девочку можно было видеть застывшей в одной позе возле окна, и она казалась целиком погруженной в созерцание парка.

По правде говоря, слово «парк» применительно к окружавшему особняк саду было, пожалуй, слишком напыщенным. Ангус не питал пристрастия к красотам, находившимся рядом, и он не обращал внимания даже на цветы, которые время от времени срывала там Мойра. Его неукоснительным требованием было лишь то, чтобы газоны всегда были аккуратно подстрижены, с чем его двоюродный брат Дэвид худо-бедно справлялся при помощи шумной электрокосилки. Но, поскольку сухие ветки с больших деревьев никогда вовремя не обрезались, при каждом более-менее сильном порыве ветра они рушились вниз со страшным треском, загромождая аллеи. И тем не менее благодаря двум каменным фонтанам и нескольким кованым скамейкам это место таило в себе некое романтическое очарование, неизменно приковывавшее взгляды Кейт. Там она обнаружила немало потаенных местечек, где при желании можно было укрыться от тирании братьев и безразличия матери. Большую часть своего первого лета в Джиллеспи девочка провела именно там, заранее пугаясь начала учебного года, которое вновь должно было бросить ее в неведомое. Втайне она писала письма отцу, хотя и не могла их переслать, поскольку не знала адреса. После развода он не давал о себе знать, а спросить у матери, как он поживает, она не решалась. Разумеется, даже это отсутствие новостей все-таки было лучше тех невообразимых ссор, предшествовавших разводу, но сердечко Кейт каждый раз больно сжималось, когда она думала об отце. Увидится ли она еще с ним? Не забудет ли он своих сыновей и особенно ее, которую часто называл «мое сокровище»? Женился ли он снова, подобно матери? Она ничего не знала и очень страдала, но открыться ей было некому. Сидя в тени деревьев или на бортике одного из фонтанов с открытой книгой на коленях, она продолжала писать бессмысленные горькие послания, в которых хотя бы изливала свое отчаяние.

Но в один из серых и холодных дней, предвещавших приход ранней осени, Скотт застал ее врасплох. На плечи юноши был наброшен свитер, в руках он держал топор, с волос по лбу стекали бисеринки пота.

– Читаешь что-нибудь интересное? – спросил он, возникнув перед ней, как привидение.

Она почувствовала, что у нее внутри все тает от благодарности к мальчику, поскольку он остановился специально ради нее, обратился к ней и улыбнулся.

– «Отверженные», французский роман.

– О! Виктор Гюго. Я вижу, ты любишь серьезные книги.

– Пока я не знаю, что буду проходить в школе по программе, потому и не понимаю, что стоит читать. Но как только начнутся занятия, похоже, мне придется больше уделять внимания английским или… шотландским авторам.

– В любом случае ты со всем отлично справишься.

– Мой отец – англичанин, – напомнила она.

Сказав это, она покраснела. Имела ли она право говорить с ним об отце? Девочка поспешила сменить тему и поинтересовалась, знает ли Скотт, в какую школу она пойдет?

– Нет, это же девичья школа.

– Ах, как хорошо! Мне так будет гораздо спокойнее. Мальчишки иногда бывают до того… невыносимы.

Она снова испугалась, что проявила неучтивость.

– Я имела в виду братьев, – уточнила она, сделав многозначительную гримасу. – Вы наверняка уже это заметили.

Она увидела, как по лицу юноши пробежала тень, но он ответил ей спокойно, размеренным тоном:

– Меня слишком долго не было дома, чтобы я мог составить себе какое-нибудь мнение о них.

– В их возрасте вы были таким же буйным?

– Да, – признался он. – Очень! Но, правда, у меня не было сестры.

– Ну так вот, теперь есть я, – произнесла она, придя в ужас от того, что сказала.

Он бросил на нее странный взгляд, кивнул и снова взял топор, который недавно положил у ее ног. Расстроенная тем, что он уже уходит, Кейт тоже встала, чтобы пойти вместе с ним.

– Вы срубали деревья? – спросила она.

– Да нет, дров нарубил для топки. Эти камины просто ненасытны, сколько они их жрут! А скоро придут настоящие холода. Шотландский климат наверняка тебе покажется куда менее мягким, чем парижский.

Скотт старался не показывать виду, что ему было бы приятно избавиться от нее поскорее, пока девочка продолжала идти рядом.

– Вы что, бывали когда-нибудь в Париже?

– Нет. В этом году я провел несколько недель во Франции, но в Париже был только проездом.

– О, вам бы там понравилось! Это фантастический город, там столько людей, столько всего, чем можно заняться или что посмотреть! Как же я любила мою школу возле Люксембургского сада, куда мы бегали с подружками на переменках. Там столько прекрасных клумб, скульптур, огромный водоем и…

Несмотря на все усилия сдержаться, ее внезапно охватила икота, после чего она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Кейт, что случилось?

Она почувствовала, что он ласково, совсем слегка взъерошил ей волосы.

– Не плачь, – проговорил он. – Я понимаю.

Вопреки ее мнению, вести со Скоттом светские разговоры оказалось выше ее сил, а воспоминание о Париже погрузило в невыразимую печаль. Что она делала в этой незнакомой стране среди чужих ей людей? Она привыкла скрывать слезы, потому что мальчишки смеялись над ней, а мать читала нотации, но Скотт вел себя естественно – не иронизировал и не чувствовал себя неловко.

– Простите, простите, – повторила она, вытираясь рукавом. – Я чувствую себя такой…

– …потерянной? Это нормально – здесь ты не у себя.

– Мама говорит, что теперь это и наш дом тоже.

– Конечно, – сказал он с долей сомнения.

Почувствовав его нерешительность, она поняла, что только что совершила очередную глупость. Она не могла справиться с ситуацией, но догадывалась, что Скотт, несомненно, всех их ненавидел: ее, братьев, да и мать тоже. Интересно, что испытал он, увидев перед собой всю эту ораву незнакомцев, поселившихся в его доме? Проклятый трус Ангус приберег для него «сюрприз», который мог попросту вызвать у него шок! А что, если он решит уйти отсюда? В конце концов, он уже был почти взрослым человеком и мог сделать, что его душе угодно, в том числе и бросить все к черту.

– Вряд ли вы пришли в восторг от нашего приезда, – печально произнесла она.

Услышав его смех, Кейт подняла голову и посмотрела на него. Скотт отнюдь не показался ей враждебным, а просто очень развеселившимся.

– Ну и смешная же ты девчонка, Кейт! Мои чувства в данном случае не имеют никакого значения.

Не успели они достичь центральной аллеи, как перед ними вырос величественный особняк. Девочка вздрогнула и замедлила шаг.

– Ну и костерчик я сейчас разожгу! Если продолжишь читать в гостиной, тебе станет жарко.

Он положил руку ей на плечо, ободряя ее и как бы подталкивая к особняку.

– Все будет хорошо, – добавил он совсем тихо.

Кейт впервые почувствовала себя увереннее и спокойнее. Она отчаянно нуждалась и в том, и в другом, боясь в это поверить, но рядом со Скоттом она сразу ощутила себя не такой одинокой. Девочка подняла глаза, обратив их на высокий белый фасад здания и пытаясь разглядеть окно своей комнаты, но так и не смогла угадать, постоянно сбиваясь со счета. Когда же она обернулась, Скотт был уже далеко, идя в другом направлении и небрежно покачивая рукоятью топора, который по-прежнему держал в руке.

---