При этом бросается в глаза, что особенно в текстах песен со второго альбома Sehnsucht, несмотря на все провокации, агрессию и отсутствие табу, кроется сильное стремление к романтике. В этом плане и по сей день ничего не изменилось. То есть, может быть, музыканты Rammstein – глубоко в душе романтики? «Нам, конечно, очень приятно, – рассуждал Флаке в интервью с музыкальным журналом Zillo в выпуске 9/1997, – когда люди видят в наших текстах романтический смысл. Но мы не хотим никому навязывать, как нужно понимать наши песни. Искусство лишь тогда свободно, когда оно не разъясняется, а остаётся открытым любой интерпретации». Например, название альбома Sehnsucht, на первый взгляд такое романтичное… «Необязательно, – возражает Флаке в том же сентябрьском номере Zillo 1997 года. – Мы выбрали это название прежде всего потому, что в нём есть отсылка к теме болезненной зависимости, проходящей в самых разных формах красной нитью через все наши песни. То есть, речь идёт о ревности (Eifer-Sucht^[1]), сексуальной зависимости (Sex-Sucht), зависимости от кокаина (Kokain-Sucht), зависимости от смерти (Todes-Sucht) и так далее. Не обязательно романтично, как видите, или я заблуждаюсь?»

Вероятно, именно такие высказывания кое-что говорят о притязаниях группы и о сопровождающих её с 1995 года недоразумениях в обществе. Ведь Rammstein постоянно утверждали (утверждают и сейчас), что они не хотят объясняться. Вот что сказали члены группы в пятом номере журнала Musikexpress/Sounds от 1997 года: «Если людям кажется, что наше творчество их провоцирует, пожалуйста, и дальше так себя чувствуйте. Если вы считаете нас романтиками, мы, конечно, тоже не против. Даже если вы над нами смеётесь, как над комедиантами, это тоже совершенно в порядке. Мы же скорее назвали бы себя „современными шоуменами“».

Таким образом Rammstein – это шоумены сегодняшнего, а может быть, и завтрашнего дня: они скандальны, радикальны, эпатажны и порой банально злобны. Тем не менее, при ближайшем рассмотрении, их творчество относится к традиции страшных историй, кошмаров, классической чёрной романтики. Навязчивые идеи, насилие, страсть, паранойя, извращение – пусть всё это и присутствует в песнях Rammstein, их музыка всё же переполнена вечным стремлением к спасению.

Если рассматривать композиции Rammstein в таком аспекте, то вместо того, чтобы опрометчиво отмахнуться от них как от дурацких фашистских песен, они в какой-то момент начинают приобретать почти апокалиптические масштабы, выходя за границы каких бы то ни было низкопробных политических направлений. «Политика, – как рассказали члены группы в интервью журналу Soundcheck в шестом номере за 2001 год, – не интересует нас нисколько. Тем не менее, если кто-то и захочет нас куда-то определить политически, то уж ни в коем случае не к правым. Конечно, мы хотим своим творчеством эпатировать. Тем не менее я думаю, в силу странных обстоятельств нашего времени это отнюдь не нормально. Наша эпоха настолько сложна и непрозрачна, что на неё можно реагировать только путём провокации».

2. Предыстория: в андерграунде ГДР

По сравнению с Западом в Германской Демократической Республике панк-музыка была куда более сильным, яростным и бунтарским протестом против государства. Тогда как западные панк-музыканты протестовали против инертной ментальности хиппи и против как прагматичного, так и неосознанного западногерманского мещанства, в Восточной Германии панки в первую очередь отчаянно боролись с теснотой и репрессивным характером навязанной социалистической системы. Иными словами, это был призыв к свободе. И они неутомимо провозглашали его все десять лет с 1979 вплоть до падения Берлинской стены в 1989 году.

Власти ГДР реагировали быстро и жёстко, на панк-группы буквально сыпались запреты на выступления. Свою роль сыграл и подрыв панк-сообщества как такового госбезопасностью, называвшейся для краткости Штази^[2]. Органам удалось завербовать некоторых стукачей из рядов панк- и рок-групп и внедрить своих сотрудников в музыкальные круги. Но государство атаковало панков и официальными, жестокими методами: их сажали в тюрьму по надуманным причинам. На концертах полиция устанавливала на проходах заграждения и сдерживала публику с полицейскими дубинками в руках, чтобы не дать ей подойти ближе к сцене. Полиция задерживала панков, произвольно останавливая их для проверки документов, и была всегда готова как арестовать, так и избить их. Но панки защищались. Они вырывались и убегали или просто перепрыгивали через заграждения, что, в свою очередь, воспринималось полицией как повод и приглашение ещё больше колотить панков.

Тем не менее панк-сообщество не сдавалось. Всё было с точностью до наоборот: они выжили в социалистической системе и процветали вопреки и благодаря давлению государственной власти. Панк-культура, благодаря своей способности к развитию и силе сопротивления, служила платформой и художественной отправной точкой прежде всего для музыкантов с необычным творческим потенциалом, энергией и мощным напором – тех, кто хотел нести в мир свои идеи в форме песен. Поэтому вовсе не удивительно, что именно в этой андерграунд-культуре начали свою карьеру и получили первый опыт работы в коллективе шесть музыкантов, желавшие воплотить в жизни свои творческие идеи и в последствии ставшие всемирно известными как Rammstein.

Среди них был 16-летний Кристиан Лоренц по прозвищу Флаке, для которого знакомство с рок-цирком началось в 1983 году в Восточном Берлине, где он учился на слесаря-инструментальщика. Однажды на школьном концерте он познакомился с Александром Кринингом, игравшим на ударных в группе Feeling Berlin, который, в свою очередь, познакомил Флаке с харизматичным гедонистом, 35-летним певцом и лидером группы Александром «Алёшей» Ромпе. Флаке, уже имевший на тот момент некоторый опыт игры в ритм-н-блюз группах, хотел, наконец, попробовать что-то новое и присоединился к группе как клавишник. На одной из репетиций он познакомился с 18-летним Паулем Хирше, который позднее начал называть себя Паулем Ландерсом, проходившим тогда обучение по профессии механика радиоаппаратуры. И хотя Пауль уже играл на гитаре в панк-группе Die Firma, он поддался на уговоры Александра Крининга и вступил также в Feeling Berlin, продолжая играть в обеих группах параллельно.

На первой встрече группы Пауль произвёл на Флаке своей импозантной бородкой сильное впечатление. Паулю же Флаке показался странным. С его очками и шейным платком он выглядел интеллигентом и студентом. Тем не менее после первых общих репетиций они подружились и вместе стали членами группы. Название Feeling Berlin они хотели, впрочем, изменить, потому что так же назывался один древний, старомодный танцевальный оркестр. Так название сократилось до Feeling B.

Со стилем группы они к тому моменту ещё не определились. Ясно было лишь одно: их музыка должна быть быстрой, интенсивной и звучать как рок. Они просто начали играть вместе и хотели посмотреть, что из этого получится. Флаке замещал на электрооргане марки Weltmeister отсутствующего басиста и играл написанные им самим партии к песням, которые в силу доисторического происхождения отечественного синтезатора звучанием всегда немного напоминали детские песенки. Алёша кричал под эту музыку в микрофон, Пауль рвал свою гитару как можно громче, а Александр изо всех сил молотил по ударной установке.

Музыка группы вначале, как у многих панк-групп, была дилетантской, необузданной, но всегда весёлой, и самое главное, громкой. При этом исподволь выработался их стиль – своего рода «фан-панк», который Feeling B вскоре понесла в соответствующие панк-бары и клубы. Группа организовывала свои выступления самостоятельно и порой собирала за выходные 200 марок, на что они потом и жили. На своих концертах они регулярно приводили зал в возбуждённо-восторженное состояние, превращавшее всё действо в полный хаос. В этом, впрочем, был также виноват алкоголь, употреблявшийся как публикой, так и музыкантами с большой радостью и иногда без меры. В силу растущей популярности группы ранние и идеальные к подпеванию песни группы Mix mir einen Drink^[3] и Wir wollen immer artig sein^[4] вскоре превратились в классику панк-сцены.

Песни понемногу приобретали чёткость структуры, и группа становилась всё более узнаваемой, в том числе и за пределами андерграунд-сцены. Так, их пригласили сняться в документальном фильме о рок-группах под названием flüstern & SCHREIEN^[5], создававшемся по инициативе властей ГДР. Они тем самым решили прекратить отрицание существования панка, желая, однако, держать движение под контролем. Фильм был призван показать панк как одно из буйных, но безобидных явлений музыкальной культуры. В этом документальном фильме, шедшем на экранах кинотеатров в 1988 году, помимо Feeling B были представлены коллективы Silly, Chicoree, Sandow, а также упоминались This Pop Generation и Die Firma. Разумеется, неподходящие и непривлекательные стороны панк-рока, а именно яростные тексты, пьяные музыканты и развязная публика в фильм не вошли. Такие сцены тщательно удалялись в монтажной, а на экран проецировались только приличные интервью и фрагменты концертов. Иными словами, фильм показывал строго официальную, обрубленную и искажённую картину рока в ГДР того времени.

В реальности, однако, именно во второй половине 80-х годов в ГДР существовала намного более богатая и живая музыкальная культура с очень разветвлённым андерграундом и бесчисленным количеством групп. Музыканты зачастую играли в нескольких группах одновременно, помогая там, где кого-то не хватало, и посещали концерты других групп или встречались на вечеринках.