Читать онлайн «Сад камней»

1. Турмалин

Из кустов донесся отчаянный щенячий визг, потом – крики и сдавленная ругань.

– Вот ведь тварь мелкая, все-таки цапнул меня!

– Где нож?

– Да куда-то в траву упал…

– Плевать на нож, я ему сейчас руками клыки вырву!

– Он верткий, зараза, прирезать проще!

Кира остановилась посреди дорожки, как вкопанная. Она прекрасно понимала, что сейчас ей следовало бы поступить наоборот: ускорить шаг, чтобы как можно скорее миновать пустынную часть парка. Здравый смысл не просто шептал, он вопил об этом, требуя, чтобы она дала себе пинок под зад и бежала домой на всех парах, позабыв о том, что слышала здесь.

Но Кира так не могла. Потому что собака, скрытая где-то в густых зарослях сирени, продолжала отчаянно выть. А еще – потому, что Кира узнала три голоса, звучащие там.

Лом, Игнатьич и Белый были частью маленькой экосистемы парка, известной немногим, – его обитателями и, по их версии, хозяевами. Сами себя они гордо именовали свободными людьми. Перед всеми остальными они представали в куда менее привлекательной роли бомжей и алкоголиков. На таких добровольно закрывают глаза, стараются побыстрее пройти мимо, чтобы не чувствовать вонь… причин не связываться с ними хватает. Никого не интересуют их имена и истории, никому это просто не нужно.

Однако Кира их знала – потому что она, сама того не желая, тоже стала частичкой экосистемы парка. Это, впрочем, не означало, что она рвалась пообщаться с обитателями сиреневых зарослей поближе. Для нее они просто были чуть менее опасны, чем для ее ровесницы, случайно оказавшейся здесь. Они знали ее имя, знали, что у нее есть друзья, и не собирались к ней цепляться, она к ним – тоже, и, проходя мимо их территории, Кира была уверена, что их пути вообще не пересекутся. Но потом был этот визг, так похожий на крик о помощи…

До нее доходили слухи о том, что троица местных бомжей не брезгует самыми примитивными способами получения пищи – охотой и собирательством, совсем как их далекие предки, державшие на плечах всю теорию эволюции. Нет, Лом, Игнатьич и Белый не были любителями откормленных парковых голубей или вонючих крыс, выловленных у канализации, но иногда они пропивали деньги куда быстрее, чем получали новые, и приходилось довольствовать тем, что есть.

Сейчас прохладный воздух ранней осени был наполнен запахом дыма, а в кустах выл щенок – похоже, совсем маленький. Соотнести одно с другим было несложно, и пройти мимо Кира уже не могла. Проклиная себя за мягкотелость, она свернула с дорожки в мокрую после дождя траву и направилась к кустам.

Ее догадки оказались верными: сирень, как стена, скрывала от посторонних глаз протоптанную площадку, где бродяги, похоже, частенько бывали этим летом. Тихий и нелюдимый Лом был занят разведением костра, который никак не желал разгораться на сырых дровах. Неподалеку стояла старая кастрюля, наполненная мутной водой, и над ней как раз спорили Игнатьич и Белый. Белый держал в руках плотный грязный мешок, в котором подвывало и дергалось что-то очень маленькое – по размеру больше похожее на кошку или даже на котенка. Игнатьич с возмущенным видом обсасывал окровавленную руку, хотя с его откровенно гнилыми зубами это было плохой идеей.

Они мгновенно заметили Киру, да она и не пыталась скрыться. Она лишь с удивлением подумала о том, что не боится – уже не боится. Это раньше вид этих троих, двое из которых были отсидевшими свое уголовниками, привел бы ее в ужас. Но теперь многое изменилось… все изменилось, пожалуй. Хочешь быть частью этой экосистемы, маленького мира, где выживают не все, – приспосабливайся.

Правда, то, что она не смогла пойти своей дорогой, доказывало, что приспособилась она не так уж хорошо.

– Собаку отдайте, – просто сказала Кира.

– С чего это? – возмутился Белый. – Она наша!

– То, что вы сперли, не всегда становится вашим.

– Мы ни хрена не перли! Это, – Белый тряхнул мешок, и щенок испуганно затих, – ничье! Они все наши были!

Теперь Кира начинала понимать – и где они взяли щенка, и почему он такой маленький. В парке порой появлялись бродячие собаки, собачьи свадьбы тоже случались. Скорее всего, одна из сук, бродивших тут весной, в парке же и разродилась. Она то ли бросила щенков, то ли их украли, сложно сказать. В любом случае, Белый намекал, что изначально их тут было несколько, а остался только один. Кира почувствовала укол омерзения, переплетенного со страхом, но быстро подавила его. Сейчас – худший момент для того, чтобы испугаться!

Из этих троих, по-настоящему опасен был только один: Игнатьич. Лом – тихий, ему проблемы с полицией не нужны, да и болеет он сильно. Белый – тупой, как пробка, все, что появляется у него в башке, сразу вылетает через рот, он просто не способен плести интриги и планировать. А вот Игнатьич – другое дело. Он, говорят, за решеткой больше лет провел, чем на свободе. Правда, возраст потрепал его, и получать новый срок ему хотелось не больше, чем Лому, но это не делало его менее опасным.

– Шла б ты отсюда, – посоветовал Игнатьич. – Нечего тут таким ранимым телочкам делать, иди малюй – или что ты там делаешь? Или можешь присоединиться, но свою порцию придется отработать.

Кира знала, что он ее провоцирует. Это только в фильмах бродяги, бандиты и прочие не слишком приятные личности сразу же думают о том, как изнасиловать одинокую красавицу. Но настоящая жизнь куда прагматичней, и в этот сырой, промозглый вечер бродягам куда больше хотелось горячей похлебки, чем сомнительных развлечений на мокрой траве. К тому же, Кира старалась сделать все, чтобы не вызывать такой интерес: носила свободные джинсы и бесформенную байку на три размера больше, чем нужно, не пользовалась косметикой и завешивала лицо взлохмаченными вороными волосами. Так что Игнатьич старался скорее задеть ее, вынудить поджать носик и уйти.

А еще у него не переставала кровоточить рука – и, судя по размеру укуса, челюсти у щенка были совсем маленькие. Как только Кира уйдет, этим троим вполне может хватить ума из мстительности сварить песика заживо!

Поэтому уходить она не собиралась.

– Я хочу забрать собаку. Что для этого нужно?

Она скрестила руки на груди, и со стороны казалось, что ее ничто по-настоящему не волнует. Бродяги не должны были догадаться, что так Кира пыталась скрыть нервную дрожь.

– Вали отсюда! – рявкнул Белый. – Не до тебя сейчас!

– Быстрее, – буркнул Лом. Похоже, он уже заждался ужина.

Но они не имели значения, только не сейчас. Поэтому Кира даже не смотрела на них, ее взгляд был прикован к серым, мутным глазам Игнатьича. Как он решит, так и будет.

– Двадцать штук, – заявил Игнатьич.

– За дворнягу, которую вы сперли? – поразилась Кира.

– Ничо не сперли, тебе ж сказали – добыли! Кто добыл, тот и хозяин, а хозяин сам цену назначает. Есть у тебя двадцать штук, рисовалка?

– Игнатьич, это несерьезно…

– Серьезно, – отрезал он. – Или двадцать штук, или вали отсюда, мешаешь!

И тут Кира поняла, что он не намерен торговаться. Да что там, он и переговорами это не считает! Он абсолютно уверен, что на спасение дворняжки она больше тысячи не потратит… Потому что никто из них троих не потратил бы. Игнатьич просто хотел придать всему, что здесь происходило, хотя бы видимость цивилизованности, создать иллюзию, за которой все равно скрылась бы расправа над живым существом.

Щенок, словно почувствовав неизбежность своей судьбы, уже даже не вырывался. Он тихо поскуливал в мешке, а потом и вовсе затих, выбившись из сил. Хотя упрямый, малыш, раз так руку этому уроду порвал…

Кира, со стороны все еще казавшаяся равнодушной ледяной статуей, отчаянно пыталась сообразить, что делать. Развернуться и уйти? Да они ж собаку тут заживо сварят! Торговаться? Есть риск разозлить Игнатьича, и тогда уже ей несдобровать, потому что мир между бродягами и уличными художниками был призрачным и зыбким. Позвать полицию? Да в жизни патрульные не потащатся в эти заросли ради дворняги! Да и потом, даже если они все-таки придут, будет уже слишком поздно.

Путь был только один: выполнить условие. Поговаривали, что Игнатьич еще с зоны отличается принципиальностью: если он что-то сказал, то сделает, даже если ему самому от этого хуже. Поэтому Кире нужно было держаться за этот вариант.

– Что стала? Вали! – поторопил ее Белый.

Лом уже разжег костер и теперь подвесил над ним закопченную кастрюлю. Нож они так и не нашли, да уже и не искали. Зачем, если так просто, когда закипит, вытряхнуть содержимое мешка прямо туда?

Кира сжала кулаки в немой злости. Хотелось просто броситься вперед и ударить этой кастрюлей прямо по самодовольной роже Игнатьича! Но – нельзя, потому что она одна в жизни не справится с тремя бродягами.

Поэтому она молча сняла рюкзак, поставила на землю и опустилась на одно колено рядом с ним.

– Ты что, серьезно собралась купить это? – фыркнул Игнатьич. – Да ты совсем больная, рисовалка! Есть у тебя хоть двадцать штук-то?

---