Однажды я вдруг подумала, что прошел уже без малого год с тех пор, как мы покинули наш родной мир, а ведь мы еще ни разу не отмечали ни одного дня рождения. Конечно, при столь интенсивном ритме жизни немудрено забыть о таких вещах, тем более в каждом мире имеется свой календарь, или не имеется никакого, как в мире Содома. Но все же без празднований дней рождений никак не обойтись. Если я не ошиблась в подсчетах, то пройдет еще чуть больше двух месяцев – и мои вытянувшиеся, повзрослевшие и загоревшие гаврики станут старше на целый год!

Подумать только, мы уже двести девяносто семь дней путешествуем вместе с армией Серегина через различные миры, меняя их и силу своих возможностей, а они в отместку накладывают на нас свой отпечаток. Это не пустяки; и ту дату, когда нашему путешествию исполнится ровно год, обязательно надо будет отметить как наш общий день рожденья… не только моих гавриков и мой, но и Ники, Серегина, и всех его бойцов, которые одновременно с нами попали в мир Подвалов, очутившись на берегу горячей речки. Надо же, как быстро летит время, а ведь кажется, что это было только вчера…

Размышляя об этом, я машинально терла лоб и хмурилась. В разгар моих раздумий я вдруг услышала участливый тихий голосок прямо под ухом:

– Мамочка Анна, чего загрустила? Иль грустная мысль тебя навестила?

Ну конечно же, это моя шалунья Бела, которая только что проснулась и, потихоньку выбравшись из своей корзины, незаметно подкралась ко мне. С некоторых пор она взяла привычку изъясняться в стихотворной форме, а также совершенно неожиданно появляться там, где ее совсем не ждали, из-за чего нередко возникали казусы и недоразумения. Кстати, мы с девочками уже успели нашить ей обширный гардероб, и она каждый день меняла наряды.

О, моя куколка знала толк в развлечениях… Свои эскапады она называла «ходить знакомиться», и буквально с самых первых дней с момента своего сотворения принялась навещать всех, кто так или иначе ее заинтересовал. Частенько, проснувшись утром, я обнаруживала ее кроватку-корзину пустой – и это значило, что вскоре где-то непременно вспыхнет переполох. Первое время о моей малышке почти никто еще не знал, поэтому она развлекалась от всей своей маленькой кукольной души. Можете представить себе чувства, скажем, какого-нибудь солдата из танкового полка, когда, открыв на рассвете глаза, он наблюдает такую картину – миниатюрная девочка сидит напротив него на спинке кровати и, болтая ногами, заявляет, что с вечера он плохо начистил свои сапоги и подшил подворотничок и за это ему обязательно влетит от сержанта…

Естественно, первый вопрос, вырывающийся у обалдевшего солдатика, это: «Ты кто?!». Ну и ответ, разумеется, сражает наповал: «Я Белочка. А вас как зовут?». Несчастный теряет дар речи, лихорадочно соображая, с какой бы стати его навестила белочка (неважно, в каком образе, главное, что она сама представилась).

А маленькая проказница тем временем надувает губки и обиженно сообщает: «Нет, я с вами не играю… Ваше имя я не знаю! Как же будем мы общаться? Как к вам можно обращаться?».

Тут обескураженный парень, уже не раздумывая, галлюцинация это или нет, представляется: «Я Алексей… – и со вздохом добавляет, – приятно познакомиться с тобой, Белочка…»

А хитрая кукла, просияв улыбкой и послав парнишке воздушный поцелуй, со словами: «Вам желаю не скучать! Мы увидимся опять!» ловко соскакивает со спинки кровати и исчезает. А товарищи потом спрашивают солдатика, с кем это он общался ни свет ни заря, и, разумеется, не верят ему до тех пор, пока их самих не посетит Белочка.

Итак, кукла была расположена послушать мои соображения. Когда я их изложила, она заулыбалась и радостно задекламировала:

– День рожденья – это круто! День рожденья – это класс! Так давай-ка мы устроим суперпраздник для всех нас!

– Давай, конечно. Надо только обдумать, как все организовать когда придет время… Бела, кстати, а почему ты вдруг заговорила рифмами? – поинтересовалась я.

– А просто так, мне нравится стихи сочинять. Правда, у меня здорово получается? – спросила малышка, сияя самодовольной улыбкой.

– Ну, Бела, стихами это трудно назвать… – ответила я, – так, рифмованные фразы.

– Да? – обиделась кукла.

– Ты не обижайся, детка, – поспешила я ее успокоить, – у тебя, конечно, очень здорово получается рифмовать свои мысли, но так умеет любой рэпер. Поэзия – это нечто другое…

Вот послушай: «Расступились на площади зданья, листья клена целуют звезду, нынче ночью большое гулянье, и веселье, и праздник в саду…» – прочитала я по памяти первое, что пришло в голову.

– Я поняла, мамочка Анна! – воскликнула Белоснежка и задумалась на продолжительное время.

Я догадывалась, что созданная мной кукла является чем-то вроде моего второго «Я». Фактически это и была я сама – душой моего творения стала та часть моей личности, которая во мне почти не проявлялась, заглушенная самоконтролем и теперь Бела забрала ее себе. Да, мне иногда тоже хотелось быть взбалмошной, смешной, капризной, устраивать проказы и розыгрыши, быть непосредственной, говорить что думаешь, не скрывать своих чувств – но статус взрослого человека не позволял всего этого. И с появлением Белочки жизнь моя явно стала веселее. При помощи куклы мне удавалось избавиться от психологического напряжения. А его, этого напряжения, хватало.

В частности, мне доставляло беспокойство то, что маленькая аварка Асаль стала как-то странно вести себя. Она явно решила подражать лилиткам, от рождения щеголяющими топлесс и тоже почему-то начала перенимать их привычку заголять верхнюю часть тела. Внушения на нее почти не действовали. Подойдешь, объяснишь, что так нельзя – молча кивает и соглашается, а потом глядь – снова щеголяет в неподобающем виде в компании своих призванных.

Мне это показалось странным – авары воспитывали своих девочек в строгости, и скромность была привита им с рождения; едва ли можно было естественным путем так быстро изменить свой образ поведения в прямо противоположную сторону. Заглянуть в ее голову или не надо? Пожалуй, не буду. Попробую проанализировать ситуацию.

Асаль у нас – девочка, уникальная в своем роде. Она обладает даром, свойственным очень и очень немногим – это способность производить Призыв. Пока она всего лишь четвертая с таким даром из тех, кого мы знаем. А что означает способность производить Призыв? А то, что приносимые клятвы обоюдны, и не только призываемый становится Верным Призывающему, но и наоборот, потому что Призыв – это не диктат, а симбиоз. То есть, они влияют друг на друга.

Только вот тут все зависит от того, насколько сильна та личность, что призывает. Если достаточно сильна, то ее влияние на призываемых сильнее, чем их на нее. Серегин после своего Призыва уже за пару недель превратил аморфную толпу из бойцовых лилиток, волчиц, курсантов, а также солдат и офицеров танкового полка в слаженный боевой коллектив, где все ведут себя по стандартным для него психологическим установкам. Амазонки утратили свое стремление бегать голышом, лилитки, образно говоря, забыли о том, что они лилитки, и повели себя как почти обычные девушки и женщины, волчицы утратили свою патологическую угрюмость и с интересом начали поглядывать на парней. При этом он их не принуждает – чего нет, того нет – он просто предлагает своим Верным: «Делай как я, делай вместе со мной, делай лучше меня».

Стоп. А что, если призванные Асаль юные лилитки в силу своей большой численности непроизвольно оказывают воздействие на девочку с еще не развитой и не окрепшей психикой, передавая ей свои привычки и образ мыслей? Наверняка так оно и есть. И это не очень хорошо, точнее, очень нехорошо. Однако не стоит паниковать, пожалуй, нужно просто проконсультироваться с Серегиным по этому вопросу. Ведь она же его Верная, и он силой своей воли способен направить ее на путь истинный, укрепить и поддержать. И вообще, ничего не бывает просто так; и, возможно, произошедшее с Асаль тоже может сыграть в нашей жизни важную роль…

Двести сорок шестой день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

Вот уже два дня у нас в заброшенном городе сидит посланец Юстиниана армянский евнух Нарзес. Вслух он говорит, что прибыл для заключения договора о разграничении сфер влияния, а про себя думает всякую хрень, как будто вволю не надумался в пути. Но я с ним пока встречаться не хочу и не только потому, что мне сейчас не до него (при желании некоторое время разговорам с этим умнейшим человеком уделить можно), а потому, что сейчас он находится во власти наших медиков и проходит процедуры экстренного оздоровления. А то как в человеках внеплановые дырки делать – так мы всегда горазды, а чтобы кого-нибудь подлечить и оздоровить – с этим слабовато.

Это здоровье ему дается, так сказать, авансом. Если он умный, то все поймет правильно, в том числе и в национальном плане, ибо планируемый нами разворот политики Византии на юг, в сторону Персии и Аравии, больше всего на руку как раз армянам, на которых сейчас давит Персия, а в скором времени начнет давить новорожденный исламский мир. Лично я против армян ничего не имею – вполне нормальные ребята, если только в этот момент они не воображают себя пупом земли, которому можно все. Но все эти разговоры у нас случатся потом. Вот когда уважаемый посланник императора подлечится, мы с ним и поговорим о Византийской империи, об Армении, Персии и Аравии, их совместном будущем и том, что он, Нарзес может сделать для благоденствия своей родины.

---