Себастьян беспокоится обо мне.

Теперь, когда чары леди Эшлинг рассеялись, многие из её прежних слуг вновь стали почти самими собой. Мы получили весточки от старых друзей: от Кальи, пожирательницы снов, и от иллюзионистки Наташи. Покинув особняк леди Эшлинг, они, можно сказать, вернулись к прежней жизни. Но всё это не про меня – я даже не знаю, какой была прежде.

Себастьян боится, что меня сломали. Меня это тоже беспокоит.

– Симона.

Я быстро перевожу взгляд на него, вновь подхватив нить беседы:

– Доброе утро, Себастьян. – Я иду к нему и неосознанно начинаю пританцовывать.

Он кладёт руки мне на плечи, чтобы остановить меня. Я улыбаюсь.

– Моя сестра только что узнала хорошие новости. Сегодня вечером сюда придут люди, которые, возможно, смогут тебе помочь.

Я не могу не заглянуть в его мысли. Слова сливаются во что-то непонятное – что-то про библиотеки, – но я чувствую, что все они пронизаны радостным волнением.

– Кто?

– Они работают в Архивах Париллы. Там хранятся исторические записи с упоминаниями о самых давних событиях, какие только сохранились в памяти людей. Если где-то и можно отыскать сведения о твоей деревне, то только в Архивах.

– Библиотекари едут сюда? – Мои руки размахивают подолом юбки, хотя я пытаюсь остановить это.

Себастьян кивает, его мысли проясняются: «Они слышали о Саде леди Эшлинг и о том, что произошло с нами».

– Они хотят поговорить с нами обоими, чтобы всё задокументировать. Так библиотекари пишут в своём письме.

Надежда начинает затухать.

– Значит, они приезжают не для того, чтобы помочь мне.

– Но они всё равно могут это сделать. Мы можем спросить у них.

Я пожимаю плечами, стараясь не выказывать разочарование слишком явно.

– Вечером они будут здесь. Джемма хотела, чтобы я сказал тебе, и ты точно была дома к ужину. «И не в грязи», – не удержался от мысли Себастьян.

«Я постараюсь», – отправляю я мысль ему в сознание, и он улыбается.

Джемма уже давно отказалась от идеи, чтобы я помогала ей по хозяйству. Я пыталась, но просто не могла удержать в голове те задания, которые она мне поручала. Слишком много мыслей, слишком много диалогов, слишком много голосов. Они очень громкие и отвлекают, и я порой забываю, что делаю. Сейчас её надежды не простираются дальше того, чтобы я пришла домой после блужданий по лесу или деревне. По крайней мере, об этом я ещё не забывала.

– Буду, обещаю.

– Ты пойдёшь в лес? – спросил Себастьян – он каждый день спрашивает.

Я даю ему всё тот же ответ:

– Да. – Я умолкаю, уже зная, что он скажет теперь. – И думаю, сегодня мне лучше пойти одной.

Себастьян хороший, но я иду туда, чтобы услышать тишину. Если я возьму его с собой, то ничего не получится.

Себастьян и Джемма были очень добры, когда разрешили пожить у них, но это не совсем мои люди. Оттого, что я слышу их мысли, мне не легче. Может, кому-то кажется, что чтение мыслей – прекрасный дар (леди Эшлинг уж точно так считала), но в реальности всё не так здорово. В такой деревне, как эта, где полным-полно людей, жизней и маленьких домиков с красной крышей, все мысли превращаются в непрестанный унылый рёв. Иногда, когда Себастьян заговаривает со мной, я не сразу его слышу. Сначала мне приходится вычленять его голос среди других. Настоящая тишина – редкость.

Я пробегаю мимо друга и выскальзываю из дома, в моей голове уже теснятся молчаливые листья и говорливые ручьи.

Я следую за лентами ручьёв, часами брожу по лесу, пока в итоге не сажусь отдохнуть на краю берега. Вода не думает, она только журчит и весело течёт дальше. Каждый день одно и то же. Никто не готовит ей никаких сюрпризов, а даже если и так, то вода просто с лёгкостью огибает их.

Я не вода, хотя порой мне хочется быть ею.

Я подтягиваю колени к груди и, закрыв глаза, отпускаю магию вовне. Чтение мыслей позволяет мне видеть мир в ином свете – это всё равно что шестой орган восприятия. Я могу почувствовать любой разум, находящийся поблизости. Я никогда не измеряла расстояние, но чем ближе я к ним физически, тем громче мысли. Рядом в зарослях прячется кроличья нора, внутри мама и три малыша. Мыши и белки шныряют по земле в кустах, и то и дело мимо скользят мысли серебристых рыбок.

Мимо меня никто не может прокрасться незамеченным, даже любопытная крольчиха, высунувшая голову из норы. Она молодая, и я знаю, что если буду сидеть неподвижно, она подойдёт ближе.

«Всё хорошо, маленькая», – мысленно говорю я ей. Сначала она пятится назад, но потом потихоньку топает вперёд, и в итоге её длинные усы упираются мне в ногу.

«Можно я тебя поглажу?» У кроликов нет слов. Они думают скорее ощущениями и инстинктами, и чувства крольчихи сейчас тёплые и доброжелательные. Я осторожно протягиваю руку, всё время посылая ей добрые мысли. У неё мягкий мех, и она тычется мордочкой мне в бок.

Пока я глажу крольчиху, мои мысли уплывают дальше. С тех пор как Себастьян забрал мои воспоминания, у меня их осталось немного. На задворках сознания, там, где должны быть воспоминания, сейчас клубится густой непроницаемый туман. Но хотя я помню не все подробности моей службы у леди, я точно знаю, что благодаря мне в Саду прибавилось новых растений: я выслеживала тех, кто пытался спрятаться, в то время как она незримо присутствовала там, скрываясь под моей кожей. И даже когда я была ей не нужна, я всё равно оставалась только наполовину собой, во власти чар, благодаря которым жертвы всегда были покорны леди. От этих мыслей мне хочется свернуться калачиком в каком-нибудь дупле в одном из этих исполинских деревьев и никогда не вылезать оттуда.

Возможно, моя семья и мой дом просто не хотят, чтобы их нашли.

Но есть шанс, что у библиотекарей, которые приедут сегодня вечером, будут ответы на мои вопросы. Но что я дам им взамен? Мне неприятно вновь проживать то время, которое я провела у леди. К тому же с моими провалами в памяти всё неоднозначно.

Только когда солнце начинает удаляться с небосклона, я поворачиваю к дому Себастьяна. День, проведённый среди примитивных мыслей белок, червей, изредка пробегающих мимо любопытных лисиц и кроликов, унял мои тревоги. Я прощаюсь с моими новыми лесными друзьями, встаю на ноги и потягиваюсь.

Я медленно возвращаюсь той же дорогой, позволяя рукам скользить по коре деревьев, растущих вдоль тропы, и шуршать бархатистыми папоротниками. Всегда непросто сохранять обретённое в лесу умиротворение, но сегодня это особенно трудно. Дорога от деревенских ворот до дома Себастьяна проходит через рыночную площадь. Обычно здесь так много людей, что я глохну, но при этом ни один разум не затмевает остальных, и те несколько минут, за которые я успеваю пройти площадь, проходят относительно спокойно.

Сегодня всё иначе.

Стоит мне только ступить на площадь, как меня с головой накрывает противное ощущение – настолько сильное, что мне приходится сесть на землю прямо посередине дороги, чем привлекаю к себе далеко не один взгляд.

«Что с ней такое?»

«Может, узнать, нужна ли ей помощь?»

«Пфф. Ленивый ребёнок».

Я окидываю взглядом толпу, и мне кажется, будто ледяные руки схватили меня за горло. Я не вижу никого подозрительного. Но отвратительное чувство остаётся, а в воздухе витает чья-то магия.

Ничего подобного я не чувствовала с тех пор, как была марионеткой леди Эшлинг. Ощущение, будто чужой разум вторгается мне под кожу. Я содрогаюсь. Идти ему навстречу я хочу в последнюю очередь. Но я должна знать, откуда исходит эта магия, и знать наверняка.

Я кое-как поднимаюсь на ноги и заставляю себя идти вперёд, следуя за этим странным разумом в толпу. Шум усиливается, когда я подхожу ближе. Мои руки дрожат и мнут юбки, но ноги продолжают двигаться в своём ритме. Когда я углубляюсь в толчею людей, чьи-то мысли вопят громче остальных. Я изо всех сил стараюсь от них отмахнуться, но многие всё равно проникают мне в голову.

«Что он делает?»

«Бедная женщина. Джо, должно быть, упал и ударился головой».

Я почти ничего не вижу, пока не пробиваюсь сквозь толпу. У одного из прилавков спорят мужчина и женщина. С виду кажется, будто ничего необычного не происходит. Но женщина вцепилась мужчине в руку, а он пытается вырваться. Я видела их прежде – милая пара. Женщина продаёт цветы, а мужчина зарабатывает тем, что чинит всякую всячину. Иногда ближе к вечеру женщина отдаёт мне какой-нибудь цветок из тех, что уже начали вянуть.

Я замираю и, присматриваясь к ним, выпускаю свою магию. Разум женщины в исступлении, но мысли мужчины всё равно что раскалённые угли.

«Помогите! Кто-нибудь, помогите!»

Тихо всхлипнув, я отзываю свою магию. В этом мужчине два разума: один – того человека, которому принадлежит тело, и он молит о помощи, а второй, доминирующий, сейчас притесняет хозяина.

У меня дрожат колени, я падаю на землю и ловлю ещё больше настороженных взглядов, чем в первый раз. Джемма сказала, будет лучше, если местные жители ничего не узнают о моём даре. Но они всё равно понимают, что со мной что-то не так.

Мужчина по-прежнему ведёт себя странно, а разум, запертый в теле, кричит так громко, что я не могу это вынести. Я поднимаюсь на ноги и бросаюсь бежать. Я не останавливаюсь, не внимаю ни единому воплю, который несётся мне вслед, пока толпа и рынок не остаются позади.

---