Конрад Морген. Совесть нацистского судьи

Герлинде Пауэр-Штудер

Переводчик Юрий Чижов

Научный редактор Дмитрий Гурин

Редактор Наталья Нарциссова

Издатель П. Подкосов

Руководитель проекта А. Казакова

Ассистент редакции М. Короченская

Корректоры Н. Вилько, И. Панкова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Арт-директор Ю. Буга

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

First published in English under the title Konrad Morgen; The Conscience of a Nazi Judge by H. Pauer-Studer and J. Velleman, edition: 1 Copyright

This edition has been translated and published under licence from Springer Nature Limited. Springer Nature Limited takes no responsibility and shall not be made liable for the accuracy of the translation.

© Palgrave Macmillan, a division of Macmillan Publishers Limited, 2015

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

Торстену, а также Лии и Эвану

Пролог

Штерн (голос за кадром):

– Ревизоры из СС все ходят, перетряхивают книги… Гёт это знает…

Натура. Краков – день

Грузовики на погрузочной платформе личного склада Гёта. Польские рабочие под надзором Худжара выгружают «лишние» мешки с мукой и рисом – припасы для 10 000 несуществующих заключенных.

Штерн (голос за кадром):

– Можно подумать, у него хватило бы ума это предвидеть.

В этой сцене из фильма «Список Шиндлера» рабочие разгружают грузовики с провизией, предназначенной для 10 000 узников концлагеря Плашов – несуществующих заключенных, придуманных комендантом Амоном Гётом, чтобы излишки запрошенной провизии он мог продать на черном рынке. Рассказчик говорит, что Гёта проверяют ревизоры СС.

Люди, представленные здесь как ревизоры, и в самом деле были эсэсовскими следователями, а прислал их эсэсовский судья Конрад Морген (1909–1982). Он расследовал коррупцию и другие преступления во многих лагерях, среди которых были Бухенвальд, Дахау, Освенцим. Со временем Морген начал преследовать не только Гёта, но и главных исполнителей гитлеровского «окончательного решения еврейского вопроса».

Это малоизвестная история о том, как эсэсовский судья столкнулся лицом к лицу с нацистской смертоносной машиной и по мере своих ограниченных возможностей пытался противостоять ей.

Морген был судьей эсэсовского суда – системы, которая рассматривала дела против членов СС так же, как военные суды рассматривали дела в отношении военнослужащих. В 1941 г. и первой половине 1942 г. он расследовал дела о финансовой коррупции членов СС в оккупированной Польше. В 1943 г. рейхсфюрер СС Гиммлер поручил судье расследовать дела о коррупции в концентрационных лагерях.

Морген не ограничил свои расследования коррупцией. Превысив полномочия, он выдвинул обвинения в убийстве против коменданта Бухенвальда и шефа гестапо Освенцима. Он даже требовал выдать ордер на арест Адольфа Эйхмана. В конечном счете обвинения были предъявлены пяти комендантам концлагерей, и по крайней мере один из них был за свои преступления казнен^[1].

После войны Моргена взял под стражу Корпус контрразведки – американский Counter Intelligence Corps (CIC), – где его интенсивно допрашивали. Он давал показания на многих судах над военными преступникам – сначала на суде против главных военных преступников в Нюрнберге, затем на малых процессах сразу после войны и, наконец, после того, как он уже стал известным юристом во Франкфурте, во время поздней волны процессов, поднявшейся в 1960-е гг. В последний раз он давал показания в 1980-м, за два года до своей кончины.

Морген объяснял, что, хотя он мог предъявить шефу освенцимского гестапо обвинение в 2000 убийствах, он никого не мог обвинить в истреблении миллионов в газовых камерах Освенцима-Биркенау, поскольку виновным был Гитлер, воля которого стала в буквальном смысле слова законом в государстве. По утверждению Моргена, судебное преследование за обычные убийства было его средством противодействия программе истребления, учитывая, что возможности остановить ее он не имел.

Самого себя Морген называл Gerechtigkeitsfanatiker – фанатиком справедливости. Такое самоопределение в известном смысле верно, но не так уж благоприятно, как ему казалось. Морген и в самом деле фанатично относился к справедливости, как он ее представлял, но его концепция справедливости шла вразрез с бесчеловечностью, окружавшей его. При этом фанатизм его был слишком силен, чтобы допускать самокритичные размышления. В одних случаях он вел Моргена по правильному пути, а в других приводил к серьезным заблуждениям. Это делает Моргена фигурой двусмысленной, а его случай достоин изучения в силу своей моральной сложности. Наша цель – понять как позитивные, так и негативные аспекты Gerechtigkeitsfanatismus Моргена, исследуя его чувства и мысли, его соображения по поводу событий, в которых он участвовал.

Кроме того, деятельность Моргена представляет особый исторический интерес. Как опытный юрист и судья он смотрел на холокост через призму морали, сколь бы дефектной она ни была. Он отличался настойчивостью и был, можно сказать, выдающимся следователем, никогда не отступавшим перед лицом чудовищных преступлений. Протоколы расследований Моргена сохранились как в его отчетах начальству, так и в его послевоенных показаниях. Наконец, самому Моргену не предъявили обвинений в военных преступлениях, и поэтому он был свидетелем, гораздо менее склонным к самооправданию, чем преступники, о которых он свидетельствовал.

Морген показался нам весьма надежным хроникером своей деятельности военного времени. Его послевоенные свидетельства, если не считать нескольких серьезных исключений, которые мы рассмотрим^[2], подтверждаются документами, включая не только его собственные бумаги, но и, например, личные досье тех, с кем он имел дело во время войны. Самое невероятное из заявлений Моргена – что он добивался ареста Адольфа Эйхмана – было подтверждено самим Эйхманом на процессе в Иерусалиме. Морген мог быть малочувствителен к тому, что его окружало, или замечать далеко не все, но он явно не стремился адаптировать свои высказывания под то, что послевоенная аудитория знала или хотела услышать. Честность тому причиной или наивность, но он был на удивление искренним свидетелем.

Мы задумали эту книгу как нравоучительную биографию, анализ того, как нравственность одного человека пытается противостоять безнравственности окружающего мира. Наше повествование охватывает только карьеру Моргена в качестве настоящего или бывшего члена СС, а не описывает весь его жизненный путь, и это позволяет избежать спекуляций. Мы не воссоздавали сцены и события с литературными целями, хотя, когда Морген описывает их, мы даем ему слово, чтобы читатель мог услышать его голос. Наконец, несмотря на болезненность темы, мы пытаемся сохранять бесстрастный тон. Как нам кажется, для того чтобы осудить холокост, читатели не нуждаются в наших высокопарных заявлениях.

Стремление добавить оттенков к портрету эсэсовского офицера порождает вопрос: не пытаемся ли мы разделить морально неприемлемую точку зрения? Не доходим ли мы в этой попытке до игры на поле дьявола? По нашему мнению, нельзя априори считать всех представителей системы зла злодеями, а вопрос, насколько они были таковыми, – недопустимым по моральным основаниям. Все эти люди – реальные личности, характеры которых можно исследовать, и мы думаем, что изучать их с моральной точки зрения допустимо.

Еще одно замечание по поводу нашей методологии. Из-за того что мы называем эту работу нравоучительной биографией, может показаться, что мы приглашаем сравнить ее с такой знаменитой и полемической книгой, как «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме»^[3] Ханны Арендт. Некоторое сходство действительно есть, но отличий гораздо больше, и не только потому, что нам не хватает остроты ума и отточенности стиля Арендт.

Нравственные вопросы, которые поднимаем мы, не менее значительны, чем вопросы, поднятые Арендт, но касаются личности другого рода. История Моргена затрагивает множество морально-нравственных проблем, однако, в отличие от Эйхмана, он не был воплощением зла; это, как мы уже сказали, скорее воплощение двойственности и неоднозначности.