KNIGID.RU Не успела я сесть в постель, как увидела Патрика в дверном проеме комнаты в халате после душа. Его крашеные блондинистые волосы спадают на лоб, оставляя на полу капли воды. Хоть его тело и закрыто халатом, я все равно замечаю, как он жестко похудел. Над его правой грудью набит якорь, но от цвета осталось буквально ничего.
– У нас есть что-нибудь поесть? – хриплым голосом спрашивает он.
– Да, я приготовила макароны с грибным соусом. Можешь себе налить, – сразу говорю, раскрывая тетрадь.
– А ты не можешь?
От услышанного, я поднимаю голову от нот, секунду смотрю на стеллаж с книгами и свечками, а затем поворачиваюсь к брату.
– Я и так все делаю. Ты не маленький и разогреть в микроволновке макароны вполне можешь.
Патрик закатывает глаза и уходит. Я злюсь. На самом деле, он и это сделать не сможет, потому что, дотронься до него пальцем, он буквально свалится с ног.
Он всегда был маменькиным сынком. Ему 30, он старше меня, но по факту кто взрослый? Из-за него все беды. Он копия отца, но в воспитании виновата была мама. Слишком его нянчила: даже когда Патрик был в девятом классе, она сама собирала его в школу, начиная с носков и заканчивая формой. Это никак не изменилось. Он даже и защитить меня не мог, когда угрожали парни, чтобы он вернул им долг.
Единственное, что может Патрик – это нанюхаться до потери сознания. У этого придурка была два передоза, но ему все равно.
Я перестала уже волноваться. Слишком много волновалась, думала о других. Поняла, что пора уже думать о себе и спасать себя.
После того, как собрала сумку, я выключаю свет, снова зажигаю свечку. На этот раз с ароматом корицы и апельсина. Я включаю в наушниках мелодию скрипки, как обычно делаю, чтобы заснуть.
2 ГЛАВА
АДАМ
«Я знаю, мам. Я заберу Чарльза на этой неделе, не волнуйся» пишу смс матери и отправляю.
Выпускаю дым от сигареты, прислонившись к стенке тренажерного зала. Какая ирония: тренер курит после очередной тренировки.
На улице никого нет, да и понятно: уже одиннадцать, а я всегда ухожу последним с работы. Желание остаться здесь куда больше, чем в своей квартире.
Эти несколько месяцев были такими депрессивными, темными, ужасными. Умерла Санни, моя бывшая жена, попав в крупную аварию, Чарльз остался без матери и сейчас находится у моих родителей до конца недели, а потом я заберу его к себе.
Санни была хорошей женой и матерью. Мы развелись года три назад, но наши отношения были всегда теплыми. Чарльз остался с ней, но каждую неделю приезжал ко мне, и мы то собирали пазлы, то смотрели по вечерам его любимый мультик «Дорога на Эльдорадо», хотя я не был уверен, что он понимал весь сюжет мультика, а ночью я читал ему одну из сказок, которую он выбирал, и потом Чарльз засыпал крепким сном.
Похороны прошли только две недели назад, там я и встретился с сыном. Ему только шесть, но он умный, он знал, что происходит. Чарльз держал крепко мою руку и не отпускал до тех пор, пока я не сказал, что он может подарить маме цветок. С нами были мои родители и несколько наших с Санни знакомых. Родителей у Санни не было, так что никто не присутствовал с ее стороны. Она всегда говорила, что мы ее семья.
Я выкуриваю еще одну сигарету, пытаюсь выйти из прошлого и подвожу итоги месяца. Я наконец нашел работу, которая мне более-менее нравится, чем работа курьера, нашел жилье, пусть даже и не в лучшем районе Нью-Йорка, но пока могу позволить это. Прошлую квартиру, где я жил и куда ко мне приходил Чарльз, продали очень не вовремя, и я старался хоть что-то найти, потому что теперь жить я буду не один.
Открываю глаза после очередной затяжки. Квартира, может, и так себе, но, как я понял, соседи там неплохие. Мишель, да? Вроде, так звали девушку, которую я подвез вчера. Она была одновременно странной и привлекательной. Я отхожу от стенки и мотаю головой. Сейчас не время думать о девушке! К концу недели нужно все обустроить и забрать сына. Только это важно.
Бросаю окурок и тушу ботинком, хватаю спортивную сумку с земли, сажусь в машину и, вздыхая, уезжаю домой.
МИШЕЛЬ
По средам я обычно не хожу в бары, только по пятницам. После работы мы с коллегами всегда отдыхаем в паре с некоторым количеством шотов. Но Фиб умеет убеждать, и вот уже почти одиннадцать, завтра мне на работу, а мы сидим возле барной стойки и съедаем по дольке лайма после текилы.
Я умею контролировать себя и знаю меру, просто иногда могу чуть расслабиться. Бармен подливает в стаканы, Фиби поднимается со стула в своей короткой серебристой тунике, чуть подается ко мне, и мы, чокнувшись, опустошаем рюмки.
Закрываю глаза, чувствую обжигание алкоголя в легких, а губами чьи-то губы. Открыв глаза, вижу Фиби в миллиметре от моего лица. Она улыбается и снова целует, но в этот раз чуть настойчивее. Несколько секунд я парю в эйфории и не против всего происходящего (к тому же она круто целуется) но что-то меня останавливает, и я обрываю поцелуй.
– Воу… прости…, – мямлю я, не зная, что говорить. Легкие горят, наверное, как и щеки. Она улыбается и ставит руку на стойку.
– Ты безумно классная, но меня никогда не привлекали девушки в этом смысле… боже, прости, – снова извиняюсь и закатываю глаза, как будто выпалила какой-то бред.
– Все в норме, Мишель. Ты меня не обидела. Ты действительно классная, просто порой этого не видишь, – улыбается Фиби.
После секундной паузы я говорю:
– Но мне приятно, что я тебе понравилась в этом смысле.
Мы улыбаемся, пьем еще по стаканчику, и через некоторое время я говорю, что мне уже пора. Фиби настаивает, но с ней начинает флиртовать какой-то мужчина и она меня отпускает.
Я вроде как не пьяна, поцелуй с Фиби меня вернул к жизни, что странно. Машину я, собственно, не брала, так что останавливаю первое попавшее такси.
***
– Спасибо, – кричу напоследок таксисту, у которого по радио был мой любимый Андреа Бочелли.
Чуть подышав свежим воздухом, так как ясно, что меня ждет дома, я направляюсь к двери. Очень рада, что я в белых на платформе кроссовках, ибо хоть я и не пьяна, но неуклюжа.
Ковыряюсь в сумке в поисках ключей. Проходит минут пять, меня это начинает раздражать. Я же брала ключи! Да? Или нет? Мои глаза поднимаются на дверь бордового цвета, и я понимаю, что брат в жизни не откроет дверь, потому что его танком не разбудить, ну только если перед носом не помахать новой дозой. Он в отключке, а я в заднице.
– Патрик! – кричу, и бью ладонью в дверь.
И так пару раз, пока мой голос чуть не срывается.
– Что происходит?
Я подпрыгиваю и разворачиваюсь на знакомый голос.
– Твою… черт, ты напугал!
Адам стоит напротив, возле своей двери. Он одет по-домашнему, но это простая серая майка так ему идет.
– Это ты напугала меня своими криками.
– Прости, мой гребаный брат не открывает дверь, а ключи, как оказалось, я забыла. А завтра мне на работу, и ноты тоже дома. Шикарно! – хлопаю по бедрам, которые облегает короткое спортивное платье фиолетового цвета.
– Проходи, заночуешь у меня, а завтра утром, думаю, твой брат откроет.
Я ухмыляюсь.
– Ты не знаешь моего брата, но спасибо большое.
Адам кивает и пропускает меня к себе.
МИШЕЛЬ
Он, наверное, уже спал, когда я кричала в дверь, так как на диване рядом с журнальным столиком лежали плед и подушка.
– Я как раз на диване посплю.
– Тут сплю я, а ты можешь почувствовать уют в комнате.
Адам показывает рукой на белую дверь напротив нас и подходит, чтобы открыть.
Вообще квартира Адама маленькая, но по сравнению с моей – хоромы. Тут вообще нет света, но, мне кажется, Адаму так нормально. Тут нет телевизора, а коричневые шторы задвинуты. За диваном открытая маленькая кухня с маленькой барной стойкой, а рядом еще одна дверь, наверное, ванная.
Я вхожу в комнату первая, сразу же замечаю большую кровать с белым чистым бельем, а на полу мягкий серый ковер. Окно, на котором висят серебряные шторы, закрыто. Этой квартире тоже нужен воздух, как и моей.
Есть маленький шкаф и полки: на одном лампочка и будильник, а на другом фотографии, кажется, семейные.
– Ого, это твоя жена? – спрашиваю, взяв рамку в руки.
Она очень красивая. Милая улыбка. Похоже, у нее азиатские корни. Стоп. Адам женат, а я у женатого мужчины дома? Хочу сказать, что не стоит мне оставаться, как Адам забирает из моих рук фотографию.
– Да, это моя жена…она погибла в автокатастрофе, – отвечает на мои мысли и кладет обратно фото на полку.
– А это наш сын, – показывает пальцем на фото рядышком.
Я грустно улыбаюсь и на эмоциях, возникших из-за алкоголя, обнимаю его.
– Прости. Ты не обязан был это говорить.
Адам легонько обнимает меня, касаясь моей спины.
– Боже, не плачь, ты что, – говорит он, вытирая мои слезы руками.
– Это все алкоголь, но мне правда жаль.
– Хочешь чай или горячий шоколад, чтобы чуть прийти в норму?
Облизываю губы и, пожав плечами, говорю:
– Зеленый чай был бы кстати.
Он кивает и уходит на кухню, а я следую за ним, но перед этим подхожу ближе к полкам и снова смотрю на фотографии, как будто изучаю научный проект.