В самом деле – аромат исчез бесследно.

– Бог с ним, – выдохнула Тори. – Рассказывай…

И приготовилась слушать долго-долго и поддакивать, что Иван уже понимает, как несчастен, и что не раз еще горько пожалеет.

На следующий день после этой встречи Леська не отвечала на звонки. А потом еще утром и после обеда. Вечером Тори просто без всякого предупреждения пришла к ней.

Когда Леська открыла дверь, Тори удивилась. Ни следа не осталось от растрепанной невзгодами, красноносой и с заплаканными глазами подруги. На нее смотрела и Леська, и в то же время – не Леська. Даже в самые лучшие годы своей жизни она не выглядела столь сногсшибательно. Лицо младенчески свежее, кожа светится изнутри. Чистый взгляд, исчезли тени под глазами. Пряди ровными блестящими локонами лежали на плечах – волосок к волоску, в радужном сиянии заколки-бабочки.

И при этом – ни грамма косметики. По крайней мере, на первый взгляд.

Подруга словно помолодела лет на десять, вернувшись в подростковый период.

И еще. Первый раз в жизни Тори видела Леську в платье. Она всегда ходила в джинсах и футболках. А сейчас на подруге сияло нечто совершенно изумительное. Даже детали не запомнились, настолько все было в нем гармоничным и совершенным. И цвет… Может, слабо серый, может, бледно серебристый?

Не суть, впрочем.

– Привет, – сказала Тори. – Рыба, ты собираешься меня пустить в дом?

Неприятно резануло понимание, что, кажется, Леська не собиралась. Она просто стояла истуканом в проеме приоткрытой двери.

– А, – выдохнула Тори, вдруг сраженная пониманием. – Ты не одна, да?

И приглушила голос до шепота:

– Кто он?

Странно, но Леська отреагировала именно на шепот.

– Кто? – переспросила, отмерев, она.

– Гость…

Леська наконец-то посторонилась, пропуская подругу.

– Понятия не имею, о чем ты.

Тори вошла в прихожую и с удовольствием сбросила кроссовки. Они были новые, и на правой ноге ныл натертый мизинец.

– Кофе есть? – она выдохнула с облегчением и тут же направилась на кухню.

Квартира, вопреки ожиданию, тоже просто сверкала. Предыдущие два месяца с ухода Ивана жилище Леськи, как и она сама, опускалось в бездну отчаянья. Тори и ожидала увидеть привычную за последние недели картину. Толстый слой пыли на мебели, взбитый в неряшливые клочки там, где его случайно касалась рука человека. Колючие крошки непонятного происхождения под ногами. Разбросанные по стульям и дивану несвежие футболки и джинсы. Позавчера Тори даже сняла красный кружевной лифчик с люстры, хотя Леська со слезами на глазах просила оставить белье в покое: вроде бы это безобразие касалось ритуала по возвращению блудного мужа.

Но сейчас все дышало свежестью, чистотой и простором, который присущ только что убранному дому. Из него исчезли компьютеры и девайсы Ивана, отчего комнаты стали как бы даже просторнее и уютнее.

– Ты молодец, Рыба, – удивленно похвалила Тори подругу. – Так о кофе… Сваришь?

Задумчивая Леська машинально взяла с полки турку и насыпала в нее молотый, горько пахнущий порошок. Она постоянно сыпала прямо из банки, без всякой там ложечки. И всегда точно угадывала пропорции.

Они молчали все это время, пока над туркой не поднялась шапочка пены. Хотя Тори намеревалась рассказать Леське множество милых пустяков. Она собирала их со вчерашнего дня: про кота, который промахнулся в охоте на ворону, про одну знакомую, которая хотела кардинально изменить жизнь, но ограничилась покраской волос в рыжий (и очень неудачно), про то, как в автобусе ссорилась семейная пара, а весь салон пытался их примирить.

Тори словно ставила в голове галочку: «это надо рассказать Леське» напротив всего интересного, что видела.

– Красивое платье, – наконец-то произнесла Тори, когда подруга сняла турку с плиты.

Леська так и осталась стоять, прислонившись к стене, словно тут же забыла о кофе. В другой руке крепко сжимала телефон, который схватила сразу же, как закончила с варкой.

– Эй, – Тори щелкнула пальцами. – Ты меня слышишь? Я спрашиваю про платье. Ты шопилась без меня?

Леська вдруг вздрогнула от невинного щелчка, словно на кухне только что прогремел взрыв. Она наконец-то посмотрела на Тори, и от этого взгляда стало не по себе. Вернее не по себе было с самого начала, как только открылась дверь. Все казалось чужим: и тщательно вылизанная квартира, и Леська в незнакомом платье, и ее отсутствующий взгляд. Словно за те несколько часов, пока они не виделись, случилось что-то непонятное, но от этого еще более неприятное.

– Шопилась? – переспросила Леська, и Тори перевела дух.

– На алике заказала?

– Н-у-у, – кривовато улыбнулась Леська. – Нет… В маминой коробке нашла. Там же, где и заколку. И еще… Всякое. Неважно…

Улыбка на секунду перекосила ее лицо, но от звука голоса странное напряжение исчезло. Или Тори усилием воли изгнала из себя глупое предчувствие чего-то нехорошего. Все в порядке. Леська просто продолжает чудить. Как там про фазы принятия неизбежного? Отрицание, гнев, торг, депрессия. Кажется, Леська пытается торговаться с судьбой. Воплощает в жизнь очередной бесхитростный план по возвращению блудного мужа. Но Леське сейчас кажется, что план очень хитроумный.

– Это платье – самое прекрасное, что я когда-либо видела, – сказала обрадованная Тори.

– Нежность, – вдруг произнесла Леська. – Самое прекрасное, что есть на земле – это нежность. На трепете пальцев, крыльях бабочки, шелесте полевых цветов… Сладкая нежность.

Она бросила короткий, нетерпеливый взгляд на свою руку. Вернее, на мобильный.

– Ты о чем? – удивилась Тори.

Слова Леськи звучали совершенно не в тему. И вообще – они сидели уже около получаса, и за все это время Тори еще ни разу не услышала о подонке Иване. Вообще ни слова.

– Ни о чем, – выдохнула Леська и отставила на стол так и не тронутый кофе.

Снова вернулась в реальный мир из странного зависания, но теперь и это Тори не очень нравилось.

– А у тебя все-таки новые духи, – сказала она, шмыгнув носом.

И в самом деле, опять потянуло странными духами. Ароматом, который внезапно ворвался и так же внезапно пропал накануне в кафе.

– Почему ты не признаешься? – Тори постаралась свести все к легкому троллингу.

– Отстань от меня с этими духами, – Леська вдруг разозлилась. – Чего прицепилась?!

Сильно разозлилась, даже шея налилась краской.

– Лесь… – удивилась Тори. – Ты что? Так нервно реагируешь… Я же просто спросила.

– Просто?! – взвилась та. – У тебя всегда все просто. От этой простоты может и тошнить, ты знаешь? Твой голос… Эти негативные волны… Меня от них тошнит, да…

Тори знала подругу. Леська, скорее всего, злится из-за того, что ее оторвали от чего-то очень интересного. Не имело значения, какой вопрос задала Тори, Леська бы все равно психанула. Она просто не хотела отвлекаться от мобильника, который не выпускала из рук. Может, это и в самом деле был какой-то сайт знакомств, может, что-то другое.

– Ладно, – примирительно сказала Тори. – Ты не в духе, давай встретимся позже.

Одним глотком допила оставшийся кофе и поднялась. Леська не ответила. Не извинилась и не попыталась остановить.

– Только не вляпайся в какую-нибудь секту, – Тори не удержалась напоследок, чтобы не съязвить.

Оглянулась на Леську и поразилась ощущению, что та тут же о ней забыла. И сколько потом Тори ни вспоминала, в памяти всегда всплывал странный, сразу затуманившийся взгляд, с которым подруга опять уставилась на экран своего мобильного.

После этой встречи Тори Леську уже больше не видела.

***

Тори вспоминала об этом, пока голос Виры плыл в разреженном предгрозовом пространстве. Слова начальницы не задерживались в сознании, сразу уходил в пальцы, которые бегали сами по себе по клавиатуре.

– Существующая концепция, что корень «вл» относится к «мертвому» миру, в слове волк некоторым исследователям кажется сомнительной. Современная этимология говорит, что слово волк является тождественной слову «волочь». И тем не менее – волк чистильщик, убивающий слабых животных, поэтому напрямую связан с путем в потусторонний мир, с состоянием пограничным, то есть между живым и мертвым. В известной сказке, когда Ивану нужно попасть в некие потусторонние миры, ему первым делом встречается серый волк…

«Серый волк, серый волк», – закрутилось в голове, перебивая все мысли. И навязчиво толкались с изнанки лба, пока не прервались Вириным: «Конец главы. Отпечатай».

Загудел принтер.

– Тори, деточка, давай на этом сегодня закончим, – Вира посмотрела поверх очков.

Листы, еще горячие от нутра принтера, укоризненно зашелестели у нее в руках. Тори так хорошо умела улавливать настроение Виры – даже по звуку отпечатанной работы.

– Столько ошибок, – покачала начальница головой. – Ты очень рассеянна. Такое невнимание может быть простительно только в моем почтенном возрасте, но никак ни у молодой женщины.

Она не лукавила, но слова о возрасте к ней не имели никакого отношения. Виру никто никогда бы не назвал «бабушкой» или «старушкой». Вира существовала вне времени. Она всегда была «дама». И даже у самых деклассированных элементов язык бы не повернулся назвать ее как-то иначе.

Если бы Вира где-нибудь встретилась с деклассированными элементами.

---